Росс Полдарк (ЛП)

Теперь перед ним раскинулись основные строения шахты, большинство - скученные вместе и неузнаваемые, но там и сям выделялись крепкие леса шахтного копра и внушительные каменные здания подъемных машин, в арочных верхних окнах виднелся желтый свет - теплый и загадочный на фоне низкого ночного неба. Росс проехал рядом с одним из строений и услышал стук и лязг большого насоса, откачивающего воду с нижних уровней шахты.

Встречались группки шахтеров с фонарями. Некоторые разглядывали всадника, и хотя парочка и пожелала ему доброй ночи, он подумал, что никто из них его не узнал.

Затем в одном из строений с подъёмниками довольно приглушенно зазвонил колокол - закончилась смена, вот почему наверху крутилось так много людей. Они собирались спускаться вниз. Другие сейчас поднимались, карабкаясь, как муравьи, по сотне саженей шатких лестниц, потные, покрытые ржавыми отметинами от породы или черными пятнами от подрыва пороховых зарядов. Им потребуется полчаса или даже больше, чтобы выйти на поверхность, неся свои инструменты, и всё это время их будет поливать вода из протекающих насосов. Выйдя на поверхность, многим еще предстояло пройти три-четыре мили сквозь ветер и дождь.

Росс двинулся дальше. Теперь его чувства настолько обострились, что причиняли прямо физическую боль.

Вот уже Меллингей перейдён вброд, и лошадь вместе со всадником начали усталый подъем по узкой дорожке к последнему еловому леску. Росс набрал глубоко в легкие тяжелый от дождя и пропитанный запахом моря воздух. Ему показалось, что он слышит, как разбиваются волны. На вершине подъема кобыла (весь её дурной нрав испарился), споткнулась и чуть не упала, поэтому Росс неловко спрыгнул и пошел рядом. Поначалу он едва мог ставить ногу на землю, но с радостью поприветствовал боль в лодыжке, поглотившую теперь его мысли, которые могли быть заняты другим.

В леске было темно, как в бочке с дегтем, и ему пришлось буквально нащупывать уже частично заросшую тропинку. На другой стороне его приветствовали разрушенные здания шахты Уил-Мейден - уже сорок лет как заброшенной. Мальчишкой он карабкался по заброшенным лебедкам и конным воротам, исследовал неглубокую штольню, что сбегала сквозь холм и около ручья выходила на поверхность.

Теперь он чувствовал, что и в самом деле находится дома - через мгновение начнутся его земли. Сегодня в полдень эта перспектива наполняла его радостью, но теперь, казалось, ничто не имело значения. Росс лишь был рад, что его путешествие окончено, и он может лечь и отдохнуть.

В низине воздух был свежее. Булькание и журчание ручья Меллингей осталось позади, но теперь послышалось вновь, как старушечье бормотание. В темноте перед его лицом бесшумно прошелестела сова. С полей шляпы капала вода. Там, впереди, в мягкой и шепчущей темноте выделялся четкий силуэт Нампары.

Дом показался ему меньше, чем он помнил - ниже и приземистее, как один из шахтерских домов, отбившийся от остальных. Ни лучика света. Он привязал кобылу к сирени, которая так разрослась, что закрывала окна, и постучал хлыстом во входную дверь.

Здесь прошёл сильный дождь: в нескольких местах с крыши стекала вода, образуя лужи на заросшей песчаной дорожке. Росс толкнул дверь, которая со скрипом распахнулась, отодвинул кучу мусора, скопившуюся у порога, и вгляделся в низкую, увенчанную балками прихожую.

Его встретила только темнота. Мрак, по сравнению с которым даже ночь казалось серой.

- Джуд! - позвал он. - Джуд!

Снаружи заржала и ударила копытом кобыла, что-то зашуршало под деревянными панелями стенной обшивки. Потом Росс увидел глаза. Поблескивающие искринками зелено-золотые глаза, немигающе уставившиеся на него из глубины прихожей.

Росс прохромал в дом, ощущая под ногам палую листву и грязь. Он нащупывал путь направо, вдоль панелей, пока не подошел к двери, ведущей в гостиную, повернул ручку и вошел.

Немедленно послышалась возня и шелест потревоженных зверушек. Его нога поскользнулась на чем-то склизком, и, протянув руку, Росс опрокинул подсвечник. Он взял его, вставил свечу обратно в гнездо, нащупал кремень и кресало. После двух или трех попыток вылетела искра, свеча зажглась.

Это была самая просторная комната в доме, наполовину обшитая темным красным деревом, а в дальнем углу располагался большой камин в половину ширины комнаты, утопленный в стену и окруженный низкими скамьями. В этой комнате семья проводила большую часть времени. Достаточно большая и просторная для самой шумной компании в самые жаркие дни, но с теплыми уголками и удобной мебелью, чтобы обмануть зимние сквозняки. Но всё изменилось. Камин опустел, а на скамьях гнездились куры. Пол завален старой соломой и пометом. Со стенного подсвечника его раздраженно рассматривал петушок. На одном из подоконников валялись два дохлых цыпленка.

Слева от прихожей располагалась спальня Джошуа, и Росс прошел туда. Он заметил признаки жизни: одежду, которая никогда не принадлежала его отцу - грязные старые юбки, потрепанную треуголку, незакрытую бутылку, из которой тянуло джином. Но альков был закрыт, а три дрозда, сидевших в клетке перед закрытыми ставнями окна, не могли ему ничего сообщить о той парочке, что искал Росс.

В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь, ведущая в ту часть дома, которая так и не была закончена, но туда он не пошел. Оставалось посмотреть в спальне наверху в глубине дома, где всегда спали Джуд и Пруди.

Он развернулся обратно к двери, остановился и прислушался. Его слуха достиг характерный звук. Куры закончили копошиться, и тишина, как занавес, снова накрыла дом. Россу показалось, что он услышал скрип узких ступеней, но, когда он выглянул с высоко поднятой свечой, то ничего не увидел.

Не этого звука ждал Росс, как и не топотка крыс, не слабого шипения ручья, не похрустывания обугленных бумаг под сапогом.

Он посмотрел на потолок, звук шел не от балок или половиц. Что-то потерлось о ногу. Это была кошка, чьи яркие глаза он видел раньше: котенок отца, Табита Бетиа, выросшая в большое серое животное, вся в колтунах. Она, казалось, признала его, и Росс с благодарностью коснулся рукой её пытливых усов.

Затем звук повторился, и на этот раз Росс уловил направление. Он подошел к алькову и откинул дверцу. В нос ударила мощная смесь застарелого пота и джина. Росс сунул свечу внутрь. Там валялись в объятиях друг друга мертвецки пьяные Джуд и Пруди Пэйнтеры. Женщина была облачена в длинную фланелевую ночную сорочку, рот открыт, ноги с выступающими венами раскинуты. Джуд в раздевании не преуспел, и храпел рядом с ней в бриджах и подштанниках.

Росс какое-то время их рассматривал.

Потом отшатнулся и поставил подсвечник на большой низкий сундук возле алькова, вышел из комнаты и прошел на конюшню около восточной части дома. Там он нашел деревянную бадью, подтащил к водокачке, наполнил и пронес вокруг дома, через прихожую и в спальню. И выплеснул воду в постель.

Затем снова вышел. На западе показалась парочка звезд, задувал освежающий ветер. В конюшне, отметил Росс, находились всего две истощенных лошади. Рамут, да, один из них - двенадцатилетний Рамут, полуслепой от катаракты еще до его отъезда.

Росс пронес через прихожую и спальню второе ведро и снова выплеснул его на кровать.

Когда проходил во второй раз, заржала кобыла. Темноте и таинственности сада она предпочитала хотя бы его компанию.

Когда он принес третье ведро, Джуд стонал и что-то бормотал - его лысая голова виднелась в проеме алькова. Росс вылил это ведро на него.

К тому времени, когда он вернулся с четвертым, Джуд вылез из кровати и пытался стряхнуть воду, ручьем стекавшую с одежды. Пруди еще только ворочалась, поэтому это ведро досталось ей. Джуд начал ругаться и вытащил карманный нож. Росс сбил его с ног ударом в висок. И пошел за очередной порцией воды.

В свое пятое появление Росс заметил проблески сознания в глазах слуги, хотя тот по-прежнему лежал на полу. Увидев его, Джуд начал ругаться, потеть и угрожать. Но через мгновение его лицо приняло озадаченное выражение.