Страница 7 из 37
Услышав еще один взрыв, Фенстон отбросил трубку и ринулся к окну. Липман кинулся следом. Оба, не говоря ни слова, наблюдали, как рушится Южная башня.
— Скоро рухнет и Северная, — заметил Фенстон.
— Тогда мы сможем считать, что Петреску не выживет, — сказал Липман.
— Плевать на Петреску. Если рухнет Северная башня, я лишусь Моне, а картина не застрахована.
Анна бежала во весь дух. Первый раз в жизни она поняла, что чувствует человек, за которым раз в десять быстрее, чем бежит он, гонится лавина. Она успела закрыть рот белой шелковой блузкой — теперь черной и сырой — за миг до того, как ее накрыло серое облако.
Взрывной волной Анну швырнуло на землю, но она все равно отчаянно стремилась вперед. Ей не удалось проползти и трех метров, когда она ощутила удушье. Анна почти перестала дышать, когда коснулась чего-то теплого. Человек?
— Помогите, — не ожидая ответа, прошептала она.
— Давайте руку. — Мужчина крепко взял ее за ладонь. — Попытайтесь встать.
С его помощью Анне удалось подняться.
— Видите там треугольник света? — спросил он.
Анна повернулась кругом, но увидела лишь беспросветную черноту. Вдруг она приглушенно вскрикнула от радости — разглядела солнечный луч, пытавшийся пробиться сквозь мрак. Анна взяла незнакомца за руку, и они сантиметр за сантиметром стали продвигаться к свету, который с каждым шагом становился все ярче, пока они наконец не выбрались из этого ада.
Она повернулась к покрытому с головы до ног серым пеплом незнакомцу, спасшему ей жизнь.
— Продолжайте идти на свет, — напутствовал он и, прежде чем она успела его поблагодарить, снова нырнул в облако дыма.
Фенстон оставил попытки дозвониться до офиса, лишь когда Северная башня рухнула у него на глазах. Он ринулся по коридору и увидел Липмана, который писал «СДАНО» на табличке «Сдается в аренду», висевшей на двери пустого кабинета.
— Завтра на это место будет десять тысяч желающих, — объяснил он, — так что эта проблема по крайней мере решена.
— Может, офису вы и найдете замену, но не Моне, — грубо заметил Фенстон и, помолчав, добавил: — А если я не заполучу Ван Гога…
— Он уже пролетел полпути над Атлантикой, — сказал Липман.
— Будем надеяться. У нас теперь нет документов, доказывающих, что картина принадлежит нам, — заметил Фенстон, глядя на серую тучу, висящую над тем местом, где гордо возвышались башни-близнецы.
Выбравшись из кромешной тьмы, Анна не могла смотреть на слепящее солнце, ей было трудно даже разлепить покрытые пылью веки. Она добрела до перекрестка, без сил опустилась на тротуар и посмотрела на указатель — она была на углу Франклин-стрит и Черч-авеню. Всего в нескольких кварталах от дома Тины, подумала она. Но если Тина была в башне, как она могла выжить? Неожиданно рядом с Анной остановился автобус. Анна вошла в салон. Оплачивать проезд водитель не требовал.
Анна сидела в автобусе, обхватив голову руками. Она думала о поднимавшихся по лестнице пожарных, о Тине, о Ребекке. Они все погибли.
Автобус остановился у Вашингтон-сквер-парк, и Анна вышла. Она едва держалась на ногах. В горле у нее пересохло, ноги были стерты в кровь, все тело ломило от боли. Она из последних сил шагала по Уэверли-плейс, пытаясь вспомнить номер дома Тины. Оглядевшись по сторонам, она заметила знакомые перила из кованого железа и, подойдя поближе, посмотрела на табличку с фамилиями жильцов, висевшую справа от двери. Амато, Кравиц, О’Рорк, Форстер… Форстер, Форстер, радостно повторила Анна и нажала кнопку. Но как Тина могла открыть дверь? Анна не отрывала палец от кнопки, словно ее звонок мог вернуть Тину к жизни. Тишина. По грязным, покрытым пылью и сажей щекам Анны катились слезы.
И вдруг из ниоткуда раздался голос:
— Кто там?
Анна не поверила собственным ушам.
— Слава богу, ты жива, жива, жива! — выкрикнула она.
— А я думала, что ты… — испуганно прошептал голос.
— Открой дверь, — взмолилась Анна, — и убедишься сама.
Писк домофона был лучшим звуком, который в тот день услышала Анна.
— Ты жива, — проговорила Тина, распахивая дверь настежь и сжимая подругу в объятиях. — Будь у меня шампанское, могли бы отпраздновать.
— Мне хватит чашечки кофе, потом еще одной, а потом я приму ванну.
— Что у меня есть, так это кофе, — сказала Тина, провожая Анну в маленькую кухню.
Анна оставляла за собой цепочку серых следов.
Она села за деревянный столик. По телевизору показывали новости, однако звук был выключен.
— Может, это странно, но я не понимаю, что происходит, — заметила она.
Тина включила звук.
— Четверть часа новостей — и будешь знать все, — пообещала она, наливая в кофеварку воду.
Перед Анной мелькали кадры с крушением Южной, а потом и Северной башен.
— Еще один самолет атаковал Пентагон? — спросила она.
— Был и четвертый, — ответила Тина, ставя чашки на стол, — но, похоже, никто не знает наверняка, куда он летел.
— Кто это организовал?
Тина налила ей черного кофе.
— Си-эн-эн говорит об Афганистане и «Аль-Каиде».
Тина села напротив Анны.
— Я думала, это группа религиозных фанатиков, которые хотят захватить власть в Саудовской Аравии.
Анна зашлась кашлем, и во все стороны полетела грязь.
— Тебе плохо? — спросила Тина.
— Сейчас пройдет, — ответила Анна, допивая кофе. — Не возражаешь, если я выключу телевизор? Не могу больше на это смотреть.
— Конечно, выключай.
Тина взяла пульт, нажала кнопку, и картинка исчезла.
— Их лица не выходят у меня из головы, — тихо сказала Анна, когда Тина снова наливала ей кофе. — Ребекка и остальные…
— От нее никаких известий. Единственный, кто объявился, так это Стедмен.
— Не сомневаюсь, что Стедмен первым кинулся вниз по лестнице. Но кому он позвонил?
— Фенстону.
— Фенстону? Как ему удалось бежать, если я вышла из его кабинета за несколько минут до того, как самолет врезался в здание?
— К тому времени они с Липманом уже были на Уолл-стрит, встречались с клиентом.
— А почему тебя не было сегодня утром на работе?
— Я ходила к стоматологу. Записалась на прием за несколько недель. — Тина помолчала. — Как только узнала, тут же стала названивать тебе на сотовый, но в ответ слышала только гудки. Где ты была?
— Меня выдворяли из здания. Фенстон успел меня сегодня уволить.
— Уволить? — недоверчиво переспросила Тина. — Почему?
— Потому что в моем заключении я информировала правление: если Виктория Уэнтворт продаст картину Ван Гога, то расплатится со всеми долгами и останется при своем поместье.
— Но Фенстон дал ей ссуду только из-за Ван Гога, — сказала Тина. — Я думала, ты поняла, что…
— Я также выслала копию заключения с рекомендациями самой леди Уэнтворт, посчитав это простым соблюдением этики. Я должна была вот-вот вылететь в Лондон и сообщить Виктории, что уже приметила покупателя — Такаши Накамуру. Фенстон не может заставить Викторию передать ему «Автопортрет» Ван Гога, пока…
— Я бы не была так уверена, — возразила Тина. — Вчера Фенстон звонил Рут Пэриш и велел немедленно забрать картину. Я слышала, как он повторял «немедленно».
— Прежде чем Виктория смогла бы воспользоваться моими рекомендациями.
— Что и объясняет, почему ему пришлось уволить тебя до того, как ты могла улететь и разрушить его планы.
Анна от злости стукнула рукой по столу, и в воздух взметнулось облачко пыли.
— Какая же я дура. Мне следовало это предвидеть, а теперь уже ничего не исправишь.
— Мы не знаем наверняка, что Рут Пэриш уже забрала картину из Уэнтворт-Холла, — заметила Тина. — Если нет, то у тебя есть еще время позвонить Виктории и посоветовать придержать картину, пока ты не сможешь связаться с мистером Накамурой. — Зазвонил сотовый Тины, и она посмотрела на экран. — Фенстон, — предупредила она, открывая крышку телефона.