Страница 109 из 190
Когда они пришли к дому, вдовы не было: возможно, она сама ходила в синагогу и видела все собственными глазами. Мария надеялась, что хозяйка дома поймет их, хотя чувствовала себя слегка виноватой, поскольку воспользовалась ее домом и имуществом для Иисуса, но разве сам он не велел им поступать так?
В сумрачном и холодном доме с опущенными для защиты от жары ставнями Сусанну уложили на подстилку, утерли ей лоб и оставили в покое. Мария знала, что сейчас ей нужно отлежаться.
Сидя на твердом, прохладном земляном полу и наблюдая за ней, Мария и Иоанн обменивались впечатлениями.
— Я перепугался. — Иоанн сокрушенно покрутил головой, — И даже втайне надеялся, что нам не позволят говорить.
— Я тоже боялась, — сказала Мария. — К тому же мне пришлось дважды выдержать испытание. Боюсь, знай я о таком заранее, у меня не хватило бы смелости пойти.
— Не понимаю, где ты набралась храбрости для таких речей.
— Я сама не понимаю, — созналась Мария — У меня было такое чувство, будто Иисус знает, что мы делаем, и побуждает нас продолжать. Но даже тогда… — Она вздохнула. — Выступать вот так перед людьми…
— Интересно, многие ли расслышали твои слова? Хотя, мне кажется, их интересовали не слова, а дела… Что происходит, когда мы прикасаемся к этим несчастным.
— Но им пришлось меня услышать, — заявила Мария.
— Выслушать — да. А услышали ли они, я не уверен.
Сусанна вскрикнула и зашевелилась, и они тут же оказались рядом с ней.
— Помогите, — пробормотала она. — Помогите, они здесь… — Она перевернулась на бок.
— Какое-то время она наверняка будет в таком состоянии, — вздохнула Мария. — Когда Иисус освободил меня, я сразу пришла в себя. Но я не так сильна, как он.
— Но у тебя есть сила. — Голос Иоанна был исполнен восхищения.
— Иисус желал этого.
По правде говоря, Мария пребывала в смущении и растерянности. Действительно, Иисус велел ей делать то, что она совершила сегодня… и вот, исцеление и чудо произошли. Но как? Почему? Она не находила объяснения.
Через какое-то время, показавшееся Марии очень долгим, дверь медленно отворилась, и на пороге появилась вдова. Она вошла в комнату, шаркая ногами, и уставилась на троих гостей.
— Вот, значит, зачем вы здесь, — сказала она. — Чтобы причинять нам беспокойство и неприятности. Я должна попросить вас покинуть мой дом! — Взглянув на беспокойно ворочающуюся Сусанну, вдова добавила: — До завтра еще достаточно времени. Утром вам придется уйти.
— Но почему? — спросил Иоанн.
Мария кинула на него предостерегающий взгляд. Возражать не имело смысла. Вдова вовсе не обязана держать их в своем доме, и она единственная в этом городе, кто вообще оказал им гостеприимство. Если теперь она прогоняет их, то имеет на это полное право.
— Шаббат, — пояснила пожилая женщина. — Вы исцелили ее в Шаббат.
Итак, для нее самое важное — в какой день это произошло, а не то, что именно случилось. Согбенная старуха распрямилась, из одержимой женщины изгнали демонов, но для этого, оказывается, был выбран неправильный день! Мария очень огорчилась, но постаралась не показать этого.
Однако Иоанн резко возразил вдове:
— Это глупо! Как можно говорить подобные глупости!
Вдова отшатнулась, как будто ее ударили, ее сухонькое личико сморщилось, а черные глаза гневно сверкнули.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? Уходите сейчас же! Убирайтесь!
Мария встала и подошла к ней.
— Пожалуйста, позволь этой бедной женщине отдохнуть у те6я до утра, — попросила она. — Ты можешь наказывать нас, если тебе угодно, но пожалей ее. — Глядя на ожесточенное лицо вдовы, Мария добавила: — Ради любви к Господу нашему, будь милосердна.
Вдова нахмурилась и отступила.
— Здесь есть немного воды и еды. Ешьте, пейте и спите, но утром вы должны уйти. — Она повернулась к ним спиной и прошествовала в другую комнату, захлопнув за собой дверь.
— Она боится, что подумают о ней люди, — в первый раз за все время слабым голосом сказала Сусанна. — Ей приходится все время быть осторожной. Приютить вас двоих, а потом еще и меня… она проявляет большое великодушие. — Мария и Иоанн с трудом разбирали ее слова. — Я не знаю, кто вы, но я вам очень благодарна.
Эти часы, проведенные в доме вдовы, они посвятили заботе о Сусанне. Мария и Иоанн рассказали ей о себе и об учителе, за которым следовали.
— Я не знаю, имею ли я право приглашать кого-то присоединиться к нам. Только Иисус может сделать это. Но если хочешь, ты можешь пойти с нами и познакомиться с ним. Ведь именно ему ты обязана своим исцелением, — сказала Мария.
— Если мой муж позволит мне… — робко проговорила Сусанна.
На Марию произвело неприятное впечатление то, что муж Сусанны был намного старше ее и, кажется, имел привычку постоянно кричать и командовать. Сусанна, должно быть, вышла за него, когда была совсем юной.
— Хочешь поесть? — спросила Мария.
Сочные виноградные ягоды, полные живительного нектара, пришлись бы как раз кстати, но у вдовы не было винограда, а у Марии с Иоанном — денег, чтобы его купить. Кроме того, сегодня Шаббат, когда нельзя ничего покупать или продавать. Мария потянулась и внимательно осмотрела тарелку, чтобы выяснить, что на ней есть.
— Сушеную фиговую лепешку?
Сусанна покачала головой.
— Хлеб?
Хотя хлеб был таким же сухим и жестким, как фиговая лепешка, он сгодился. Они отломили несколько маленьких кусочков и дали их Сусанне, потом вручили ей чашку сильно разбавленного кислого, розоватого вина.
Сусанна снова откинулась на постель.
— Мне так легко, когда их нет, — пробормотала она. — Я чувствую себя невесомой, того и гляди взлечу.
С этими словами она уснула.
Позже, уже ночью, снаружи послышались голоса. Люди требовали впустить их, чтобы поговорить, но вдова так и не вышла из своей запертой комнаты, и они отступились. Сусанна мирно спала, Иоанн наконец перестал ворочаться на своем тюфяке, а Мария вдруг вспомнила слова исцеленной, потому что и сама ощутила необычайную легкость.
Душевный гнет, тяготивший ее после смерти Иоиля, был сброшен. Выступив в качестве целительницы и изгнав бесов, она избавилась и от собственных теней. Окрыленная, Мария вдруг ощутила, как Господь поднимает ее на своей ладони, почувствовала Его дуновение, услышала, как Он шепотом произносит ее имя.
— Мария, — сказал Он. — Мария.
Задолго до того, как забрезжил рассвет, Мария проснулась. Ей казалось, что она вовсе не смыкала глаз. Она лежала на подстилке, но ее воспоминание о том, как она летала, вознесясь высоко над землей, как Бог поддерживал ее и она вращалась в воздухе, не было сновидением.
Ночью она видела ослепительную небесную грань облаков такой. какой видят ее духовные создания, и там она мельком заметила сияющие лица других… кто это был?., люди? ангелы? Некоторых Мария почти узнала, но черты их были преображены, и испускали лучистое сияние.
Разумеется, там был Иисус, но и другие лица, напоминавшие Петра и Иакова Большого, и незнакомый мужчина, облаченный в римскую тогу, и мать Иисуса и его брат Иаков, возраст которого почему-то не изменился, и ее нынешний спутник Иоанн в виде древнего старца. Там находилось множество людей в странных нарядах — человек с длинной бородой, которая сбегала ему на грудь наподобие водопада, и темными, узкими глазами, облаченный в черное одеяние с белым воротником с двумя зубцами и женщина, вся одетая в металл. И повсюду сиял неземной свет столь золотистый, что пред ним померкло бы и чистое золото, а внизу было море сияющих сапфиров.
Мария не столько проснулась, сколько скользнула вниз в комнату, дивясь тому, что увидела, лелея ощущение теплых крыл Господа, прикрывающих ее сверху, со всеми ее слабостями и недостатками, и любящего ее, несмотря на них.
Когда они поднялись и стали готовиться к уходу, окружающая реальность еще долго казалась Марии сном, а вот прошедший сон — истинной реальностью. Ибо по сравнению даже с мимолетным отблеском Господней славы все окружающее блекло.