Проклятие

   Жизнь была далеко не легкой, ведь в такую удаленную церковь люди практически не ходили, и соответственно пожертвований никаких не было. Нашим родителям, за кого мы считали Рену и Марика часто приходилось уходить в город за пожертвованиями, оставляя нас троих присматривать за церковью и детьми. Это нас еще больше сплотило, хотя куда уж больше? Мы всю жизнь были вместе, в горе и в радости. Мы всегда были одной большой семьей, и другой жизни уже не представляли. Но время шло, мы взрослели, и наши "родители" озаботились нашим будущим. Конечно же денег на то, чтобы отправить нас в школу не было, но отец Марик оказался отличным учителем. Несмотря на то, что он был человеком в годах, он никогда не пропускал занятия, умудряясь совмещать походы за пожертвованиями, заботу о церкви и нашим обучением. И вскоре наши пути разошлись. Вскоре после начала обучения, отец заметил, что я с Кевином показываем гораздо более высокий уровень интеллекта, чем наши сверстники, включая Диану. Желая нам лучшего будущего, отец отправился в ближайший колледж и каким-то образом умудрился уговорить нас протестировать. До сих пор помню кислую мину какой-то представительной дамы, которую заставили отправиться в такую глушь ради каких-то оборванцев. Правда уходила она с совсем другим выражением лица: все ее тесты оказались настолько примитивным, что мы с Кевином еще долго шутили по этому поводу. Но шутки кончились очень скоро: за нами приехали. Приехали серьезные люди в черных костюмах, и забрали нас в в добровольно-принудительном порядке в самый престижный колледж страны. Отец не возражал. Мы тоже: хоть нам и не хотелось расставаться со своей семьей, но мы понимали, что нам желают только лучшего, даже если это будет больно. Помню, как Диана обещала позаботиться о мелких, и никому не дать эти церковь в обиду. Она всегда была сильной девушкой, и даже тогда не плакала.

   В колледже было... Сложно. Туда обычно поступали сынки и доченьки особо богатых и влиятельных людей страны, и наличие каких-то безродных сирот они воспринимали как личное оскорбление. А то, что мы учились лучше девяноста процентов учащихся только подливало масла в огонь. Хочешь-не хочешь, а в такой ситуации будешь держаться друг друга. Как только мы смогли, сразу нашли себе подработку, и скопив достаточно денег, купили компьютер и послали его домой. Так мы наконец смогли более-менее надежно общаться со своей семьей, и каждый раз, когда нам приходило письмо с сообщением, что у них все в порядке, у нас как будто камень с плеч падал. После колледжа нас немедленно завербовали в государственную лабораторию, и вроде как жизнь налаживалась: мы стали получать приличную зарплату, львиную долю которой мы отправляли в церковь. Правда навестить церковь нам так и не получилось: до того, как мы заслужили наш первый отпуск, наша страна снова начала войну, и нас в скором порядке перевели на секретную лабораторию и вместо гражданских разработок, мы стали разрабатывать новое оружие. Никакой связи с внешнем миром, но зато денег хоть лопатой греби! мы с Кевином думали, что война, как и обычно продлиться год-другой, псоле чего нас снова переведут на гражданку, и мы сможем все наработаные деньги перевести на счет церкви... мы даже и не предпологали, что наш мир в то время уже был обречен: один из Вечных выбрал наш мирок для своей комбинации.

   - ... - Урука кажется даже не дышала. М-да, а ведь я еще ничего захватывающего не рассказал. Так, скучная жизнь обычного человека.

   - Я мог бы книгу написать о том, что произошло потом, но не стану тебя так напрягать и пройдусь только по ключевым моментам.

   Война, которая начиналась, как обычная разборка с соседями, которые случались примерно каждые пять лет, стала быстро разрастаться. Одна за другой, страны стали присоединяться к одной или другой стороне, и вскоре весь континент был объят пламенем войны. Прошло не более года, и весь мир уже уничтожал друг друга. Почему? Зачем? какие были цели и "захватчиков" и "защитников"? Я не знаю. Каждая страна гнала свою пропаганду, что мол наше дело правое, враг будет разбит, и все такое. Что на самом деле послужило причиной такой эскалации конфликта, я узнал гораздо позднее. Что это все значило для нас? Сначала не многое. А потом наша страна пала. Нас пытались эвакуировать из столицы, но на конвой напали на выходе из города, и нам с Кевином чудом удалось сбежать. Возвращаться в армию мы не стали: и идиоту понятно, что нашей стане пришел конец и тонуть вместе с кораблем мы не собирались. Мы пробирались к церкви, но когда оказались дома, то застали только руины. Каменный фундамент и несколько обгорелых бревен на фоне дюжины воронок. Ни родителей, ни Дианы с детьми... - Я замолчал на пару минут, вспоминая то, что мы тогда пережили. - Но жизнь продолжалась, и мы прекрасно понимали, что никто из нашей семьи не пожелал бы, чтобы мы сидели около руин церквушки и тупо смотрели себе под ноги. В итоге мы решили присоединиться к сопротивлению. Особого выбора все равно не было: либо концлагерь, либо сопротивление. Ну можно было еще себе пулю в лоб пустить, некоторые именно так и поступали. Жизнь в качестве агента сопротивления... Сначала была весьма трудной: мы же никогда в армии не служили, и боевого опыта не имели. А ученые там особо не требовались. И если я, специализируясь на биологии, еще мог работать в качестве врача, то Кевин, который был кибернетиком, своими знаниями особой пользы принести не мог. Но зато мы быстро учились у своих старших товарищей. Владение оружием, рукопашный бой, основы саботажа... Так и жили, стараясь освободить свою страну от захватчиков, даже не подозревая, что конец уже близок.

   А потом, в один день нам поступила информация о группе беженцев, пытающихся покинуть нашу страну. Но это было обычным делом: к нам постоянно приходили просьбы прикрыть подобные группы, но в этом случае в списке беженцев я увидел имя не только Дианы, но и всех четырех мелких! И что было хуже всего, эти бежанцы следовали весьма неудачным маршрутом: через два дня, согласно нашей разведке, они встретятся с одним из карательных отрядов противника. Мое непосредственное начальство не дало разрешения на операцию, считая ее безнадежной, и не стоящей такого риска. Я был не согласен. Кевин к сожалению был довольно серьезно ранен и не мог отправиться со мной. Хоть он и утверждал, что это ловушка, я не мог позволить себе упустить такой шанс, так что я оставил Кевина в штабе сопротивления и отправился один.

   К счастью я успел вовремя, хоть мы и оказались в весьма неприятной ситуации. Как мы выбирались из окупированого города, битком набитого карателями я даже вспоминать не хочу. К счастью опыт работы на сопротивление позволил мне спланировать удачный маршрут, и мы все-таки выбрались из западни. Диана конечно же неотрез отказалась меня покидать, так что мы все отправились в штаб-квартиру, хотя я знал, что командир будет очень недоволен. Вот только встретить начальника нам было не суждено. Как и вообще кого либо: оказывается, что пока я спасал Диану, на штаб сопротивления был совершен рейд, причем рейд удачный: от всей базы не осталось ровным счетом ничего. Я не рискнул заходить на территорию базы, чтобы поискать тело Кевина: он был тяжело ранен, даже ходить не мог, так что его судьба казалась мне ясной. И не важно, как мне было больно терять самого близкого мне человека, я должен был двигаться дальше: я больше был не один, и если я сломаюсь, то на дно пойду не один. Диана, и четыре ребенка оказались более, чем достаточной мотивацией для продолжения жизни. Дальнейший план был простым: слинять из этой страны далеко на юг. Там можно было бы отправиться на какой-нибудь архипелаг и жить на никому не нужном, бедном островке, вдали от войны.

   Вот только и этому плану было не суждено сбыться: через неделю после того, как мы перешли границу, заплатив немалую сумму контрабандистам, мы хмуро топали по лесной полянке, ибо идти по дорогам было самоубийством. Вот тогда-то, буквально из ниоткуда перед нами появился Кевин. Живой, и здоровый. Вот только не успел я обрадоваться, как он убил Диану и всех детей. Убил теми двумя мечами, что ты видела у него на поясе. Я... не знаю, что произошло, пока я спасал Диану, но за это время он стал Вечным. Я до сих пор не знаю, почему он убил Диану с детьми. Тогда он мне почему-то показался невменяемым, но тогда он убил бы и меня, верно? Значит он это спланировал. А потом он исчез. Так же, как и появился. А я остался на поляне в окружении пяти трупов. Трупов самых дорогих мне людей. Не помню, сколько дней я там просидел. Похоронил свою семью, а в путь отправился только когда голод стал невыносим. Помню мне тогда было все равно, что со мной произойдет, я двигался куда-то скорее по привычке, а не из-за желания что-то сделать. А когда я подходил к какой-то деревеньке, я услышал за своей спиной нарастающий гул. Ну а когда я повернулся, то увидел весьма... Интересное зрелище: стена красного пламени поднималась от земли настолько высоко, насколько хватало глаз, и простиралась от горизонта до горизонта. И двигалась она прямо на меня, поглощая все на своем пути. Я тогда понятия не имел, что это такое, но понимал, что это - смерть. И мне было все равно. Кажется я даже был рад... Освобождению. Но перед тем, как жара от надвигающегося огня стала невыносимой, я потерял сознание.