Поиски

С тоской по ушедшему я вновь посмотрел на вечернюю звезду. Что бы человек ни сделал, через какие бы испытания он ни прошел, сердце предъявляет свои требования, от которых никогда нельзя уйти. Я никогда не забуду эти поражения и успехи, планы на будущее и дружбу, надежды и устремления. И все-таки сейчас я почувствовал, что рассеялся тот туман, который скрывал от меня будущее, я был свободен от всяких верований и предрассудков и в конце концов при мне осталась только честность перед самим собой, которую я постараюсь сохранить. В этой обнаженности была радость освобождения, спокойная, холодная радость, как будто после долгого ожидания раскрылось окно в душной комнате и человек вдохнул свежий воздух. Я радовался жизни, которая открывалась впереди.

Я отвернулся от звезд, сиявших над морем. С чувством глубокого удовлетворения я пошел к дому, окна которого светились в спокойных сумерках.

Сноу и наше время

«Поиски» — ранний роман Чарльза Сноу. Эта книга представляет значительный интерес и сама по себе, и как завязь будущего. Непосредственно за нею следует большая серия романов «Чужие и братья», которая развертывается во всю свою ширь уже после второй мировой войны и которая еще является «работой в движении».

Не случайно авторское предисловие к новому изданию 1958 года, в котором подвергалось сокращению все то, что «слишком уходило в сторону» от «нынешних представлений» автора, основное внимание уделяет именно вопросу о соотношении между этим романом, впервые опубликованным в 1934 году, и большой серией «Strangers and Brothers» — «Чужие и братья».

Мы еще вернемся к этому сопоставлению.

Роман «Поиски» написан в обычной для Чарльза Сноу манере повествования от первого лица. Но это не только история жизни Артура Майлза, рассказанная им самим, но и обстоятельная картина английской действительности. Сочетание автобиографической интонации (автобиографической не в прямом смысле — «Артур Майлз мало похож на меня», — предупреждает автор, — а лишь в том, что подчеркивается близость изображаемого к пережитому) с широким охватом изображения социальной жизни свойственно всему творчеству Сноу. Это сочетание определяет и художественную структуру «Поисков».

Время действия романа — двадцатые годы и самое начало тридцатых. Среда — интеллигенция, и прежде всего ученые-физики, от известных всему миру величин до молодежи, прокладывающей себе путь к вершинам науки.

«Нам повезло, что мы живем в такое замечательное время. Что мы оказались в гуще событий. Что мы входим в науку именно сейчас. Ведь наука переживает сейчас свой Ренессанс, свой Елизаветинский век, и мы родились как раз вовремя», — говорит один из таких молодых людей, Шерифф, с которым мы близко знакомимся, читая роман «Поиски».

Патетическая оценка состояния естественных и точных наук в период, когда развертывается действие романа, составляет своеобразную доминанту этого произведения.

Тем ощутимее драматизм действия, свидетельствующий, что между стремительным развитием научной мысли и возможностями человека в буржуазном обществе построить свою жизнь так, как он хотел бы, нет никакого соответствия. И Шерифф, и Майлз, и Хант, который занимает так много места в романе «Поиски», — все это люди очень трудной судьбы. И, может быть, следует определить лейтмотив всего творчества Чарльза Сноу именно как несоответствие огромных возможностей современной культуры (сознание этих возможностей весьма свойственно нашему автору и запечатлено во всем, что он пишет) и той драматической неустроенностью человека, которая обычно показана в его произведениях.

Сноу как бы догадывается о каком-то роковом и неустранимом противоречии современного капиталистического мира, которое на каждом шагу заявляет о себе и становится тысячью разнообразных и сложных человеческих драм нашего времени.

И в романе «Поиски» перед нами ряд несчастливо складывающихся человеческих судеб. Молодые люди ищут свой путь в науке. Внешне как будто все благоприятствует их успеху, но почему-то путь этих людей мучительно сложен.

Сноу скорее поднимает вопросы, чем дает на них ответ, и это делает роман как бы ожидающим своего продолжения. Вопросы огромного и тревожного значения не могут остаться без ответа.

Изобразительная сторона в романах Сноу всегда отличается крайней точностью. Вот почему духовная жизнь молодого поколения научной интеллигенции двадцатых годов постоянно связывается с тем, какое значение приобретали тогда симпатии к Ирландской республике, к угнетенной Индии, к только что возникшей Чехословакии, симпатии, несмотря на всю свою неопределенность, весьма прогрессивные.

«Все мы живо интересовались Россией. Мы пили за поражение союзнической интервенции в России и праздновали победу русских над поляками».

Имя Ленина называется молодыми физиками с глубочайшим уважением. Политические события того времени, связанные с борьбою народных масс, оказывают определенное воздействие на научную молодежь. Так, она выражает свои симпатии Сакко и Ванцетти и в тот период, когда начинается среди европейской интеллигенции широкое антивоенное движение, принимает в этом движении горячее участие.

Все эти приметы времени накладывают определенный отпечаток и на Артура Майлза. Настроения так называемой «левой интеллигенции» ему близки. Но эти настроения остаются на поверхности и не затрагивают глубины. Поэтому интерес к острым политическим проблемам у Майлза так легко уживается со стремлением к чистой науке, как бы пребывающей в социальном вакууме и не связанной с какими бы то ни было общественными движениями.

В конце концов это противоречие становится таким острым, — что Майлз оказывается перед неизбежностью серьезного духовного кризиса, убедительно и чутко изображенного в романе.

Перед ним встает вопрос выбора — продолжать ли работу ученого или вступить на писательский путь, броситься в — бурный поток современных событий.

Этот кризис Майлза протекает в таких формах, что можно принять его и за нечто тривиальное. Способному человеку не повезло, нелепое стечение обстоятельств испортило его карьеру на пороге казавшегося близким решающего успеха, и в результате морального шока он решает бросить науку. Но это только внешняя канва событий. В глубине лежит нечто более существенное, и если Артуру Майлзу не удалось соединить в себе свойства исследователя и общественного деятеля, то это напоминание об острейших внутренних противоречиях современной западноевропейской культуры.

И так как автору были прекрасно известны примеры органического соединения того, что не удалось соединить в себе Артуру Майлзу (эти примеры есть и в Англии — Джон Бернал, и во Франции — Ланжевен или Жолио-Кюри), то, может быть, эти примеры и являются настоящим ответом на вопрос, прямо поставленный книгой «Поиски».

Когда после мучительных колебаний Майлз окончательно решил порвать с миром науки, он дает себе отчет в том, какое влияние оказал на это его решение «активный интерес к политике». Правда, политическая программа Майлза отличается крайней неопределенностью. «Мы должны стоять за гуманизм и социальную демократию… Мы хотим либеральной культуры…» — говорит Майлз, и эти его заявления, конечно, еще не позволяют сделать вывод относительно той позиции, которую он займет в предстоящей схватке. Но, как человек «левых симпатий», он, видимо, не уклонится от борьбы с реакционными силами.

Столкнувшись с тупой и непреодолимой властью сложившихся социальных отношений, с каменной стеной мертвых традиций, с полной разобщенностью в среде научной интеллигенции, Майлз делает рывок из одной области культуры в другую, от науки обращаясь к литературе.

«Я человек с живыми интересами, и поэтому, когда иссякла моя привязанность к науке, ринулся в область человеческих отношений, чтобы избежать холода и пустоты».