Южный Урал, № 1

Женщины медленно уходят, перешёптываясь и посматривая на забрызганную грязью юбку, на чёрные руки и ноги, на серебристые пряди спутанных волос, на задыхающуюся от усилий бабушку.

— Не иначе с ума сошла, — решают они.

«Печку истоплю, хлебы испеку и опять пойду к ребятам, — думает бабушка, подбрасывая в печь берёзовые поленья, — вон уже и тесто готово».

С улицы донеслись плач и крики.

— Ба-ба Шу-ра! Ба-ба Шу-ра! Нас бьют.

Забыв о печке, о тесте, обо всём, бабушка выскочила из дому. Навстречу ей кинулась маленькая Ара, испуганная, взъерошенная, как воробушек, и уткнулась в бабушкину юбку, размазывая по лицу слёзы.

На противоположной стороне улицы, у изгороди валялась опрокинутая тележка. Над рассыпанным ломом растерянная стояла Клара. Из ранки на ноге алыми струйками текла кровь.

— Да, кто это тебя, деточка? — всплеснула руками бабушка. И вдруг заметила незнакомых ребят, они старались унести обломки рельс, толстые железные прутья.

— Да, я, вас! Ишь, что вздумали! — как рассерженная наседка накинулась на них бабушка. Ребята бросились врассыпную.

На крыльцо райкома партии вышел мужчина.

— Что случилось, в чём дело, бабушка? — спросил он, с любопытством рассматривая взволнованное лицо старушки.

— Да, видишь хулиганы малышаток моих обижают. Они для завода утильсырьё собирают, а эти бандиты напали, девочку поранили, рассыпали всё, да и растаскивают.

— Хорошее, хорошее дело задумали твои малышата. Зайдём-ка, бабушка, в райком, поговорим.

— Константин Кузьмич, можно? — спрашивают посетители, приоткрывая дверь с надписью: «Зав. военным отделом». И, получив ответ — «обождите немного» — удивляются: что это Глинчиков сегодня так долго с какой-то старухой разговаривает, даже никого не принимает? И секретарь райкома комсомола там.

За закрытой дверью слышится старческий голос:

— Это внучки мои. С ними вот ещё Клара подружка, да и другие тоже просят принять их к нам, а я рада, пускай помогают, дело хорошее.

— Правильно, дело хорошее, — вторит Константин Кузьмич. Он внимательно слушает бабушку, время от времени потирая рукой гладко выбритые щёки и посматривая на неё весёлыми чёрными глазами. Улыбается девушка — секретарь райкома комсомола.

— А вы слыхали, Александра! Петровна, что такие ребята-пионеры, как ваши, тимуровцами называются?

— Нет, не слыхала.

— Так я вам книжку про них принесу.

— Принеси, принеси, почитают ребята.

— Ну так вот, Александра Петровна, договоримся мы с тобой так: нужна будет тебе помощь, приходи в райком, теперь дорогу сюда знаешь, а если нам будет нужна твоя помощь, мы к тебе придём, — говорит Константин Кузьмич, прощаясь с бабушкой, — будем сообща фашистов громить.

Солнышко клонится к западу. От нечего делать Петя уныло бредёт по улице мимо крошечных побелённых землянок с плоскими крышами, покрытыми зеленеющим дёрном.

Эх, и незадачливый день выдался нынче для Пети. Началось с того, что камера старого футбольного мяча, и без того много раз чиненая, опять лопнула. Пришлось долго возиться с заклейкой. Наконец, всё в порядке и можно начинать любимую игру. Тут-то и случилось самое грустное. Когда начался «матч», Юрка, Петин товарищ, разгорячённый борьбой за невидимые ворота, так неловко поддал мяч, что тот перелетел через узкую улицу и ударился в окно домика Антипиных. Стёкла зазвенели, посыпались. А где взять стекло в военный год? «Футболистам» пришлось удирать без оглядки. Что же теперь их ждёт? Пока ясно только одно: не играть им больше в футбол.

«Куда Юрка убежал?» — думает Петя и без всякого удовольствия шлёпает чёрными босыми ногами по пыльной дороге.

На углу улицы он лениво останавливается. Навстречу медленно подвигается тележка, гружённая металлическим ломом.

Петя с интересом смотрит на девочек, с трудом вытаскивающих тележку из глубокой колеи. Наконец, он не выдерживает и помогает девочкам. Те сначала недоверчиво поглядывают на него. Но вот тележка легко и плавно катится по дороге.

— Куда это вы? — спрашивает мальчик.

— К бабе Шуре, у неё много уже во дворе утильсырья. Это всё мы насбирали.

— Знаешь, что, — вдруг решительно говорит одна из девочек, — записывайся к нам в тимуровскую команду.

У Пети от любопытства даже уши вспыхнули.

— В какую команду?

— В ти-му-ров-скую. Знаешь, в такую, какая в книжке была у Тимура? Только у нас команда особенная: вместо Тимура у нас баба Шура.

— А что вы там делаете?

— Как что — вот лом собираем, а скоро пойдём колхозу помогать, овощи с огородов убирать.

— А меня запишут?

— Запишут. Только учиться хорошо и работать на совесть, а то баба Шура лентяев не любит, живо из команды вон.

Рита заглянула в зеркало и недовольно надула пухлые губы: волосы топорщились, а ей хотелось чтобы они лежали гладко. Ещё раз она провела гребешком по голове, показала сама себе в зеркале язык, рассмеялась над собственной гримасой и присела к столу.

Теперь светлые карие глаза её стали серьёзными и даже чуть привздёрнутые нос и верхняя губа выглядели серьёзней нежели обычно. В задумчивости девочка сунула перо в чернильницу, в задумчивости нарисовала цветок на голубой обложке старой тетрадки и вдруг крупными по-детски буквами старательно вывела на чистом листке бумаги:

«Здравствуй, папочка!

У нас в городе большие новости. Помнишь, мы с тобой давно смотрели картину про Тимура? Он организовал такую команду из ребят, которая помогала семьям красноармейцев, заботилась о них. Помнишь, тебе очень понравилась эта картина и ты говорил, что хорошо, если бы это была не выдумка писателя, если бы такие команды в самом деле появились? Так вот у нас теперь появилась такая же команда. А кто организовал её — это тебе ни в жизнь не угадать. Знаешь бабушку Рычкову? Так вот она. Все ребята её любят и зовут «бабой Шурой». Сначала она со своими внучатами металлический лом пошла собирать, а потом и другие ребята к ним присоединились. Я узнала — тоже записалась. Мама рада, говорит: «Бездельничать хоть не будешь». А ты что скажешь?

Сначала смеялись люди над бабушкой — дурочкой считали, а сейчас уважать начинают. Лома мы собрали уже 24 тонны, 850 рублей за него получили. Долго думали, куда их издержать. Каждому своё хотелось — кому книжек интересных купить, кому в кино билеты, а кому и проесть напросто. Спасибо дядя Дима, сын бабушкин, на ум навёл. «Вы, говорит, ребята, на эти деньги подарки раненым бойцам купите, да сами и отвезите в госпиталь». Что тут было только! Ведь всем охота в госпитале побывать.

Команда у нас растёт. Сейчас уже человек около двадцати, есть и маленькие и большие. Кто от товарищей узнает, кто в газете прочитал, все записываться бегут. Правда, нет у нас колеса сигнального, как в кинокартине, красных звёздочек на заборах мы не ставим и собрания проводим не на чердаке, а у бабушки во дворе или в красном уголке продснаба, но всё-таки интересно.

Ну ладно, хватит сегодня, теперь я тебе в каждом письме буду про команду рассказывать. Скорей бы дни проходили, скорей бы в госпиталь ехать! Я давно уже готова, давно и кисеты вышила в подарок раненым бойцам.

Пиши, папа, чаще. Мы с мамой так от тебя всегда писем ждём. Передай от меня своим боевым товарищам мой тимуровский привет. Скажи, что мы, тимуровцы команды бабушки Рычковой, будем стараться больше лома собирать, чтобы больше вам снарядов рабочие приготовили.

Будь здоров! Целую тебя крепко. Твоя дочь Рита».

Поставив точку, Рита перечитала письмо, нет ли ошибок. Задумалась над тем, как пишется слово «раненый» с одним «н» или с двумя? Решила оставить одно, вложила листок в конверт, запечатала его и чётко надписала адрес полевой почты.

— Скорей, Юрка, скорей, сейчас баба Шура придёт, — торопит Петя товарища.