Страница 152 из 190
Мария обняла ее.
— Он надеется, что мы выдержим, — сказала она и, уже произнося эту фразу, вдруг поняла, что, в частности, Иисус молился и об этом. Прочее пока оставалось загадкой. — Он знает, это будет тяжело… нет, мучительно. Но он говорит, что это должно произойти. — Мария помедлила, собираясь с мыслями. — Но что именно это будет, мы не знаем. А возможно, не знает даже он. Это часть испытания.
— Я устала от испытаний, они обрушиваются на меня одно за другим. Может быть, с меня хватит? Мне больше не выдержать!
— Одному Господу ведомо, что мы можем выдержать, а чего не можем, — промолвила Мария. — Он должен быть уверен в тебе.
Мария не знала, откуда взялись эти слова, как они пришли к ней, но чувствовала — в них отражается ее вера в то, что все открывшееся ей, сколь бы странным и темным оно ни казалось по сю пору, проистекает от Бога.
— Давай присядем рядышком.
Две Марии огляделись и устроились под большой старой оливой.
Луна поднялась из-за кипариса и теперь сияла на виду, окрашивая серебром длинные ряды деревьев и придавая им сходство с боевыми слонами.
И тут неожиданно Мария увидела в отдалении мелькание факелов, и услышала пока еле различимый топот марширующих ног. Она вскочила и напряженно всмотрелась во мрак, силясь разглядеть, что происходит за воротами. Мать Иисуса, истомленная и истерзанная тревогой, к этому времени уже забылась сном под деревом.
Нагрянувшие пришельцы, не пожелав возиться с засовом, выломали садовые ворота и, размахивая факелами, с криками хлынули внутрь. Ученики, многие из которых спали, вскочили на ноги, растерянно моргая и озираясь. Первым опомнился Симон. Он бросился наперерез вторгшимся и, преградив им дорогу, замахал руками и закричал:
— Стойте! Стойте! Не приближайтесь!
Бывший зилот выхватил было меч, но один из солдат выбил оружие из его руки и отшвырнул Симона в сторону, словно дитя. Обезоруженный зилот разразился воплями.
Теперь Мария увидела, что люди, вломившиеся первыми, размахивали палками и дубинами, но за их спинами находились стражники храма со щитами, мечами и копьями. А еще дальше, неразличимые в темноте, угадывались еще какие-то вооруженные люди, не исключено, что это римские легионеры. Ясно, что такая разношерстная компания могла явиться ночью в сад только по приказу, с определенным заданием.
Вооруженные люди все прибывали. Стоявшая в стороне с другими женщинами Мария дивилась тому, какие силы были брошены против миролюбивого, никому не угрожавшего Иисуса. Мать Иисуса проснулась и держалась рядом с Марией, опираясь на ее руку. Но теперь ее глаза были сухими.
Неожиданно из тени деревьев появился Иисус.
— Кого вы ищете? — громко спросил он.
— Иисуса из Назарета, — ответили разом несколько нападавших, в то время как другие вязали руки мужчинам.
— Я здесь, — промолвил Иисус, — Отпустите этих людей!
Как ни странно, солдаты повиновались; учеников освободили.
В этот миг за спиной Иисуса появились Петр, Иаков Большой и Иоанн, вышедшие из глубины сада. Петр быстро сунул руку под плащ. Но Мария смотрела не на них, а на еще одну группу шагавших к ним хорошо одетых людей. С ними был Иуда!
С радостной улыбкой на лице он направился прямиком к Иисусу.
— Рабби! — воскликнул он, словно невесть сколько не виделся с Иисусом. — Учитель!
Почтительно приблизившись, Иуда взял его за руку и поцеловал, как бы выказывая уважение ученика к учителю.
— Друг, зачем ты пришел? — спросил Иисус, высвобождая руку. — Не поцелуем ли предаешь ты Сына Человеческого?
Иуда отпрянул, Иисус же, более не обращая на него внимания, обратился к тем, кто командовал солдатами:
— Зачем вы явились за мной в таком числе и с оружием, будто я вождь мятежников? Я целый день проповедовал в храме, и вы не тронули меня. Но ныне ваш час — час тьмы.
Он помедлил, всматриваясь в лица врагов. Иных из них он уже видел в толпе, перед которой выступал с проповедью.
Неожиданно вперед рванулся Петр, выхватил из-под плаща меч и нанес удар чужаку, который с угрожающим видом стоял ближе всех к Иисусу. Удар пришелся по уху. Брызнула кровь, человек с криком отскочил.
— Остановись! — крикнул Петру Иисус, — Поднявший меч от меча и погибнет! И разве откажусь я испить чашу, уготованную мне Отцом моим?
Он подошел к пострадавшему от меча Петра, коснулся его и заверил, что рана его заживет.
— Взять этого человека! Схватить его! — приказал начальник стражи, и солдаты тотчас окружили Иисуса.
В то же самое время все его ученики-мужчины бросились врассыпную. Отшвырнув свой меч, улепетывал Петр, кинулся к воротам Иаков Большой, за ним последовал Иоанн и все остальные, с кем Иисус недавно праздновал Песах и за кого молился: Андрей и Филипп, Симон и Фома. Все они бежали в страхе за свою жизнь, предоставив Иисуса собственной участи. Свидетелями того, что происходило дальше, стали лишь женщины.
Вокруг Иисуса собралось столько стражников, что его самого не было видно: похоже, враги решили, что для захвата одного проповедника им требуется целая армия. «Ныне ваш час — час тьмы». Протянув руку, Мария обняла дрожащую, безмолвную мать Иисуса. Иоанна и Сусанна прижались к ним.
Ночь огласили торжествующие крики, крики охотников, которые преследовали и загнали добычу. Качающиеся факелы и фонари заливали светом аллеи и площадку перед проломом на месте ворот, куда теперь направлялись добывшие желанный трофей враги. И на краю этой движущейся, колышущейся массы людей Мария увидела знакомое лицо — Иуду. Он пытался протолкаться сквозь толпу к ее центру, к предводителям.
— Подождите! Подождите! — громко кричал Иуда.
Не в силах совладать с охватившей ее жгучей ненавистью, Мария оставила мать Иисуса и с такой быстротой бросилась к Иуде, что он не заметил ее рывка. Пробегая, она толчком сбила с ног мальчишку-факелыцика и вырвала у него факел прежде, чем тот вообще успел понять, что происходит. Еще три стремительных шага, и она настигла Иуду, который в этот миг, видимо, ощутил чье-то приближение и обернулся. На его лице успело отразиться узнавание, а в следующую секунду Мария с такой силой ткнула горящим факелом в ненавистную физиономию, что сбила предателя с ног. Волосы Иуды задымились — Мария надеялась, что загорелись! — во всяком случае, сильные ожоги на лице были ему обеспечены.
Он перекатился, чтобы защитить лицо, но подставил шею и прикрывавшие голову руки, куда она и обрушила красную, пылающую головку факела, буквально прожигавшую плоть.
— Умри! Умри! — восклицала Мария, чувствуя, как пронизывает все ее естество огненная волна ненависти.
Иуда завопил, как-то ухитрился вцепиться в древко факела и, пытаясь вырвать его, сильно дернул вниз. Она не удержалась на ногах, свалилась на него и вонзила ногти в его обожженное лицо, сдирая кожу и впиваясь в окровавленную плоть.
— Умри! Умри! — продолжала выкрикивать обезумевшая Мария. почти не осознавая, что она делает.
Ни мыслей, ни чувств — только слепая ярость и неистовое желание рвать и терзать. Все остальное исчезло, бежало прочь, как мужчины-апостолы, последователи Иисуса. Оправившись после первого, неожиданного напора, Иуда сумел схватить Марию за запястья, отжать ее руки от своего лица и сбросить на землю. Колени его дрожали, опаленное и исцарапанное лицо кровоточило, но ему удалось встать.
— Ты проклят! — крикнула ему Мария. — Почему ты еще не умер? Или ты не можешь умереть?
Иуда молча таращился на нее, словно не веря случившемуся. Он попытался прикоснуться к своей разодранной физиономии, но дернулся от боли.
— Я знаю, почему ты не можешь умереть, — прохрипела она, тяжело дыша и поднимаясь на ноги. — Иисус верно сказал: «Ныне твой час — час тьмы!»
— А что бы, по-твоему, сказал Иисус, если бы увидел это? — Иуда наконец заговорил высоким, дрожащим от боли и потрясения голосом. — Он понял бы, что потерпел неудачу. Ты доказала, что следовать его заветам на практике невозможно. «Подставь другую щеку», да? Я так и сделал, а ты содрала мне кожу с обеих!