Помолвка

— Я уверена, что вы правы, — сказала Джорджиана. — Но как же быть с коликами?

— О, если боли сильные, то вам лучше всего использовать белладонну. Она очень помогает.

— Я интересуюсь потому, — сказала Джорджиана, — что когда я создам этот дом, в нем может быть довольно много младенцев.

— Право, Джорджиана, эти дела лучше всего поручить домоправителю или надзирателю. Вам нужно будет нанять хороших честных сотрудников, желательно обладающих опытом работы с детьми.

— Я знаю, но колики это такая проблема.

— Это верно, — сказала Пруденс и со звоном помешала чай в фарфоровой чашке. — Кстати, я хотела вас спросить, вы еще долго намерены здесь оставаться?

— Нет, не долго.

— Разумеется, приличие требует, чтобы ваш отъезд не был поспешным.

— Разумеется, — сказала Джорджиана.

— Но, в конце концов, в этом доме траур.

— Конечно.

— Может быть, неделю? — спросила Пруденс.

— Может быть.

Ник услышал, что чашка Пруденс задребезжала.

— В таком случае я предупрежу домоправительницу.

Пруденс извинилась и пошла к Эвелину, который приглашал всех пришедших отдать последний долг графу на ленч. Присутствующие горя желанием наполнить свои желудки за счет новоиспеченного графа, толпой направились в зал. Краем глаза Ник заметил, что Джорджиана встала. Он поставил чашку и быстро вышел из-за дивана.

— Ты думала, что она перепугается и признается во всем? — спросил он.

Джорджиана испуганно вскрикнула и резко повернулась.

— Почему , вы все время подкрадываетесь и возникаете так неожиданно?

— Если бы она была виновата, то не призналась бы, что знает о белладонне.

— Она могла признаться для того, чтобы прикинуться невинной.

— Верно, — сказал Ник. — И расспрашивать тронутую леди Августу тоже было очень умно с твоей стороны.

Прежде чем ответить Джорджиана оглядела быстро пустеющую комнату.

— Зато, мистер Всезнайка, я узнала, что она принимает то, что называет своим эликсиром. Она говорит, что врач прописал его ей от нервов. Если мы спросим врача, что входит в этот эликсир, я уверена, что он назовет белладонну. Наверняка Августа считает его противоядием против французского яда.

— Ш-ш-ш! — произнес Ник, увидев, что к ним приближаются Людвиг и леди Августа, опирающаяся на его руку.

— Вы что не собираетесь обедать? — обратился к ним Людвиг.

— Мы сейчас идем, — сказала Джорджиана. — Леди Августа, я как раз говорила мистеру Россу о вашем чудесном эликсире.

— Он обезвреживает яд, так что не пытайтесь меня отравить, мадам шпионка. И Людвиг сказал мне, что знает о вас все, как вы тайком пробираетесь повсюду и добываете секреты для Наполеона, и он сказал мне, что собирается…

Людвиг похлопал леди Августу по руке в перчатке.

— Послушайте, бабушка, разве можно так говорить в день, когда мы похоронили дорогого дедушку?

— О, бедный, бедный Трешфилд, — запричитала Августа. Она высморкалась в черный кружевной носовой платочек, бросая на Джорджиану подозрительные взгляды.

Людвиг сказал:

— Вам нужно немного поесть и выпить бокальчик хереса.

— Да, хереса, много хереса. Разумеется, для моих нервов. — Августа отправилась искать лакея, чтобы попросить его принести ей бутылку хереса. Людвиг втиснулся между Ником и Джорджианой и взял Джорджиану за руки. Ник почувствовал раздражение от фамильярности, с которой Людвиг прикасался к ней.

— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал Людвиг, глядя Джорджиане в глаза. — Ее потрясла смерть брата, и она все больше заговаривается.

Ник фыркнул, но они не обратили на него внимания. Его раздражение начало перерастать в нечто более серьезное, когда он увидел, что эти двое придвинулись друг к другу.

Джорджиана поцеловала Людвига в щеку, и Ник негромко выругался. К счастью, его не услышали.

— Я знаю, что вы не виноваты, — сказала она Людвигу. — У вас усталый вид. Лучше отдохните сегодня ночью, вместо того чтобы работать до утра.

— Спасибо, дорогая Джорджиана, я так и сделаю. У вас такое доброе сердце, да, очень доброе. — Он поцеловал ее в ответ. — Возможно, завтра мне понадобится ваша помощь. На одной из мумий повязки гниют и отваливаются, и я должен что-то сделать, чтобы они сохранились. Вы знали, что древнеегипетские бальзамировщики вытаскивали мозг покойников через нос? Они использовали для этого такой длинный инструмент с крючком на конце.

— Боже! — воскликнул Ник и встал между Людвигом и Джорджианой.

Джорджиана приподняла подбородок.

— В чем дело, мистер Росс?

— Не смотрите на меня так, словно я еж, изгадивший ваш ковер. Меня замутило от ваших поцелуев и разговоров о мумиях и мозгах. — Он посмотрел на Людвига. — А вы поберегите ваши слюнявые поцелуи для кого-нибудь другого. И не распускайте руки.

Джорджиана возмутилась, а Людвиг лишь вытаращил на него глаза. Ник разозлился еще больше при мысли о том, что Джорджиана питает симпатию к этому нудному безвольному человеку.

— О Господи, — произнес Людвиг.

Ник сунул руки в карманы и насмешливо посмотрел на Джорджиану.

— Он напоминает мне несчастную монахиню.

— Вы должны извиниться перед Людвигом, — сказала Джорджиана.

— О, будь все проклято, — прорычал Ник, увидев, что Джорджиана гладит Людвига по руке.

Она посмотрела на него сердито и сказала:

— Следите за вашей речью, сэр.

— О Боже, да, — присоединился к ней Людвиг. Он приподнял руку, и Джорджиана просунула под нее свою. — С вашей стороны неучтиво так грубо выражаться в присутствии дамы.

Ник подбоченился:

— Уж не собираетесь ли вы учить меня учтивости, патрон?

— Хватит, сэр! — Джорджиана потянула Людвига за руку, заставив его отойти от Ника на безопасное расстояние. Сама же приблизилась к нему и прошептала: — Вам должно быть стыдно, сэр, что вы обижаете такого замечательного человека, как Людвиг. Вы недостойны даже того, чтобы… чтобы стирать его белье. — Она взяла своего подопечного под руку, и они направились к выходу. — Мы идем на ленч.

— Иди и нарежь там для него мясо, — крикнул Ник им вслед.

В гостиной оставались лишь несколько человек, и все с удивлением посмотрели на него. Ник ответил им свирепым взглядом и подошел к окну. Откинул кусок крепа, зацепившийся за его фрак, и пробормотал: