Страница 14 из 81
– Помогал.
– Значит, тебе все равно?
– Между прочим, холм на заднем дворе твоего дома.
– Да, но…
– Говоришь, ты член Совета?
– Да.
– Так останови Альфредо. Ты знаешь, что делать, и прекрасно справишься без меня.
– Да не справлюсь я! Мы тут с Альфредо пообщались и кончили на том, что я согласился, что белое – это черное.
Том пожал плечами, убрал от желоба полное ведро и подставил пустое. Озадаченный Кевин перенес первое на ровный участок земли и сел рядом.
– Так ты отказываешься помочь?
– Я этим больше не занимаюсь. Теперь твоя очередь, – сообщил Том, дружелюбно поглядев на внука.
Когда наполнилось и второе ведро, Том снял ручку и положил ее возле насоса, затем подхватил оба ведра и двинулся к дому.
– Дай мне хотя бы одно.
– Не надо. С ними хорошо держать равновесие.
Шагая следом, Кевин разглядывал сутулую спину старика и то и дело недоуменно качал головой. Нет, с дедом явно что-то стряслось. В прежние времена на свете не было человека, если можно так выразиться, более общественного, нежели Том Барнард: он постоянно с кем-то разговаривал, что-то организовывал, ходил с внуком в походы (они добирались до гор Санта-Ана и Сан-Хасинто, возвращались к Анца-Боррего и Джошуа-Три, изучали Каталину, Баху и Южную Сьерру, и рот Тома почти не закрывался, причем рассуждать дед мог о чем угодно). Не будет преувеличением сказать, что свое образование – по крайней мере то, что отложилось в памяти, – Кевин отчасти приобрел благодаря Тому, которого засыпал во время походов вопросами.
– Я ненавидел капитализм потому, что он строился на лжи, – объяснял дед, когда они преодолевали вброд речку, что бежала по дну каньона Хардинга. – Разве не ложь, что люди, каждый из которых преследует собственные интересы, сумеют создать полноценное общество? Грязная ложь! – Плюх! Плюх! – Это была вера для богатых. Ну и куда она их, в конце концов, завела? За что боролись, на то и напоролись!
– Но некоторым нравится быть в одиночестве.
– Разумеется. И от собственных интересов никуда не денешься; те правительства, которые пытались ими пренебречь, обычно садились в лужу. Однако утверждать, что на свете нет ничего важнее собственных интересов, что их ни в коей мере не следует ограничивать, – значит ценить в жизни только деньги. Господи Боже! Ну и глупость!
– Но вам удалось с этим справиться, да?
– Точно. С одной стороны, мы поддержали свободное предпринимательство, а с другой – ограничили его и направили на общее благо. Тогда нам казалось, что законы существуют как раз для таких случаев. – Дед рассмеялся. – Учти, паренек: если с умом пользоваться законами, можно устроить революцию. Мы выжимали из них, что могли, и большинство одобряло наши действия; против были разве что некоторые богачи, вцепившиеся волчьей хваткой в свое добро. Кстати говоря, эти стычки продолжаются и по сей день и вряд ли когда-нибудь прекратятся.
Вот именно, думал Кевин, шагая по тропинке за непривычно молчаливым дедом. Борьбе не видно конца, однако Том Барнард решил выйти из игры, чтобы не связываться с молодыми. Быть может, он поступил правильно. Однако им необходима его помощь.
Кевин вздохнул. Они подошли к домику. Том нырнул внутрь, вылил одно ведро воды в чан, а второе выставил на солнце, после чего взял большой нож, кухонную доску и бак для отходов и принялся свежевать кроликов. Замечательно! Лишившись шкур, зверьки оказались неожиданно тощими и весьма похожими в этом отношении на Тома. Кевин отправился кормить цыплят. Когда он вернулся, Том по-прежнему возился с кроликами. Дорис и Надежда сидели на земле под окном кухни. Кевин не нашелся, что сказать.
– Та конференция, на которой вы встретились, – чему она была посвящена? – спросила Дорис, нарушив затянувшееся молчание.
– Проблемам конверсии, – ответила Надежда.
– То есть?
– Не поможете? – Надежда повернулась к Тому. – Я не настолько хорошо знаю английский, чтобы объяснять подобные вещи.
Том поглядел на нее, встал, подобрал освежеванных кроликов и скрылся в доме. Гости услышали, как открылась, а затем захлопнулась дверца холодильника. Том вышел наружу, вывалил кроличью требуху в мусорный бак и накрыл тот крышкой.
– Мы обсуждали, как лучше поступить с военными заводами, – сказала Надежда, пожав плечами. – Экономика крупных стран ориентировалась на военные нужды, и перевести ее, что называется, на мирные рельсы оказалось достаточно сложно. Если уж на то пошло, никто просто-напросто не хотел рисковать. Требовалось разработать конверсионную стратегию. В Сингапуре собралось много народу, как сторонники конверсии, так и ее противники. Помните генерала Ларсена? – справилась она у Тома. – Генерал ВВС США, глава Отдела стратегической обороны…
– Кажется, помню, – отозвался Барнард.
Он прошел в огород и принялся собирать помидоры. Надежда последовала за ним, подняла с земли корзину, в которую он складывал овощи, и сказала:
– По-моему, из-за таких, как он, конверсировать аэрокосмическую промышленность было труднее всего.
– Может быть.
– Вы считаете иначе?
– Может быть.
– Но почему?
Наступила продолжительная пауза.
– С аэрокосмической промышленностью все упиралось в энергию, – наконец изрек Том. – Но кому нужны танки? Или артиллерийские снаряды?
Снова погрузившись в молчание, он сначала подобрал очередной помидор, а затем осуждающе поглядел на Надежду: мол, чего пристала. Кевин невольно посочувствовал деду.
– Да, с обычным вооружением мы тоже намучились, – согласилась Надежда. – Помните, швейцарцы предлагали переделать бронетранспортеры в грузовики? – Она рассмеялась и даже ткнула Тома локтем в бок. Старик с улыбкой кивнул. – А эти планы переоборудовать заводские цеха под школы?!
Том вежливо улыбнулся, поднялся и направился к дому. Надежда двинулась следом, ни на секунду не переставая говорить. По его примеру она взяла нож и стала резать помидоры, затем пошарила на кухонных полках, нашла специи, подсолнечное масло и уксус (и ни разу не упустила случая либо погладить Тома по руке, либо пихнуть по-дружески в бок).
– Помните?
– Помню, – ответил старик, не сводя взгляда с женщины.
– Когда инженеры наконец разобрались, что к чему, – продолжала Надежда, обращаясь к Дорис с Кевином, – то буквально вцепились в работу. Судя по их задору, ничего более притягательного на свете просто не существовало. Кстати говоря, все сложилось исключительно удачно. Войн никто не вел, международных конфликтов не возникало, ибо всех интересовало лишь одно – как выжить самим; поэтому спрос на оружие резко упал. Своего рода обратная связь – чем крепче она становилась, тем быстрее менялся мир. – Женщина снова засмеялась.
Чувствовалось, что ее переполняет энергия, которую, как догадывался Кевин, она старалась передать Тому – умаслить его, очаровать, обольстить…
Том, по-прежнему с улыбкой, предложил гостям помидорного салата. Кевин заметил, что старик краешком глаза то и дело поглядывает на Надежду, словно не в силах удержаться.
Обед прошел в молчании. Встав из-за стола, Том взял ведра и двинулся к насосу. Надежда составила ему компанию. По дороге она рассказывала о людях, с которыми они когда-то встречались в Сингапуре.
Дорис и Кевин нежились на солнышке. Время от времени до них доносились голоса из дубовой рощицы. «Но они действовали!» – звонко воскликнула Надежда. Том пробормотал в ответ что-то неразборчивое.
Вскоре Надежда и Барнард возвратились. Женщина снова смеялась, а Том, как и раньше, хранил молчание. Он держался дружелюбно, но несколько отстранено и очень часто поглядывал на Надежду. Собрал тарелки, взял ведро с водой и направился к мусорному баку.
Наконец Кевин пожал плечами и жестом дал женщинам понять, что, по его мнению, пора идти.