Страница 121 из 190
В оставшиеся дни праздника поля патрулировали солдаты, а Иисус с учениками по большей части сидел в шалаше. Ученики воспользовались этим, чтобы задать ему волнующие их вопросы, отдохнуть и подумать, Мария все время мысленно возвращаюсь к видениям, пытаясь припомнить малейшие подробности, чтобы лучше понять, чего ожидать. Образы и звуки четко запечатлелись в ее сознании — особенно это касалось крови, ее алого цвета и резкого запаха.
Она поймала себя на том, что внимательно наблюдает за Иисусом, стараясь разобраться в том, как он относится к каждому из учеников. Предпочитает ли он Фаддея Иуде? На чьи вопросы ему больше нравится отвечать — Фомы или Петра? Как он говорит с Сусанной? Та все еще оставалась с ними; не выказывал ли ей Иисус особого расположения? Мария пыталась сравнить то, как он разговаривал и держался с каждым из них, с его отношением к матери.
При этом она порицала себя за такие мысли, поскольку считала недостойным всякое соперничество между учениками за благоволение Иисуса. Впрочем, достойное или нет, но оно существовало, а раз так, Мария невольно задавалась вопросом: не отведена ли ей в их содружестве особая роль или же это не более чем игра ее воображения?
«Может, я просто одинокая вдова, которая пытается увидеть нечто желанное для нее там, где ничего подобного нет?» — вновь и вновь спрашивала она себя.
Ответы менялись день ото дня, в зависимости от того, что сказал или сделал Иисус.
То, что я продолжаю оплакивать Иоиля и чувствую себя обездоленной, — это правда. И то, что я не ощущаю свое одиночество когда я рядом с Иисусом, — это тоже правда. Но о чем думает он мне знать не дано. Мы обсуждаем мои видения — вот чем я отличаюсь от прочих, но вполне возможно, что за этим больше ничего не кроется — ничего такого, что бывает между мужчиной и женщиной.
«Узнаю ли я это хоть когда-нибудь? — спрашивала она се-бя, — Осмелюсь ли я узнать?»
После того как праздник подошел к концу, Иисус повел их из Вифсаиды наверх, в холмы. Его мать осталась с ними, и Сусанна тоже. Иоанна и Мария потратили в Вифсаиде часть личных средств, чтобы запастись всем необходимым для предстоящего пути.
По узкой тропе они шли по двое, и Мария порой оказывалась рядом с Иисусом. Быть рядом с ним, беседовать или просто идти молча — это всегда рассматривалось учениками как привилегия. Однажды, когда она отстала, чтобы дать возможность сыновьям Зеведея побеседовать с учителем, ей довелось услышать разговор, после которого муки совести из-за желания занять особое место в сердце Иисуса значительно ослабли.
Иисус подозвал братьев к себе и, когда они заняли место Марии, спросил:
— О чем это вы толковали там, позади?
— Ни о чем особенном, — буркнул Иаков Большой.
Однако Иисус молча смотрел на него, пока тот не пожал плечами и не сказал:
— Да о чем… об Антипе и с чего это его солдатам приспичило за нами следить.
— Но вы спорили, — указал Иисус. — Ты, Иоанн и четверо или пятеро других.
— Мы спорили о том, кто станет самым великим в этом новом Царствии, когда, как ты сказал, все должно перевернуться вверх ногами, — признался наконец Иаков. — Мы с Иоанном… мы хотим попросить у тебя разрешения занять места по обе стороны от тебя. Быть твоими ближайшими помощниками.
Вот как! Выходит, мне, с моими мечтами, до них далеко. Я мечтаю лишь о внимании и расположении Иисуса. А они — о высоком положении, которое займут при нем.
— У них нет на это права, — вмешался подошедший Филипп. — я познакомился с тобой раньше.
— Я тоже был здесь с самого начала, — вступил в разговор Петр.
— Я привел тебя к Иисусу, — поправил его брат. — Я был первым.
— Иисус узрел меня в видении под смоковницей, — заявил Нафанаил. — Я был одним из первых людей, кого он позвал.
Иисус остановился, и все тоже остановились. Пыль, которую они подняли на тропе, теперь окутала их и висела в воздухе, как туман.
— Мои сыновья грома! Вы не знаете, о чем просите, — сказал он Иакову Большому и Иоанну. — Сможете ли вы испить ту чашу, которую предстоит испить мне?
— Сможем, — решительно заявили они.
Иисус покачал головой.
— Вы действительно изопьете из чаши моей, но не в моей власти даровать вам право сидеть справа и слева от меня. Эти места принадлежат тем, для кого они были приготовлены моим Отцом.
— Все равно им не следует строить козни у нас за спиной, — проворчал Петр. — Вынюхивать, лезть вперед…
— Петр! — Иисус возвысил голос. — Все вы! Слушайте! — Он медленно развернулся, чтобы убедиться, что все могут его слышать. — Вы что, хотите быть такими, как Антипа и его солдаты? Как римляне? У них все разделены по чинам и рангам, и высшие помыкают низшими. У вас должно быть наоборот. Самый великий среди вас должен быть слугой, нет, рабом по отношению к остальным. Служить другим, как служу я.
— Рабом? — Петр оскорбленно помотал головой — Рабом? Ты сам говорил, что мы чада Господни, а дети Бога не могуч быть рабами!
— Вы должны быть рабами Царствия Божия, — заявил Иисус нетерпящим возражений тоном. — В Царствии Божием нет места честолюбию!
Иоанн и Иаков, насупившиеся и приунывшие, отстали, уступив место Марии и Иоанне.
— Учитель, — промолвила Мария, — у меня нет никаких амбиций.
Иисус посмотрел на нее столь пристально, словно решил проникнуть в ее сокровенные мысли, после чего сказал:
— Боюсь, это не так, Мария.
Эти слова поразили женщину, как удар грома. Она почувствовала, как ее щеки запылали от стыда.
Иоанна стала рассказывать то, что она знала об Антипе и чего от него, по ее мнению, можно ожидать. Она предупредила, что он способен установить за ними слежку. Отныне Антипа все время будет настороже. Малейшая оплошность, и они кончат также как Иоанн Креститель, — в темнице. А возможно, дело дойдет и до казни.
— Даже Антипа вынужден исполнять какие-то законы, — сказала Мария. — Он не может вот так взять и посадить нас за решетку.
Она была благодарна Иоанне за возможность продолжить разговор с Иисусом, но на более безопасную тему. С этой точки зрения, возможные действия Антипы были куда предпочтительнее ее собственных чувств.
— Он найдет предлог, — вздохнула Иоанна— Я его знаю. Мне известна его изобретательность на сей счет.
— Ты права, Иоанна, — согласился Иисус, — Но мы не будем прятаться от него или менять свои намерения. То, что мы делаем, мы будем делать открыто. А Антипа пусть поступает, как хочет.
— Да! — воскликнул шедший сразу позади Иоанн, и его красивое лицо осветилось воодушевлением. — Давайте будем действовать смело и, если надо, пойдем даже на смерть!
— Если дойдет до этого, Иоанн, — медленно произнес Иисус, — Но нет ничего постыдного в том, чтобы стараться сохранить свою жизнь. Когда меня не станет, я ожидаю, что вы будете избегать преследователей, не отрекаясь от меня.
О чем он говорит? Когда его не станет? Мария вдруг сильно испугалась. Белое одеяние и те его слова: «Это приближается и это ожидает меня…»
— Ты не должен говорить такое! — воскликнула Мария, оттолкнув Иоанна в сторону и вцепившись в Иисуса. — Пожалуйста.
— Мария, Мария. — Он покачал головой. — Чему быть, того не миновать. Мы должны не отворачиваться от неизбежного, а готовиться к нему.
— Но как быть с твоим посланием? Ведь если тебя заставят умолкнуть, многие так его и не услышат, — не унимался Фома.
— Вот почему я должен продолжать проповедовать, продолжать двигаться, пока у меня есть такая возможность. А потом, когда меня не станет, вы будете делать это вместо меня.
«Потом… Когда меня не станет…»
Он не говорил этого раньше. Теперь, когда эти слова прозвучали, Мария почти почувствовала, как ясное небо затмила тень, словно бы крылья пролетавшего в вышине гигантского орла закрыли солнце. Если он исчезнет, больше никогда не будет ни тепла, ни света.
Ее пробрало леденящим холодом. Это невозможно! У нее не было такого видения. А если не было, значит, это неправда?