Серебряная Роза

Первое, что увидел мальчик, были армейские сапоги на толстой подошве, которые всегда одевал отец, когда отправлялся в лес, а то, что в первый миг он принял за бревно, оказалось человеческим телом.

– Папа…- прошептал Дерек, а затем, горько зарыдав, закричал громко, с надрывом, во всю мощь своих лёгких:

– Папочка!

Он, было, бросился вперёд, но искалеченное тело не позволило ему резких и стремительных движений. Боль пронзила его. Палка выпала из ослабевших рук, и паренёк упал на землю, но, не обращая внимания на собственные страдания, Дерек тут же ползком устремился к распростёртому на земле Николасу.

Достигнув неподвижно лежащего отца, задыхаясь от плача, мальчик встал возле него на колени и, ухватившись за него, заглянул родителю в лицо… и мгновенно понял, что теперь они с матерью остались одни на всём белом свете. У мужчины было разорвано горло, и страшные рваные раны от волчьих клыков и когтей избороздили грудь, превратив её в сплошное кровавое месиво. Земля вокруг была черна от разлившейся и уже свернувшейся крови. Это был более не отец Дерека, а холодная бесчувственная и пустая оболочка. Лишь небесно голубые глаза Николаса, которые ранее были полны любви и света, искрившиеся жизнелюбием и смехом, говорили о том, что перед мальчиком действительно его родитель. Только теперь взор Дрейка старшего застыл, глаза подёрнулись пеленой и остекленели, на весь его лик легла идеальная маска смерти. Но, не смотря на то, что разумом паренёк понимал, что его отца более нет, смириться с этим он не мог. Поэтому ещё долгое время, вцепившись в уже остывшее и окоченевшее тело, изо всех сил тормошил его, до хрипоты крича: «Папа! Папочка, очнись!». И эхо разносило средь деревьев этот скорбный, полный отчаяния и муки, невыразимого горя крик-плач.

Дерек смутно помнил дальнейшие события, лишь то, как он, охрипнув от крика и исторгнув из себя все слёзы, закрыл своей перемазанной в грязи и крови ладошкой отцу глаза, отчётливо отпечаталось в его мозгу. Благостное отупение и оцепенение сковали его, приняв в свои крепкие объятья, и отгородили от жестокого мира, в один миг лишившего Дрейка родного и близкого человека. Как сказали ему позже, обнаружила его и Николса только на закате следующего дня поисковая группа, которую собрали по просьбе матери Дерека. Когда сын и муж не вернулись к вечеру, она встревожилась и обратилась к шерифу, который в составе из шестнадцати человек отправился на поиски. Но так как они с отцом зашли слишком глубоко в лес, обнаружить сразу их не удалось. Он просидел рядом с мёртвым Николсом около двух суток, раненый, без пищи и воды. Однако Дерек знал, что вряд ли испытывал голод, жажду или что-либо в те часы, настолько сильным был шок. Впрочем, это благостное отупение долго ещё не отпускало его: он, едва ворочая языком, поведал шерифу о случившемся, а затем повторил об этом матери. Оно прошло, когда первый комок сырой земли с глухим стуком ударился о полированную крышку гроба, в котором хоронили Николаса Дрейка на местном кладбище. В тот момент произошло прозрение и пришло понимание того, насколько одиноки они стали с матерью теперь. Это нарушилось на него подобно лавине. Вид Маргарет, поникшей, в один миг постаревшей, с заплаканным и осунувшимся лицом, облачённой в траурное платье, которая дрожащими пальцами теребила платок, лишь подтвердил это. Теперь он был ответственным за их будущее, и, как бы ни тяготила его эта ноша, он, не колеблясь, принял её, не смотря на то, что был мал.

Дерек упёрся лбом в стекло и ощутил его лёгкую прохладу. Ему были тягостны воспоминания о «черной полосе», в которую превратилось его детство и большая часть юности, прошедшие, впрочем, как одно мгновение. Ему пришлось повзрослеть слишком рано. Да и наслаждаться жизнью, состоящей из ежедневных испытаний и способов обеспечить существование самого себя и матери, было бы глупо. Мать же утратила интерес ко всему и стала беспомощной и безучастной даже к собственному сыну, с апатией взирая на мир. Дереку приходилось выдумывать немыслимые уловки, чтобы скрыть от социальных служб истинное положение дел в семье Дрейков, боясь, что иначе его отнимут у Маргарет и отдадут в какой-нибудь приют. Ведь он не был совершеннолетним, а это значило бы, что мать осталась одна и скорее всего пропала бы. Благо ему удавался сей обман, и он продолжал изо всех сил трудиться на их маленькой ферме, доставшейся от отца, стараясь получить от неё доход и не позволить ей прийти в упадок, так как других источников, дающих средства к существованию у них с Маргарет не было. А деньги, которые выделяло государство, были крайне малы, чтобы обеспечить достойное существование и покрыть расходы на их нужды. Поэтому помимо фермы, где Дрейки занимались овцеводством, Дерек подрабатывал на стороне, там, где только мог, и брался за самую грязную и тяжёлую работу. Лишь благодаря своему врождённому упрямству, беспокойству о матери и помощи людей, он смог добиться того, что их финансовое положение наконец наладилось, не смотря на то, что для этого ему прошлось пройти едва ли не все круги «земного ада», когда казалось, что весь мир ополчился против него.

Только, на фоне поразившего его проклятия, всё казалось лишь цветочками. Истинная тьма обрушилась на него спустя несколько недель после трагедии. За это время раны, нанесенные зверем, успели зажить, оставив на теле лишь рубцы, да кривые изгибы шрамов. А вот души и сердца Дерека исцеление не коснулось, какие бы усилия не прикладывал детский психотерапевт, которого он был вынужден посещать. Ему каждую ночь снились золотистые глаза хищника, полные жажды крови, оскаленная пасть, демонстрирующая острые клыки. И ничто не могло избавить его от этого кошмара, заставляющего Дерека просыпаться среди ночи от собственного пронзительного крика. В одну из таких ночей, когда сон поднял его из постели, он осознал, что с ним творится что-то неладное. Внутри всё трепетало, пот градом катился и заливал лицо, как при лихорадке, сердце неистово колотилось в груди, жар волнами накатывал на него, и дышать становилось с каждым мгновением всё труднее. Мимолётно он было подумал, что подцепил какую-то заразу, и тут же забеспокоился о том, что в этом случае у них с Маргарет попросту нет денег, чтобы оплатить лекарства и врачей. Только все мысли, ещё бродившие в его голове, мгновенно испарились, когда острая боль скрутила тело, словно стальной обруч, от которой захотелось кричать. С трудом он выбрался из комнаты, желая вырваться из этой душной клетки и оказаться на улице, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Покидая дом, Дерек на ходу скинул пижаму, ставшую теперь препятствием на пути кислорода в лёгкие, которые уже буквально горели огнём от его недостатка. Едва передвигая ногами, он преодолел порог и, спустившись по ступенькам, рухнул навзничь, распластавшись на траве. Его тело билось в конвульсиях, буквально выворачивающих наизнанку, а из горла рвались стоны и прерывистые хрипы. Такой боли Дерек не испытывал никогда прежде, даже тогда, после встречи с хищником. А с небес на его муки равнодушно глядела круглолицая луна, изливая потоки своего белесого света.

В ту ночь он потерял самого себя, превратившись в подобие монстра, исковеркавшего его жизнь. Ранее рассказы об оборотнях и их способности передавать собственное проклятие через слюну при укусе, да и прочее с ними связанное, Дерек воспринимал лишь как небылицы, страшилки для запугивания маленьких детей. Вот только ему в единый миг пришлось убедиться на собственной шкуре в том, что в легендах больше правды, чем лжи. Что как не собственная хищная сущность, ставшая его второй натурой, лучшее тому доказательство?! Только вот принять сие оказалось не так просто. На следующий день, вернувший ему человеческий облик, он очнулся в нескольких милях от дома, в лесу, да ещё обнажённым, и был крайне растерян, поняв это. Когда же воспоминания минувшей ночи мало-помалу стали возвращаться к нему, то Дерек их посчитал сущим бредом и ещё одним кошмаром. А разговоры людей, утверждавших, что слышали вой волка неподалёку от их с матерью фермы, просто проигнорировал. Даже вернувшись домой окольными путями, взглянув в зеркало и увидев совершенно безумное осунувшееся лицо с диким выражением на нем, парень не придал значения этому. Хотя вид у него был ещё тот: волосы всклокочены, в них застряли мелкие сучки, иголки и листья, а глаза, цвет которых достался ему от отца, странным образом поменяли свою небесную лазурь на золотой цвет янтаря. Это было пугающе, только Дерек постарался не обращать и на сие внимание. А на следующую ночь всё повторилось вновь… и через месяц, в ночь полнолуния. И от произошедших с ним изменений более нельзя было отмахиваться. Он стал тем, кем стал – оборотнем, и как бы трудно не было, ему пришлось принять данный факт и заново учиться жить, ненавидя самого себя и проклиная то существо, что обрекло его на такое существование, каждое полнолуние сбегая прочь из дома, чтобы сохранить свою страшную тайну. А ещё Дрейк всем сердцем сожалел, что не погиб вместе с отцом в ту роковую ночь. Только поделать уже было ничего нельзя, как и повернуть время вспять. Перерыв кучу интернет-сайтов, посвященных оборотням, в поисках лекарства, способного избавить от вируса, поразившего его, парень был вынужден смириться с тем, что такового просто не существует. Однако в них говорилось, что спустя какое-то время «эффект полнолуния» станет не столь мучительным, когда он сможет полностью подчинить себе зверя, поселившегося внутри. Это обнадёживало, так как Дрейка откровенно пугала мысль, что хищная натура завладеет им целиком и полностью. Однако теперь ему была уготована жизнь одиночки.