Страница 45 из 59
Квет часто встречался с Симаковым. Убедившись в благонадежности русского, сообщил: в лагере есть подпольный центр борьбы с фашизмом.
К концу декабря в бараках советских военнопленных стихийно возникли группы борцов Сопротивления. Они противодействовали фашистской пропаганде, устанавливали интернациональные связи, поднимали авторитет советских людей среди тех, кто отравлен антисоветской пропагандой, поддерживали ослабевших.
И вот — первая встреча руководителей подпольных групп. Она состоялась через несколько дней после разговора Степана с Симаковым, там же, во дворе лагерной части. На совещание пришли Николай Симаков, Михаил Левшенков, Александр Купцов, Иван Ногайцев и другие. На совещании присутствовал товарищ Вальтер Бартель.
Вальтер Бартель, ныне директор института современной истории Германской Демократической Республики и профессор Берлинского университета, к тому времени возглавлял Интернациональный подпольный центр борьбы с фашизмом. Член Коммунистической партии Германии с 1923 года, он и раньше подвергался репрессиям: с 1933 по 1935 год содержался в тюрьме Бранденбург, а с 1939 года его заточили в Бухенвальд.
На совещании был избран русский военно-политический подпольный центр военнопленных и политзаключенных. Николай Симаков — руководитель центра, Степан Бакланов — руководитель военного сектора. Были созданы секторы безопасности, политический и другие.
Лагерь каждый день пополнялся новыми узниками. Летом сорок третьего года с одной из колонн прибыл бывший комиссар минометной роты уралец Степан Бердников. После жестоких боев в одной из неравных схваток он попал в плен. Трижды пытался бежать, и трижды враги настигали его. И вот последний, страшный лагерь Бухенвальд. На полосатой одежде Бердникова нарисованы мишени. Степан стал «флюг-пунктом», человеком-мишенью. Трижды бежавший из лагерей, он был зачислен в число особо опасных. Любой охранник, если ему вздумается, мог пристрелить его в любой момент…
С раннего утра Степан, «подкрепившись» брюквенной баландой, отправлялся вместе с другими узниками в рабочих командах на каторжный труд. В каменоломнях вручную дробили скалу, и, нагрузив трехтонную вагонетку, десять человек толкали ее с полкилометра наверх. Кто падал, того ждала смерть. Таких охрана травила овчарками, расстреливала тут же, на месте. Иной раз вагонетка срывалась вниз и крушила тех, кто попадался на пути.
Казалось, нет никакого выхода из этого ада… Но вот однажды к Степану подсел невысокий, худой человек в очках. Он, словно невзначай, узнал, откуда Бердников родом, кем работал.
Сергей Котов — так звали нового знакомого — оказался активным подпольщиком. Он, в свою очередь, познакомил его с Алексом Нагелем, немецким коммунистом. Этот голубоглазый сдержанный человек в двадцатые годы закончил Московский институт красной профессуры. Активный антифашист, он уже одиннадцать лет скитался но разным лагерям смерти. Алекс Нагель, работая в «арбайт-статистике» (учреждение, где были на учете политзаключенные, откуда их распределяли по рабочим командам), сумел помочь Бердникову избавиться от его клейменой лагерной «униформы». Он же устроил Степана на работу в прачечную.
Позднее Бердников получил от Котова первое боевое задание: изучить тех, с кем он вместе работал. Для Бердникова начались новые дни, теперь он твердо знал: борьба не прекращается!
Бывшие рабочие и инженеры проявляли немало изобретательности, чтобы «научно» гробить военную технику и снаряжение, отправляемые на фронт.
Предприятие «Дав». Заключенные осторожно, чтобы «не повредить», складывают готовые к отправке оптические приборы. Но вот охранники вышли из склада. Грузчик моментально извлекает шприц и впрыскивает в механизм прибора серную кислоту. Потом так же бережно, как и прежде, кладет прибор на место. Попробуй-ка найти следы диверсии!..
Через верных друзей, через лагерную администрацию, в которой было немало подпольщиков, заключенные в Бухенвальде узнавали о патриотических делах антифашистов на других предприятиях. На авиационном заводе в Мюльзене заключенные, не стерпев пыток и издевательств, связали гитлеровцев и, облив их бензином, подожгли. Патриоты сами погибли в огне, но завод уничтожили.
Узники Бухенвальда, мужественно боровшиеся с фашизмом, восхищались героизмом своих братьев по несчастью в Лейпциге. Там на заводах № 1 и № 3 21 января 1944 года утром остановились все станки. Заключенные, сняв головные уборы, в молчании чтили память великого Ленина. Пять минут во всех цехах стояла безмолвная тишина…
Не было в сердцах узников страха перед смертью, бессильными оказались перед их стойкостью палачи. В те мрачные дни заключения не один узник вспоминал гордые и вещие гоголевские слова:
«Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»
Политический отдел центра во главе с Сергеем Котовым и сектор агитации и пропаганды во главе с Михаилом Левшенковым вели большую агитационную работу среди узников! Немецкие подпольщики имели свой радиоприемник. Вальтер Бартель и Квет Винцейн (сейчас он работает в Центральном Комитете Коммунистической партии Чехословакии) информировали о положении на фронтах. Сводки Совинформбюро переписывались от руки и распространялись «по цепочке».
Русские подпольщики собрали свой радиоприемник. Лев Драпкин и Алексей Лысенко работали в радиомастерской одного из заводов лагеря. Там они «позаимствовали» радиодетали и в старом ведре из-под мармелада смонтировали приемник. Ведро закрывали крышкой, а сверху накладывали сапожную мазь. Радиоприемник хранили в разных местах. Михаил Левшенков записывал передачи и вручал их Котову, а тот — другим подпольщикам. И как же дорог был голос Родины, голос, который каждый день возвещал о новых победах на фронте, о приближении свободы!
Однажды Котов попросил Степана Бердникова:
— Завтра День Парижской коммуны. Ты не смог бы сделать для иностранцев сообщение?
Бывший учитель, конечно, помнил незабываемые события той поры. И вот на другой день в бараке состоялось «торжественное заседание». Степан Бердников рассказывал о коммунарах, и его слова тут же переводили на французский, польский, испанский, чешский…
Позднее, когда лектор «оправдал доверие», ему поручили подготовить очерк краткого курса истории партии, и он трудился над ним около трех месяцев, восстанавливая по памяти, по крупицам, что было близко и дорого сердцу. Работал Бердников ночами в яме пятьдесят первого блока, а на постах, охраняя его, стояли верные товарищи…
Много выдумки вкладывали узники, чтобы заполнить тетрадный листок — подпольную газету «Правда пленных» — острыми, разящими заметками. Газету писали от руки так же, как листовки и воззвания.
Из уст в уста передавались шутки, антифашистские анекдоты, фронтовые веселые эпизоды. А позднее организовали и подпольную художественную самодеятельность. В дни советских праздников ставили настоящие концерты, конечно, в строгой конспирации.
Все, что могло укрепить веру в победу, прибавить сил в борьбе — и песню, и стих — подпольщики брали на вооружение.
Военная организация с каждым днем росла, ее пополняли новые отважные люди. За несколько дней до восстания в лагере было 178 боевых групп (каждая группа — из трех-пяти подготовленных в военном отношении человек), в том числе 56 советских групп. Интернациональный подпольный центр объединял в своих рядах восемьсот пятьдесят человек.
Руководители интернационального и русского центров отдавали отчет в том, что, когда вспыхнет восстание, оружие потребуется всем. Выручили подпольщики-изобретатели.
Лейтенант-артиллерист Павел Лысенко (по лагерю Олег Миронов) до войны работал преподавателем химии. Через австрийского коммуниста Густава Вегера ему удалось поступить на работу в парфюмерную мастерскую. Гитлеровцы и здесь организовали «гешефт», продавая в лагерном магазине товары, изготовленные заключенными. Там в подвале магазина и начались тайные эксперименты Павла Лысенко. В мастерской работало всего двое: русский и поляк.