Поиски

Основной структурный принцип этой современной эпопеи делает особенно ощутимой обостренную противоречивость действительности. И это глубоко импонирующая сторона творчества Сноу.

Само название большой серии «Чужие и братья» подводит нас к пункту пересечения основных линий широко развернутого сюжета, к самой сути идейного замысла многотомного романа, что можно было бы определить как неуклонно возрастающую отчужденность человека в буржуазном мире, где так велик «разрыв между судьбою отдельного человека и жизнью всего общества». Герои Сноу постоянно сталкиваются с уродливой дисгармоничностью общества, в котором они живут, и постоянно терпят крушение в своих поисках цельности.

Романы Сноу являются неопровержимо обоснованным обвинением буржуазного общества, хотя автор не придерживается социалистических убеждений. Он просто говорит правду и не скрывает своих «догадок», как бы жестоки они ни были.

Подтверждая, что название большой серии «Чужие и братья» «не является случайностью», автор совсем недавно дал следующий комментарий: «Хотя этот разрыв, как бы он ни был обрисован, имеет значение императива, мы все же не должны впадать в непритязательный социальный пессимизм нашего времени или укрываться в холодок нашего собственного эгоцентризма».

Серия пишется уже почти четверть века. Внутреннее развитие этого произведения не оставляет сомнений в том, что изображение социальной действительности становится все более емким, что социальная критика, содержащаяся в нем, становится глубже и значимее.

Роман «Дело» — известный советскому читателю (название романа напоминает о знаменитой дрейфусиаде, пробудившей в свое время к активному политическому действию Эмиля Золя) — является свидетельством этого нарастания социальной активности творчества Чарльза Сноу.

В этом произведении Элиот, конечно, «свидетель», очень активно и справедливо разбирающийся в сути событий, которые происходят на его глазах. Травля честного ученого, связанного с левыми политическими кругами и поэтому неугодного косной академической среде, через призму восприятия Элиота приобретает значение очень грозное, и налаженное спокойствие академической жизни в одном из колледжей Кембриджа сразу же нарушается многих затронувшим «делом Говарда», и сразу же проявляется вся гниль многих традиций, которые почитаются непреложными, происходит раскол живого и мертвого в академической среде.

Картина получается неприглядная, и хотя повествование Сноу, как обычно, сохраняет свое спокойствие, оно далеко от бесстрастия. Этот роман — в защиту правды и права прогрессивной части современной интеллигенции отстаивать свои убеждения.

В дальнейших продолжениях большой серии «Чужие и братья» мы встретимся, возможно, с очень интересными и очень острыми выводами относительно современной буржуазной действительности, тем более что уже обещанные автором романы «Преданный», где будет показан «новый поворотный момент в сознании Льюиса Элиота», а также роман «Коридорами власти», который будет посвящен «высшему руководящему слою» современной Англии, хронологически прямо соприкасаются с настоящим временем, что, естественно, увеличивает их актуальность.

Вся эпопея, охватывающая последние сорок лет современной истории, все ближе подходит к событиям буквально сегодняшнего дня. Вместе с этим все большее напряжение приобретает конфликт человека и общества, все более наглядной становится уродливая дисгармоничность порождающего этот конфликт строя жизни.

За последние годы возрастает значение публицистики в творчестве Сноу. В упоминавшемся интервью очень интересно ставится вопрос о соотношении между публицистикой Сноу и его романами.

Ссылаясь на свою так называемую «ридовскую лекцию» «Две культуры и научная революция», Сноу говорит прямо: «Выло бы идеально, если бы мои романы читались с постоянным обращением к этой лекции, как к комментарию».

Что это за «ридовская лекция»? Она была прочитана в 1959 году и опубликована «Университетской прессой» Кембриджа. И в этой лекции, а также в развивающей ее идеи статье «Две культуры», появившейся в номере от 25 октября 1963 года «Литературного приложения к „Таймс“», Сноу поднимает очень важный вопрос о том, что между старой гуманитарной культурой «западного общества» и той культурой, которая возникает в XX столетии как производное совершающейся «научной революции», и между двумя интеллигенциями, принадлежащими этим культурам, растет взаимное непонимание, разобщенность, что представляет очень тревожное и даже опасное явление.

Сноу, мучительно ощущающий противоречия современного мира, нащупывает болезненный антагонизм в такой, имеющей колоссальное значение области, как культура, внимательно исследует это явление и приходит к выводам, имеющим крайне ответственное значение. Устанавливая, что между «литературной культурой» и «научной культурой» и соответственно между двумя слоями современной интеллигенции «западного общества» давно уже нет взаимопонимания, что эта распря, отзывающаяся и на воспитании молодого поколения, чревата тяжелыми последствиями, Сноу не оспаривает того, что устанавливаемая им двойственность современной культуры является выражением предельно обостренных социальных противоречий эпохи.

Необходимо указать еще на одно публицистическое выступление Сноу, на его доклад «Моральная ненейтральность науки», который он прочел в 1960 году и в котором он выступил и как ученый и как писатель, настаивая на том, что деятели современной науки и все деятели современной культуры должны полностью осознать ту огромную ответственность перед человечеством, которую они несут в наш тревожный век, когда результаты «научной революции» могут быть использованы враждебными человечеству силами в истребительной современной войне.

Проблема человеческой ответственности постоянно возникает в романах Сноу («с нею связано все, что я делаю»), и в этом отношении между его художественным творчеством и его публицистикой существует очень тесное взаимопроникновение. Всегда публицистика Сноу как бы договаривает то, что уже содержится в его художественных произведениях. Здесь делаются выводы, и язык логики придает этим выводам форму категорической убедительности. Идеи оттачиваются, становятся очень ясными.

В этом сила публицистики Сноу, и очень понятно авторское желание, чтобы читатель его романов был вместе с тем читателем его публицистики.

Чарльз Сноу — убежденный сторонник реализма. Из того, что было уже сказано, очевидна степень соответствия произведений Сноу запросам времени: постоянно берется текущий или недавний момент действительности, характеры очерчены с крайней точностью, обстоятельства всегда обозначены отчетливо, психологическая сторона повествования всегда крайне детализирована.

При всей своей внешней простоте и кажущейся безыскусственности проза Сноу отличается большой внутренней сложностью. И она вовсе не традиционна по своей форме.

Однако своеобразие реализма Сноу связано с очень определенной преемственностью. Если собрать суждения столь современного по своим эстетическим вкусам и стремлениям автора по данному поводу, становится очевиден и его глубочайший интерес к художественному опыту классического реализма. Он высоко ставит Ибсена с его высоким мастерством идеологической драмы. В последнее время он все больше ценит Диккенса, который, видимо, импонирует ему своей социальной контрастностью и силой характеров. Ему близок реализм Бальзака, и в наше время не утрачивающий своей актуальности.

Особое значение в творческом развитии Сноу имела русская литература. Здесь он нашел величайшие образцы реализма. По его признанию. Толстой, Достоевский, Тургенев оказали на него глубокое влияние.

И если сам Сноу часто говорит о том, что питает чувство уважения и симпатии к Антони Троллопу, которого высоко ставил внимательно читавший его романы Л. Н. Толстой, то это может быть правильно понято лишь в большом контексте его литературных интересов.