Леди Дерзость

обдумывал, испарились.

Ориел смотрела на него, не скрывая своего беспокойства. Он с трудом заставил себя не смотреть на манящие изгибы ее тела и сидел, не шевелясь, боясь, что она снова упорхнет-стоит ему лишь открыть рот.

— Милорд, вам плохо? Я… я была в библиотеке и слышала ваше пение.

Блэйд забыл о боли в плече. Правой рукой он уложил левую на перевязь. Ее взгляд метнулся от больного плеча к его лицу. Она глядела на него с серьезным выражением, и он улыбнулся ей чувственной, сладостной улыбкой, которую можно было принять за выражение благодарности.

— Спасибо, леди, неосторожным движением я вызвал боль. Музыка захватила меня.

Ориел повернулась к двери, и Блэйд стал лихорадочно придумывать предлог, чтобы задержать ее.

Его удивило то, что она сама пребывала в нерешительности.

— Я никогда не слышала голоса такой чистоты и силы, как ваш, милорд. Соловей мог бы позавидовать вам.

— Еще раз большое спасибо. — Блэйд поднял лютню. — Может быть, послушаете еще?

— Но ваша рана…

— У меня были куда более серьезные раны. Бездействие терзает меня больше, чем боль. Если вы не возражаете, я спою еще.

Она улыбнулась в ответ, взяла диванную подушку, бросила ее у камина и уселась на нее, опершись рукой о пол. Она сидела почти рядом с ним. Сделав вид, что ему зябко, Блэйд пододвинул стул ближе к огню.

Его колено касалось ее плеча — она не могла отодвинуться: жар от камина тогда опалил бы ее. Даже легкое прикосновение к ее телу вызвало у Блэйда прилив жгучего желания.

Блэйд выругался про себя и сделал глубокий вдох.

— А сейчас, госпожа, раз я буду играть для вас, вы должны дать мне обещание.

Она недоверчиво взглянула на него.

— Какое обещание?

— Обещайте, что не убежите, если мое пение не понравится вам.

— Я не могу даже предположить, что ваш голос может быть неприятным, милорд.

— Итак, вы обещаете?

— Да.

Хитрость оказалась удачной, и он начал петь — спокойным, ровным голосом, как пел он темными ночами в спальне Клод. Сначала он спел о Тристане и Изольде, об их несчастной любви, затем об Артуре и Ланселоте. Сгустилась темнота, и гостиная понемногу погрузилась во мрак, усиливший атмосферу интимности.

Блэйд почувствовал, как Ориел слегка отодвинулась от него, поэтому он чуть сдвинулся на стуле, и его колено снова коснулось ее плеча. Одновременно он стал петь тише, и девушке пришлось чуть податься вперед, чтобы лучше слышать слова. Она смотрела, как его пальцы пробегают по струнам, в ее глазах появился блеск, а на щеках — румянец. Захваченный этой переменой в ней, он забыл об инструменте, и его пальцы замерли.

Она смотрела на него снизу вверх, ее губы были приоткрыты, и он видел, как вздымается и опускается ее грудь. Никто из них не проронил ни слова, пока звук последней тронутой им струны не затих в тишине. Его тело тоже дрожало подобно струне.

Блэйд опустил лютню и стал медленно наклоняться, пока их губы не встретились. Сжав лицо девушки в своих руках, он сильнее прильнул к ее губам. Она сделала слабую попытку уклониться, но он, горя от нетерпения, жадно приник к ней. Он чувствовал вкус ее губ-теплых, сочных, притягательных. Лютня упала на пол, Блэйд крепко обнял девушку. Ориел пыталась сопротивляться, но борьба лишь усилила его пыл.

Его язык глубоко проник в ее уста, и на какое-то время она затихла в его объятиях, позволив ему провести языком по ее шее. Руки ее скользнули под его камзол, нежно поглаживая кожу.

Почувствовав прикосновение ее рук, Блэйд вновь впился поцелуем в ее губы, одновременно лаская грудь.

Ориел, вздрогнув, вскрикнула и уперлась кулаками в его плечо, почти рядом с раной. Он, приглушенно застонав, ослабил объятия, и она, неожиданно высвободившись, опрокинулась на спину, непроизвольно раскинув ноги. Блэйд хрипло рассмеялся, чтоб скрыть исступленное желание, которое вызвала в нем эта поза.

— Наглый и распущенный хам, — сказала она. Натянув платье, она встала на колени.

Блэйд подскочил к ней и сжал ее руки.

— Нет, госпожа, вы не можете уйти. Я бы хотел довести нашу сладостную игру до конца.

— Отпустите меня. — Она дернула руку, но он не отпускал ее.

— Уберите свои руки, грязный развратник. Вы лживый и…

Блэйд смотрел на нее, завороженный ее дрожащими губами, чистотой ее, по-детски открытого лица.

— Я вижу, вы испуганы.

Все еще стоя на коленях, Ориел резко ответила:

— Вовсе нет.

— Да, госпожа, вы бледны и дрожите, выглядите, как та испуганная пастушка, которую заманил в стог сена ученик мельника.

— Повторяю, я не боюсь вас, Блэйд Фитцстивен.

— Вижу, вы, наконец, запомнили мое имя.

Она встала.

— Меня ждут дела.

— Разве ваши слова ничего не значат?

— Что вы имеете в виду?

— Вы обещали не убегать от меня.

Он вновь взял в руки лютню.

— Я всегда держу свое слово, но вы перешли все границы, и поэтому мое обещание теряет свою силу.

— Из этого следует, что вы боитесь меня, милая, признайте это. Могу поспорить, что вы не останетесь и не послушаете еще одну песню.

Он видел, как ее лицо пылало от переполнявших ее эмоций.

— Нет сомнения, что вы сами себе не доверяете, когда находитесь со мной.

— Ха! — Она подошла к окну и села на диван. — Еще одну песню, милорд!

Он с ухмылкой посмотрел на нее и прикоснулся к струнам.

Лучшая девушка в нашем городе

Попросила меня об одной щедрости:

Подарить ей черенок моего грушевого дерева.

Когда я сделал это к ее полному удовольствию, она щедро потчевала меня вином и сладостями.

Ориел поднялась и направилась к двери, прежде чем он закончил петь. Блэйд тихо засмеялся.

— Милая, не будь такой пугливой. Ты же любишь, когда тебя целуют, Ориел Ричмонд. Иди ко мне, и я научу тебя играть на моей лютне.

В библиотеке хлопнула дверь. Он услышал звук ее удаляющихся шагов. Они затихли на другом конце коридора. Улыбка исчезла с его лица, как только он осознал, что полностью потерял контроль над собой и, оказавшись рядом с этой девушкой, забыл о главной цели своей миссии. Такого с ним раньше не происходило.

С другими женщинами он мог подчинять тело своей воле. Мог заниматься любовью с искушенной французской куртизанкой и одновременно выпытывать у нее интересующие его секреты. Когда же он целовал Ориёл, его мысли были самые что ни на есть простые, даже примитивные — непреодолимое желание немедленно удовлетворить свою страсть.

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Единственная причина его настойчивых ухаживаний за Ориел заключалась в стремлении получить доступ к секретам Ричмонд-Холла. Да, он рисковал оскандалиться, преследуя ее так настойчиво, что едва не овладел ею на полу гостиной. Но, черт возьми, она искушает его своей неприступностью, своим презрением. Она бросает ему вызов.

Она ничего не знала о любовных играх. В отличие от нее, французские женщины знали толк в любви. Знали, когда нужно подчиниться воле мужчины, и, отдаваясь, получали наслаждение, к которому стремились. Но не она. Не леди Ориел Ричмонд. Несомненно, она считала себя слишком целомудренной, чтобы отдаться ему. Ну что ж, он докажет ей, что это не так. Ведь целомудрие становится бесполезной и скучной вещью и мгновенно испаряется, как только попадает в лавину страсти.