Страница 4 из 37
Ровно столько смог почерпнуть Джек из статьи, написанной Анной для школьного журнала. Один из ее одноклассников упоминал о доброй девочке с длинными белокурыми волосами и голубыми глазами, которая знала так мало английских слов, что не могла повторить клятву на верность флагу. К концу второго года обучения Анна уже редактировала школьный журнал.
Окончив среднюю школу, Анна выиграла стипендию на изучение истории искусств в Университете Уильямса. В местной газете Джек также нашел заметку, что она победила в межуниверситетском забеге. Получив степень доктора философии в Пенсильванском университете, Петреску оказалась в «Сотбис». Почему она «попала в немилость», Джеку выяснить не удалось. Не смог он узнать и то, почему она решила пойти работать в «Фенстон-банк». Зато он обнаружил, что у Анны есть подруга — Тина Форстер, секретарша Фенстона.
За короткое время, что Анна проработала в банке, она побывала у нескольких новых клиентов, получивших большие ссуды. У каждого из них имелась коллекция произведений искусства. Джек боялся, что рано или поздно кого-нибудь из них постигнет та же участь, что и предыдущих жертв Фенстона.
Джек побежал по 86-й Восточной улице. На три вопроса все еще предстояло ответить. Как долго Фенстон был знаком с Петреску, до того как она начала работать в банке? Знали они друг друга еще в Румынии или нет? И не она ли была у него наемным убийцей?
Фенстон небрежно расписался на счете за завтрак, встал и, не дожидаясь, когда Липман допьет кофе, вышел из ресторана. Он вошел в открытый лифт, но подождал Липмана, чтобы тот нажал кнопку восемьдесят третьего этажа.
Двери лифта открылись, Липман вышел вслед за хозяином, но потом развернулся и направился к кабинету Петреску. Не постучавшись, он открыл дверь и увидел секретаршу Анны Ребекку, которая готовила бумаги для встречи Анны с шефом в восемь утра.
Через несколько минут Липман вернулся в кабинет Фенстона.
— Не думаю, что Петреску уйдет без боя. Как-никак, ей будет непросто найти новую работу.
— Конечно, непросто, если это будет зависеть от меня, — потирая руки, заметил Фенстон.
— Но, может, разумнее было бы мне…
Стук в дверь прервал их диалог. В дверях стоял Барри Стедмен, начальник охраны банка.
— Простите за беспокойство, председатель, но здесь курьер «Федерал экспресс». Говорит, у него для вас посылка и никто другой не может расписаться в получении.
Фенстон жестом велел курьеру войти и поставил свою подпись в бумагах. Липман подождал, пока курьер уйдет и Стедмен закроет дверь.
— Это то, что я думаю? — тихо спросил он.
— Сейчас узнаем.
Фенстон разорвал пакет, и оба они уставились на отрезанное левое ухо Виктории Уэнтворт.
— Она даже прислала бонус, — заметил Фенстон, глядя на антикварную бриллиантовую сережку. — Позаботьтесь, чтобы Кранц получила оставшиеся полмиллиона.
Анна закончила собирать вещи в начале восьмого. Чемодан она оставила в прихожей, чтобы забрать по дороге в аэропорт. Ее самолет вылетал в Лондон без двадцати шесть вечера и приземлялся в Хитроу следующим утром. Анна надеялась, что Виктория прочитала ее заключение и согласилась продать Ван Гога частному лицу. Это было бы самое удачное решение ее проблем.
Анна поймала такси примерно без двадцати восемь. Сев на заднее сиденье, она посмотрелась в карманное зеркальце: на встрече с шефом она хотела выглядеть как можно лучше. Костюм и шелковую блузку, без сомнения, будут провожать глазами, хотя кое-кого, возможно, озадачат черные кроссовки.
Такси повернуло направо, на ФДР-драйв, Анна проверила, какие сообщения поступили на сотовый, и решила ответить на них после встречи. Одно было от ее секретарши Ребекки — та просила срочно с ней связаться, а второе от «Британских авиалиний» — подтверждение рейса.
Такси остановилось у входа в Северную башню, Анна расплатилась с водителем, вышла и присоединилась к плотному потоку офисных работников перед шеренгой турникетов. Она поднялась на скоростном лифте и направилась по темно-зеленому ковру прямо в свой кабинет.
В это утро Тина Форстер проснулась в начале восьмого — спешить ей было некуда. К стоматологу она была записана на половину девятого, а Фенстон ясно дал понять, что с утра она ему не понадобится. Либо у него была встреча за городом, либо он собирался кого-то уволить. В последнем случае свидетели ему были не нужны. Тина нежилась в ванной — роскошь, которую она позволяла себе только по выходным, — и гадала, когда придет ее очередь на увольнение.
Она уже больше года была секретарем Фенстона и, хотя презирала его, все еще пыталась стать незаменимой. Тина знала, что не может потерять работу, до того как…
В спальне зазвонил телефон, но отвечать она не собиралась, подумала, звонит Фенстон — опять забыл, где лежит какая-нибудь папка, визитка или его собственный ежедневник. Отвечала Тина всегда одинаково: «На столе перед вами».
Тина вылезла из ванны и закуталась в полотенце. Она оделась и отправилась на кухню, чтобы приготовить чашечку кофе и посмотреть утренние новости. Репортаж о террористе-смертнике сменился рассказом об очередной 150-килограммовой женщине, подавшей в суд на «Макдоналдс». Она уже собиралась выключить «С добрым утром, Америка», когда на экране появился ведущий игрок команды «Сан-Франциско фортинайнерс».
И Тина вспомнила об отце.
Джек Дилени приехал на Федерал-плаза, 26, в начале восьмого. Вид заваленного папками стола подействовал на него угнетающе. Дело Фенстона так и не удалось сдвинуть с мертвой точки, а день представления шефу улик неминуемо надвигался.
Со слабой надеждой Джек открыл личное дело Фенстона.
В 1984 году тридцатидвухлетний Нику Мунтяну пришел в Американское посольство в Бухаресте и заявил, что может выдать двух работающих в Вашингтоне шпионов в обмен на американский паспорт. Каждую неделю с дюжину подобных заявлений оказывались фальшивкой. Но информация Мунтяну была достоверной. Не прошло и месяца, как два крупных чиновника были отправлены обратно в Москву, а самолет с Нику Мунтяну на борту приземлился в Нью-Йорке 17 февраля 1985 года.
Уже через год Мунтяну стал владельцем «Фенстон-банка» — небольшого и не самого успешного финансового учреждения на Манхэттене. Нику Мунтяну поменял имя, стал Брайсом Фенстоном, и начал принимать крупные вклады от незарегистрированных восточноевропейских компаний. Затем, в 1989 году, том самом, когда Чаушеску с женой бежали после восстания из Бухареста, денежный поток иссяк.
Джек посмотрел в окно и припомнил заповедь ФБР — никогда не верь в совпадения, но никогда и не скидывай их со счетов.
После смерти Чаушеску у банка, по-видимому, выдалась пара неурожайных лет, пока Фенстон неожиданно не встретил Карла Липмана, адвоката, исключенного из коллегии и только что отсидевшего за мошенничество. Вскоре дела «Фенстон-банка» пошли на поправку.
Джек перешел к досье первой жертвы — Пьера де Рошеля.
Пьеру де Рошелю требовалось 70 миллионов франков, чтобы выкупить виноградник. Весь его опыт в виноделии основывался лишь на регулярном опустошении бутылок. Но зато юноша унаследовал замок в Дордони, где на каждой стене красовались полотна импрессионистов — в том числе Дега, Писсарро и Моне.
Виноградник не приносил прибыли четыре неурожайных года. К концу этого срока на стенах замка остались лишь темные прямоугольники на выцветших обоях. Когда последняя картина отбыла в Нью-Йорк, чтобы пополнить коллекцию Фенстона, сумма первоначального долга Рошеля увеличилась более чем в два раза. Замок был выставлен на продажу, Рошель поселился в маленькой квартирке в Марселе и начал беспробудно пить, пока один из приятелей не посоветовал ему поручить «Фенстон-банку» продать Дега, Моне и Писсарро. Тогда он мог бы не только погасить долг, но и вернуть себе замок и остатки коллекции.
В планы Фенстона это не входило.