Страница 164 из 207
— Через несколько дней! — взорвался герцог. — Через несколько часов вы хотите сказать! — И, вскочив со стула, герцог бросился к выходу.
Марильяк поспешил за ним.
Усевшись в карету виконта, поджидавшую у подъезда дворца, они отправились в Париж. Герцог пребывал в неописуемом волнении, нетерпеливо подгоняя кучера. Мысль о возможности того, что ублюдку удалось остаться в живых и убежать с каторги, приводила его в сатанинскую ярость. Ужас, гнездившийся в глубине его души, не давал покоя, но герцог ни за что не признался бы даже самому себе, что боится мести Марселя, который когда‑то поклялся отплатить ему смертью за смерть матери.
Через несколько часов карета наконец подкатила к городским воротам и, миновав их, помчалась по мощенным булыжником улицам, направляясь к парижскому дворцу герцога.
Там, прячась за выступом стены и опасливо озираясь, притаился мавр Гассан. Он словно кого‑то поджидал.
Как только герцог и Марильяк вошли во дворец, лакей Валентин с таинственным видом приблизился к виконту.
— Я не знаю, ваша милость, что это значит, — прошептал он, — но черный слуга маркиза уже давно чего‑то выжидает в переулке неподалеку.
Марильяк переспросил:
— Мавр маркиза?
Валентин утвердительно кивнул.
— Может быть, он поджидает тебя, — предположил Марильяк, — потому что твое угощение на днях настолько ему понравилось, что захотелось еще?
— Я не решался выходить, чтобы выяснить это, без вашего позволения, — признался Валентин.
— Ну, так иди и спроси, чего хочет этот мавр! — Марильяк нетерпеливо махнул рукой.
Слуга торопливо направился к дверям, а виконт, приблизившись к застывшему в мрачной задумчивости герцогу, проговорил:
— Скоро, вероятно, мы получим наконец объяснение всему, ваша светлость.
Бофор, словно очнувшись, прорычал:
— Я не хочу ничего знать, кроме одного — кто этот незнакомец, кто этот набоб, кто этот маркиз!
Марильяк уверенно откликнулся:
— Мы узнаем это, ваша светлость.
Спустя несколько минут Валентин возвратился. Марильяк нетерпеливо шагнул ему навстречу.
— Ну, нашел ты этого арапа?
Лакей ответил вполголоса:
— Да, ваша милость, да! Но толку от того было мало. Он словно онемел. Мне ничего не удалось выведать у него, как я ни старался.
Марильяк нахмурился и с недоумением спросил:
— Но что же он делает в этом переулке? Следит за дворцом герцога?
Лакей развел руками.
— Не знаю, ваша милость. Он ничего мне не сказал, только ухмылялся и вертел головой. Я хотел заманить его в трактир и подпоить, но он и слушать не стал.
Марильяк, не переставая недоумевать, бросил:
— Так замани его сюда, во дворец.
— Ничего не получится, ваша милость, он не пойдет, — ответил лакей уверенно. — Он не двинется с места, где стоит как статуя вот уже несколько часов. Головой ручаюсь, здесь что‑то не так!
Тем временем герцог, который в мрачном раздумье вышагивал по комнате, не слыша ни слова из разговора Марильяка со слугой, принял какое‑то решение. Он внезапно остановился и повернулся к виконту:
— Проводите меня вниз, Марильяк. Возьмите с собой свечу. Я хочу осмотреть склеп.
Неожиданное и странное намерение нисколько не удивило виконта — у герцога бывали необыкновенные и диковинные причуды. Марильяк давно привык к этому. Кивнув, он велел Валентину подать канделябр с зажженными свечами и, выйдя вместе с герцогом через потайную дверь, стал первым спускаться по узкой каменной лестнице, ведущей в подземелья.
Обдумав разговор с королем, герцог захотел убедиться, по–прежнему ли пуст саркофаг сестры или незаконнорожденный с мушкетером, которых он считал похитителями ее трупа, тайком вернули тело на место.
Марильяк обернулся и знаком велел Валентину, оставшемуся у потайного входа, следовать за ними, полагая, что слуга может неожиданно понадобиться.
Герцог медленно спускался по истертым ступеням. Мрачные мысли теснились в его голове. Возможно ли, чтобы ублюдок сумел остаться в живых, да еще завладеть сокровищами убитого грека? Этот вопрос сверлил его воспаленный ненавистью мозг. Сомнения терзали его. Как черные хищные птицы, набрасывались на него неотвязные подозрения, заставлявшие в который раз мучительно пересматривать доказательства гибели Марселя и вероятность его воскрешения в облике этого загадочного чужестранца. Если побочный сын короля действительно спасся, если его не настигла смерть, тогда страшная опасность нависала над герцогом Бофором.
Если проклятый ублюдок узнал тайну своего рождения и из этого почерпнул решимость и силу, чтобы победить и уничтожить своих врагов, то в таком случае и всемогущий герцог де Бофор, так долго и уверенно сметавший все препятствия и преграды и устоявший даже в опаснейшей борьбе с самой маркизой де Помпадур, оказывался перед лицом страшной и неотвратимой угрозы падения и гибели. Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить!
В глубокой задумчивости герцог спускался в склеп. Марильяк следовал за ним, неся в высоко поднятой руке канделябр с зажженными свечами.
— Я уже говорил об этом странном происшествии, — произнес герцог, не оборачиваясь. — О том, что я обнаружил в фамильном склепе пустой саркофаг, в котором должно было покоиться тело Серафи. Теперь я еще раз хочу удостовериться в этом.
Марильяк с сомнением проговорил:
— Я не нахожу этому объяснения, ваша светлость. Каким образом можно похитить труп из склепа?
Герцог мрачно проворчал:
— Гроб был пуст, я вам уже дважды говорил это. И сейчас вы в этом сами убедитесь. Светите лучше! На последних ступенях темно.
Наконец они спустились и остановились под аркой прохода в сводчатое помещение фамильного склепа Бофоров. И тут они недоумевающе переглянулись — обоим показалось, что в дальнем углу склепа пробивается неясный свет. Кому вздумалось бы явиться сюда без ведома самого герцога?
Однако свет — слабый и колеблющийся — был виден в дальнем углу, где располагался небольшой алтарь, на котором зажигали свечи только в дни поминовений.
Герцог осторожно шагнул под арку. Марильяк двинулся за ним. Когда свет канделябра рассеял полумрак склепа, призрачный слабый отблеск в дальнем углу вдруг исчез.
Бофор проворчал:
— В чем дело? Там ведь явно горела свеча. Отчего она вдруг погасла?
Марильяк дотронулся до руки герцога и негромко проговорил:
— Вон там, ваша светлость, вход в боковой коридор. И мне кажется, теперь светится там.
— Кто здесь? — проревел герцог.
Ответом ему было лишь громкое раскатистое эхо.
— Пойдемте, Марильяк! — приказал Бофор. — Надо все осмотреть. Я желаю знать, что здесь происходит. Кто проник сюда? Кто зажег свечу на алтаре? — И герцог решительно бросился вперед.
Марильяк последовал за ним, а Валентин, осторожно озираясь, держался чуть позади.
В низком сводчатом помещении у стен стояли старинные саркофаги из тесаного камня и кованого железа. Оказавшись здесь, все трое без труда разглядели, что на алтаре еще слабо теплятся несколько свечей. А прямо перед алтарем стоит саркофаг несчастной Серафи де Каванак.
Марильяк высоко поднял канделябр, и ярко вспыхнувшие от резкого движения свечи озарили саркофаг, крышка которого была сдвинута, и закутанную в черный плащ высокую мужскую фигуру, стоявшую рядом. Но свечи тут же мигнули, пламя ослабело, и тусклый полумрак вновь выполз из углов.
Бофор, всматриваясь, схватил Марильяка за руку и прорычал:
— Смотрите туда! Стоит ли там живой человек или это привидение?
Марильяк пристально всмотрелся и через мгновение уверенно подтвердил:
— Клянусь всеми святыми, там действительно стоит человек!
Глаза герцога загорелись зловещим огнем. Гневно топнув и резким движением выхватив шпагу, он крикнул:
— Эй, кто вы?!
— Сударь, — глухо прошептал лакей, неслышно приблизившись к виконту сзади. — Это сам таинственный маркиз. Теперь я понимаю, почему мавр притаился там, в переулке. Он поджидает своего господина.