Леди Опасность

9

Она знала, что гостиная непременно шокирует его. Стараясь не смотреть на него, когда он заходил туда, Лайза все же увидела его замешательство, и у нее упало сердце, но она тут же взяла себя в руки. Она не могла порицать его за то, что ему не нравится эта комната, ему были чужды вкусы хозяина этого дома. В конце концов он жил в домах совсем другого типа — старинных, построенных много столетий тому назад, а Стрэтфилд-Корт был эклектикой новых времен. Он посмотрел на потолок, и она даже съежилась, представляя его ощущения. Такие веерные своды, как здесь, в гостиной, можно было увидеть разве что в кафедральных соборах. Гостиная была похожа на витиеватую пещеру, отделанную разными архитектурными излишествами.

Стоит ли ей вообще переживать, как этот человек отнесся ко вкусу ее отца, и даже если ему что-то не нравится, какое ей до этого дело? Ей бы лучше последить за своими манерами. Пока его не было здесь, ее это не заботило. Но сейчас, при нем, она стала изображать из себя такую робкую и трепетную девушку, какой она и должна выглядеть в его глазах. Она-то знала, что за маской обаятельного аристократа, каким он здесь предстал, стоял человек, не расстающийся с оружием. Она видела, как этот мужчина небрежно кладет револьвер в карман, будто бы это его неотъемлемый атрибут, такой же, как для другого часы в специальном кармашке. Она знала, что перед ней тот человек, который не пожалеет врага в смертельной схватке.

Когда он так же безжалостно смотрел и на нее, она не могла скрыть дрожь в голосе, ее руки тряслись, а щеки розовели. Сейчас все это играло ей на руку, так как она выдавала себя за робкую и застенчивую простушку. Хотя она очень правдоподобно играла свою роль, все это раздражало ее. Она ненавидела притворство. Если бы она не подозревала в нем убийцу своего брата, она с удовольствием была бы сама собой.

Он делал вид, что ничуть не увлечен ею. Она была уверена, что он сделал ошибку, ища компании ее матери. Ведь ее мать не могла поддержать разговор ни в одной из тех областей, которые его интересовали. Она не разбиралась ни в политике, ни в военных реформах и не имела представления о проблемах борьбы с холерой.

Как только виконт отходил от нее, Лайза обретала необходимое спокойствие и могла ему мысленно высказать все, что думала о нем. А ей очень хотелось подойти к нему и сказать, что она прекрасно знает, что он не собирается жениться на внучке мясника, что его интересует только политическая поддержка ее отца для его друга Эшера Фокса, и вообще — почему бы ему не раскрыть всей правды, а заодно не сказать — убийца ли он?

Но что это? Он подходит к ней?! Стоило ей мысленно обрушить на него чувства возмущения и негодования, и он словно интуитивно чувствовал это.

— Мисс Эллиот, несколько мгновений без вас показались мне вечностью.

Лайза уставилась в пол, теребя в руках носовой платок и в то же время с трудом подавляя возникшее вдруг желание наступить ему на ногу, как это делала уже мисс Гэмп.

— Как галантно, э… э… очень галантно с вашей стороны, милорд…

Он оглядел комнату, где группами стояли гости.

— Вот мы и одни. Ваш отец — большой стратег. Он, наверное, всех пригласит в музыкальную комнату, чтобы во всей красе продемонстрировать ваше умение?

— О, что вы, я надеюсь, что он не сделает этого.

Лайза сразу зажала рот рукой, как будто сказала что-то невпопад. Она ненавидела играть на людях. Она ненавидела, когда кто-либо обсуждал ее игру на фортепиано. Игра для нее всегда была испытанием, она боялась ошибиться, особенно на людях, когда волновалась. Но сейчас она не должна была показать своих чувств и выдать себя перед виконтом.

Он улыбнулся, глядя на нее:

— У нас есть что-то общее с вами. Я тоже ненавижу, когда меня выставляют напоказ.

— Как будто премированную корову, — вырвалось у нее, и она прикусила язык, поняв, что сказала какую-то нелепость.

Улыбнувшись, он поправил:

— Простите, но я хотел бы уточнить: как премированного быка.

Говоря это, он обшаривал ее глазами по лицу, шее, груди и бедрам. Действительно животное! Она была на грани того, чтобы ударить его. И вдруг она сказала то, чего он совершенно не ожидал услышать. В этот момент ее мать выходила из комнаты. Она всегда быстро уставала, ей было душно при большом скоплении народа, и начиналась головная боль.

— Я вижу, моя мама уходит, милорд. Я тоже устала и должна сказать ей спокойной ночи.

— Вы уйдете? Сейчас?

Его растерянный вид был бальзамом для ее измученной души.

— Да, милорд.

Виконт быстро овладел собой, оправился от шока — и он пожелал ей приятного вечера. Она взяла под руку свою мать, которая была сконфужена оттого, что ее муж не сопровождает ее и вообще оставил ее одну.

Лайза попрощалась с гостями. Двери гостиной закрылись, как только Лайза с матерью вышли. Они прошли через картинную галерею, по коридору, через который можно было попасть в женскую половину дома.

Хозяин распорядился отвести для женщин комнаты в одной части здания, а для мужчин — в другой. Каждая часть имела свои лестницы, входы и выходы, коридоры, что исключало возможность тайных встреч.

Идя от матери по мраморному полу коридора, Лайза поскользнулась и чуть не упала. Уже осторожнее она пошла к лестнице. Вдруг она услышала, что сзади хлопнула дверь. Она обернулась и увидела Лавдэя, который вышел из комнаты прислуги. Лайза уставилась на него. Он поклонился ей. Приподняв свою юбку, она, стараясь не показать своего замешательства, медленно направилась к лестнице такой походкой, которая в ее понимании была свойственна лишь господам.

Когда она пришла к себе в комнату, она в ярости повторяла:

— Черт, черт, черт!..

— Мисс, что с вами?

Это была ее служанка Эммилайн, которая работала у нее в «Пеннантс». Она раскладывала для нее ночную сорочку.

— Да ничего, ничего, — сказала Лайза, стаскивая с себя перчатки.

— О, мисс, я никогда не была в таком доме раньше!

Лайза кивала ей головой, но в действительности она ее почти не слушала.

— Я никогда не видела ни такого количества слуг, ни столько комнат, — говорила Эммилайн и, загибая пальцы, стала перечислять:

— Тут вам и комната для уборщиц, и комната для чистки одежды, комнаты для лакеев, комната, где хранится оружие, комната для досуга, не говоря о многочисленных кладовых. И все это только в мужской половине дома. Всяких разных комнат много и в женской половине — комната для рукоделия, несколько кладовых, комната для экономки, кухня и чуланы, две буфетных, посудомоечная и еще…

— Ну и как тебе все это?

— Этот дом — просто дворец, мисс!

Лайза вспомнила, в какой лачуге жила Эммилайн в Сент-Джайлзе, и не стала продолжать этот разговор, чтобы не расстраивать ее.

— Уже поздно, ты можешь идти, — сказала Лайза.

— Спасибо, мисс.

Оставшись одна в своей огромной спальне, она огляделась вокруг. Она отметила, что вся мебель была «одета», словно в какие-то одежды, в чехлы с кисточками, оборочками. Над кроватью висел огромный навес. В каждом закоулке обязательно стояла статуэтка. Она сравнивала эту комнату со своим офисом в «Пеннантс», где не было ничего подобного — ни единой статуэтки, никаких оборочек, кисточек. Она подошла к конторке, стоявшей рядом с камином, и села дочитать письмо от Тоби. Он и Бетти сейчас руководили «Пеннантс».

После смерти Франка Фоуна во многих публичных домах были произведены облавы. Но, как правило, списки их клиентов отсутствовали. Управляющие этих домов были арестованы. Странно, что после последних облав владельцы этих мест как один закрыли свои притоны или же переобустроили их в клубы; некоторые заведения были проданы.

Лайза перевернула письмо и увидела имя доктора Льюсиса Синклера. Тоби изучил список имен, который она нашла в доме виконта. Она задумалась. Доктор Льюсис Синклер был уважаемым всеми врачом на Харли-Стрит, а в Уилтшире у него был загородный дом. Кажется, в настоящее время он жил в этом доме, находящемся в торговом центре Уиллингхема, не более десяти миль от Стрэтфилд-Корта.