Помолвка

Лишь недавно он понял, почему оно появилось. Здесь, в Англии, он вел жизнь богатого джентльмена. Его сельские дома были даже больше, чем Трешфилд-хаус, его городской дом мог сравниться с домом любого герцога. Он привык к роскоши, но в глубине души ему по-прежнему были близки трущобы восточного Лондона с их улочками, покрытыми слоем навоза, смешанного с угольной пылью и гниющим мусором. Его постоянно терзал контраст между окружающей его роскошной обстановкой и этой вонючей слизью, приставшей к его сердцу.

Именно поэтому он принял приглашение Джоса посетить Техас. В этой суровой стране контраст был не таким сильным. Ему нравилось смотреть на склоны холмов, покрытые васильковой вуалью, купаться в прозрачных речках, пенящихся быстринами, ездить верхом под толстыми дубами, обвитыми виноградной лозой; он был рад тому, что не слышит правильной английской речи и не видит карет с гербами, которые напоминали бы ему о его прошлом.

Но теперь он вернулся в страну, которая была королевством, а не нацией. Вернулся туда, где родился, где его отец из-за своего пристрастия к спиртному терял все места работы, какие находил, и потом вымещал злобу на жене и детях. К тому времени, когда ему исполнилось восемь лет, его отцу уже не нужно было терять работу, чтобы найти повод избить свою жену.

Мать выводила его и сестру Тесси из их однокомнатной квартиры в Сент-Джайлзе каждый раз, когда их отец впадал в ярость. Ник всегда незаметно возвращался, припадал к двери, слушал доносившиеся из квартиры звуки ударов и крики и плакал. Так продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать. В тот день он убежал с Тесси, оставил ее у соседей и, как всегда, вернулся домой. Только на этот раз он не жался у двери, а вошел внутрь.

На этот раз он взял дубинку, и когда отец бросился в очередной раз на мать, он преградил ему дорогу. Вид сына с дубинкой еще больше разъярил отца.

— Я покажу тебе, как поднимать руку на собственного отца, молокосос! — кричал отец, брызгая слюной. — Проклятый гаденыш! Не жди теперь от меня пощады!

Отец был почти двое больше него, но Ник вырос и продолжал жить среди воров и хулиганов Уайтчепела. Он жестоко избил отца и сказал, чтобы тот убирался из дому и не возвращался, если хочет жить. После этого он, мать и Тесси свободно вздохнули. Отца не было, и некому было пропивать деньги, которые Ник добывал воровством и жульничеством.

— Никакой пощады, — тихо сказал Ник самому себе. — Заканчивай это дело, Ник, дружище. Скорее заканчивай его и сматывайся. Здесь тебе не место.

Он нахмурился, вспомнив взгляд изумрудных глаз Джорджианы, когда она смотрела на него с повозки так, словно он был мухой, севшей на ее платье. Она напоминала ему одну из статуй. Но какую именно? Ах да, статую Афины, богини войны. Он представил леди Джорджиану с ее величественной осанкой в бронзовом шлеме и с мечом в руке.

«Готов держать пари, что она с большим удовольствием отрубила бы мне голову этим мечом, — подумал он. — Вот это был бы поединок! Как бы она выглядела, когда нападала бы на него в коротком белом платье, размахивая мечом. Ее ноги и руки были бы голыми, а грудь свободной от бюстгальтера… Черт меня подери, о чем это я думаю?»

Ник схватил сапог, который только что снял, и швырнул его через всю комнату. Он ударился о стену возле двери в тот момент, когда в нее входил Пертуи. Слуга охнул, схватился за горло и закрыл глаза. Ник слышал, что он посчитал до десяти, прежде чем открыл их снова и сердито уставился на своего хозяина.

— Сэр, ванна готова. Если я смогу без риска для своей жизни войти в комнату, то я подготовлю один из дневных фраков сэра.

— Извини, Пертуи.

— Сэру нужно успокоиться. Возможно, если сэр согласится прочитать вслух небольшой отрывок из Платона, которого мы читали вчера вечером…

— Нет.

Пертуи наградил его суровым взглядом, которого Ник уже начал побаиваться.

— Прошу вас, сэр. «Возлюбленный Пан и все другие боги»…

— Ох, ну ладно! «Возлюбленный Пан и все другие боги, навещающие это место, придайте красоту моей душе; и пусть моя бренная плоть и внутренний мир обретут покой. Пусть мудрость сделает меня богатым и пусть у меня будет столько золота, сколько мне необходимо». — Ник помолчал и затем посмотрел на своего слугу. — Ты ужасно назойливый тип, Пертуи.

— Да, сэр.

— Почему ты со мной возишься?

— Я смотрю на вас как на испытание, сэр.

— Это потому, что ты обещал Джосу присмотреть за мной, не так ли?

— Маркиз действительно попросил меня занять эту должность, но я не остался бы, если бы счел эту ситуацию неприемлемой.

— Спасибо, старина.

— Як вашим услугам, сэр.

Ник встал и улыбнулся своему слуге. — Как ты думаешь, сколько времени понадобится, чтобы выгрузить и перенести в дом гранитный саркофаг?

— Что, сэр?

— Ничего. Скорее приготовь мою одежду, чтобы у меня был респектабельный вид. Мне предстоит важное дело. Если я не буду торопиться, то леди Джорджиана вышвырнет меня отсюда.