Страница 62 из 190
Уже почти полностью стемнело, когда они добрались до реки Иордан, где у брода их дожидались Симон и остальные ученики. Сумрак не позволял разглядеть их лица, и о том, что у них на уме, Марии оставалось только гадать.
— Идемте, пора готовиться к ночлегу, — молвил Иисус, увлекая учеников за собой, прочь от берега, в темноту.
Оказалось, что среди скал у него устроен односкатный навес, нечто вроде шалаша, одной стеной которого служила стена утеса, а двумя другими и крышей — растянутые одеяла. Иисус жестом пригласил их зайти, и они, подняв укрепленное в качестве полога одеяло, вошли в это прибежище, которое Иисус называл домом.
Там было тесно и темно. Иисус последовал за ними и поставил на камень зажженную лампу. Слабый свет выявил лишь то, что это помещение по части уюта не слишком отличается от пещеры, где скрывалась Мария. Убранства почти не оказалось, только кучка изъеденных молью то ли ковров, то ли одеял, брошенных на неровный земляной пол.
— Добро пожаловать, — сказал Иисус, усаживаясь сам и приглашая присесть других. — Филипп, когда ты спросил обо мне, я сказал: приди и посмотри сам. Я привел тебя сюда. Что ты увидел?
Филипп, худощавый малый с буйной шапкой густых волос, начал:
— Я… я… я нашел ответы на все вопросы, которые задавал. И для меня это дорогого стоит. Потому как, признаюсь, такое случилось со мной в первый раз.
— А почему? — спросил Иисус.
— Потому что вопросов я задаю слишком много, — ответил Филипп с нервным смешком, — И люди устают отвечать на них.
— Можешь рассказать остальным, о чем ты спрашивал?
— Конечно. Я спросил, откуда ты родом и почему ты пришел сюда, а также спрашивал о Моисее и Законе.
— И какие получил ответы? Прости, но мне не хочется повторять их. Кроме того, самое важное — это то, что услышали другие, а не то, что сказал я.
— Я не могу точно воспроизвести твои слова. Но ты говорил так, что это навело меня на мысль, что ты… что ты… — Филипп покачал головой, — Может быть, это были мои собственные чувства, мое собственное желание, но мне кажется, что такой человек, как ты, должен был появиться в Израиле именно сейчас, когда мы больше всего в тебе нуждаемся.
— Такой человек? Что ты имеешь в виду? — допытывался Иисус.
— Я хочу сказать… повсюду толкуют о скором приходе Мессии.
— Ах да. Мессия. — Иисус обвел взглядом собравшихся, — Стало быть, все вы ждете Мессию?
Первым отозвался Симон.
— По правде сказать, я никогда не задумывался ни о чем подобном, — простодушно признался рыбак.
У Иисуса этот ответ вызвал улыбку. Марии даже показалось, что он сдерживает смех.
Андрей прокашлялся.
— Не то чтобы мы вовсе уж никогда не думали о нем, — сказал он. — Все мы выросли с той мыслью, что кто-то непременно явится и спасет нас. Наш отец внушал нам это наряду с тем, что учил нас забрасывать рыболовные сети.
— Спасет вас? — уточнил Иисус. — А от чего вас нужно спасать?
Андрей потупился.
— От римлян, наверное, — наконец проговорил он.
Иисус посмотрел на остальных, тех, кто еще не высказался.
Встал Нафанаил, мрачный и нервный.
— По моему разумению, дело не только в римлянах. Спаситель, он ведь явится не только для того, чтобы свергнуть нынешнее иго, но и чтобы, значит, обеспечить нам счастливое будущее. Мессия — это тот, кто поведет нас в Золотой век, когда… ну, когда, как принято говорить, «Господь утрет все слезы». Мы хотим, чтобы злу, грехам, страданию был положен конец.
Судя но всему, это высказывание стоило Нафанаилу огромных усилий, так что к концу он даже начал заикаться. А договорив, тут же сел.
— Вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства, — тихонько пробормотал Иисус.
Нафанаил посмотрел на Иисуса озадаченно, явно не поняв, о чем речь.
Симон прокашлялся и заговорил снова:
— Послушайте, все как-то неправильно. Народ избранный прозябает под пятой Рима, и это не находит никакого истолкования. Да, нам случалось терпеть иго и быть в пленении вавилонском, но тогда пророки, такие как Исаия и Иеремия, предсказали это и разъяснили сокровенный смысл. А что теперь? Полная бессмыслица, заставляющая думать, что мы никакой не избранный, а просто один из малых народов большого мира, и происходит с нами лишь то, что обычно и происходит с маленькими народами в этом большом мире.
— И ты веришь, что все именно так?
— А во что еще мне верить? — воскликнул Симон. — Все вокруг меня склоняет именно к такому заключению. — Он покачал головой. — Мечтатели и горячие головы думают иначе, но любой разумный человек мыслит, исходя из действительности. Как со страной, с державой, с нами покончено. Единственное, на что остается надеяться — топчущие нашу землю чужеземцы не истребят нас и как народ.
— Мария?
Впервые в жизни она услышала, чтобы мужчина в помещении, полном других мужчин, поинтересовался ее мнением. Ничего подобною Мария не ожидала, ответа не подготовила и страшно растерялась.
— Я… я не знаю, что сказать, — наконец пробормотала она.
— А вот мне кажется, тебе есть что сказать, — возразил Иисус. — Пожалуйста, выскажи нам свое мнение относительно Мессии. Ждешь ли ты его, ищешь ли?
— Я… я думаю, что нашла его, — вырвалось у нее.
Лицо Иисуса сделалось встревоженным, почти испуганным.
— Почему? — тихо спросил он.
С силой, которую она за собой не подозревала, Мария резко встала. Ноги ее еще дрожали, но она приказала дрожи уняться и выпрямилась. Она подняла свою бритую, непокрытую голову, ничуть ее не стыдясь. Более того, она гордилась своей безобразной головой как символом борьбы с демонами.
— Для меня Мессия — это тот, кто может победить силы тьмы, — сказала Мария, — А кому знать, каковы эти силы, если не мне? Я боролась с ними годами, годами была их возлюбленной — да, я любила моих демонов, пока они не обратились против меня — и они были сильнее, чем любая другая сила, которую я могла изыскать, чтобы направить против них. До сих пор. Разве не Мессия тот, кому дана власть повергнуть их? Что еще могу я знать?
— Ах, Мария. — В голосе Иисуса послышалась нотка печали. — Ты говоришь как человек, который следует за кем-то только потому, что он может дать ему хлеб, воду или деньги. Я молюсь о том, чтобы ты сочла возможным пойти за мной по иной, более весомой причине.
«Какая причина может быть еще весомее? — подумала Мария, снова усевшись на пол. — Он имеет власть над демонами — разве этого недостаточно?»
Опять поднялся Симон. Его большое, мускулистое тело, казалось, заполнило помещение.
— Я не знаю… я ничего толком не знаю о Мессии. Не по милости ли книжников и тех маленьких сгорбленных людишек в Иерусалиме? Тех, кто все свое время проводит в спорах о том, когда именно написан тот или иной стих из Священного Писания. Послушайте, я, конечно, не знаток Торы и всего такою, если и читаю, так больше описи да счетные книги, но я вовсе не глупец. А вот эти писцы и ученые — глупцы. Я не моту уважать их. Во-первых, потому, что они говорят невнятно, так, что простому человеку невозможно ничего понять, а во-вторых, они не выступают против римлян.
— А как, по-твоему, они могли бы выступить против римлян, Симон? — уточнил Иисус.
— Они должны осудить их! — заявил Симон. — Как осуждает их Креститель! Вместо этого они зарывают носы в древние тексты и бубнят о Мессии. — Он закашлялся. — А поскольку Мессия, как я понимаю, должен принадлежать к той же братии, он меня не волнует. Если он явится, я просто повернусь к нему спиной!
Иисус расхохотался.
— Правда? А как бы ты узнал его, если бы увидел?
— Он явится в облаках, — уверенно ответил Симон. — Так говорится в Книге пророка Даниила.
— Значит, пока кто-то не появится в облаках, ты и не подумаешь, что это Мессия? — уточнил Иисус.
— И не подумаю, — подтвердил Симон. — Лучше всего придерживаться Священного Писания.
— Ах, Симон, неужели ты никогда не сомневаешься? — с любовью в голосе промолвил Иисус. — Неужели ты столь неколебим? Я вижу, тебе неправильно дали имя. Симон означает «внимающий», но тебя, я думаю, следует назвать «Петр», ибо ты как камень.