Страница 30 из 37
— Страховой взнос будет ниже, — вставил Джексон, — если наша служба охраны решит, что картина надежно защищена.
— Оставайтесь на месте, мистер Джексон, и судите сами.
Фенстон набрал шестизначный цифровой код на щитке рядом с выключателем и вышел из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, из потолка выскочила металлическая решетка и через восемь секунд вошла в пазы в полу, закрыв картину. Одновременно пронзительно взвыл сигнал тревоги.
Джексон зажал уши, обернулся и увидел, как вторая решетка перекрыла выход из кабинета. Через несколько секунд сигнал смолк, металлические решетки поднялись. Вошел Фенстон, очень довольный произведенным эффектом.
— Замечательно, — сказал Джексон. — Сколько людей знают код?
— Всего двое, — ответил Фенстон, — я и начальник службы кадров. Раз в неделю я меняю порядок цифр.
— Как с окном, его можно открыть?
— Нет, это стеклопакет с пуленепробиваемыми стеклами.
— А сигнализация…
— Проведена в службу охраны «Эббот секьюрити». У них отделение в этом здании, они дают гарантии, что будут на этаже через две минуты.
— Высший кредитный рейтинг, — сказал Джексон. — Стало быть, страховой взнос может не превышать одного процента, в финансовом выражении это примерно двести тысяч долларов. Я готов оформить бумаги, как только мистер Сэвидж подтвердит оценку в двадцать миллионов.
— Вряд ли это займет много времени, — заметил Фенстон, — ведь он уже заверял, что «уэнтвортский» Ван Гог стоит порядка ста миллионов.
— «Уэнтвортский» Ван Гог, несомненно, столько и стоит, — произнес Сэвидж, — но у этой картины настоящая только рама, полотно же — подделка.
— Подделка? — повторил Фенстон, уставившись на картину. — Но ее же доставили прямо из Уэнтворт-Холла. Почему вы так уверены?
— Не то ухо перевязано, — твердо заявил Сэвидж. — Ван Гог отрезал себе левое ухо, но писал автопортрет, сидя перед зеркалом, поэтому на картине перевязано как раз правое ухо. Правда, должен признать, — добавил он, — что этот вариант написал истинный мастер.
— Липмана ко мне! — оглушительно заорал Фенстон, заставив Тину бегом влететь в кабинет.
— Он только что пришел, — сообщила она, — я передам, что вы его вызываете.
Служащий «Ллойда» и эксперт «Кристис» предусмотрительно удалились.
— Картина — подделка! — орал Фенстон.
Липман пристально посмотрел на холст и сказал:
— Тогда я знаю, кто это сделал.
— Петреску, — злобно выкрикнул Фенстон.
— Не говоря о ее сообщнице, которая снабжала Петреску информацией с того самого дня, как вы ее выгнали.
— Верно, — согласился Фенстон и, повернувшись к открытой двери, рявкнул: — Тина!
Та вбежала в кабинет.
— Видите эту картину? — спросил он, не в силах заставить себя взглянуть на холст. Тина утвердительно кивнула. — Упакуйте ее в тот же контейнер и отправьте в Уэнтворт-Холл вместе с требованием на…
— Тридцать два миллиона восемьсот девяносто две тысячи долларов, — подсказал Липман.
— А потом, — орал Фенстон, — собирай свое барахло, потому что я тебя выгоняю, стерва ты чертова!
Фенстон поднялся из-за стола, и Тину охватила дрожь.
— Но перед уходом сообщи своей подружке Петреску, что она все еще в моем списке «пропавших без вести, вероятно, погибших».
Ленч с Кеном Уитли мог бы пройти удачнее. Заместитель председателя «Кристис» дал понять Анне, что ее коллеги в мире искусства еще не готовы считать досадный инцидент, из-за которого она покинула «Сотбис», «делом прошлого». Да и Брайс Фенстон распространялся на каждом углу, что выгнал ее за недостойное служащей банка поведение, что также не шло ей на пользу. Правда, Уитли признал, что слова Фенстона на веру никто не принимает. Однако аукционный дом не мог позволить себе обидеть такого выгодного клиента, а стало быть, ее возвращение в мир аукционного бизнеса будет делом отнюдь не легким. Как дипломатично заметил Уитли, у них в настоящее время нет достойного места для специалиста с ее квалификацией. Впрочем, Кен обещал поддерживать с нею связь.
Выйдя из ресторана, Анна остановила такси. Может быть, от второй встречи будет больше толку.
— Федерал-плаза, двадцать шесть, — сказала она водителю.
Джек ждал Анну, стоя в вестибюле нью-йоркского оперативного отделения своей «конторы». Когда Анна приехала, охранник попросил у нее водительские права и внимательно их изучил, прежде чем отметил галочкой ее фамилию в книге посещений. Джек открыл перед ней двери.
— У меня было другое представление о первом свидании, — сказала она, входя.
— У меня тоже, — попытался ободрить ее Джек, — но шеф придает этой встрече большое значение и хочет, чтобы вы в этом убедились.
Они поднялись в лифте на девятнадцатый этаж. Дик Мейси вышел в коридор ее встретить.
— Как любезно с вашей стороны, доктор Петреску, нас посетить, — сказал он, поздоровавшись, словно она могла отказаться. Он провел их в свой кабинет и усадил Анну в удобное кресло напротив письменного стола. — Нет слов выразить, как важно для нас, в Бюро, ваше содействие.
— Зачем вам мое содействие? — спросила Анна. — Вы же, по-моему, арестовали Липмана.
— Его отпустили нынче утром. Он подписал соглашение с обвинением, и за сотрудничество ему по приговору скостят срок всего до пяти лет. Он утверждает, что может доказать прямую финансовую связь между Фенстоном и Кранц. Однако ему нужно побывать в офисе на Уолл-стрит, чтобы достать нужные документы.
— Он может вас обмануть, — заметила Анна. — Большинство документов сгинуло при крушении Северной башни.
— Верно, — согласился Мейси, — но он также согласился стать свидетелем обвинения, если дело дойдет до суда.
— Слава Богу, что Кранц под надежным запором, а то бы ваш главный свидетель и до здания суда не дошел.
Мейси удивленно воззрился на Джека и обратился к Анне:
— Вы что, не читали сегодняшнюю «Таймс»?
— Нет, — ответила та, не понимая, о чем он говорит.
Мейси открыл досье и через стол передал Анне заметку о побеге Кранц из особо охраняемой тюремной больницы.
Еще не дочитав до конца, Анна заметила:
— Теперь мне придется до конца жизни бояться.
— Не думаю, — возразил Джек. — Кранц входит в десятку самых разыскиваемых ФБР преступников. Вряд ли она поспешит с возвращением в Штаты.
— Фенстона это не остановит, он все равно захочет поквитаться.
— С какой стати? — спросил Джек. — Он получил своего Ван Гога, вы для него больше не существуете.
— Не получил он Ван Гога, — сказала Анна.
— То есть как не получил? — удивился Джек.
— Мне позвонила Тина и предупредила, что Фенстон устроил оценку картины на предмет страховки.
— Что же в этом страшного? — спросил Джек.
— То, что картина — подделка, — ответила Анна, подняв голову.
— Подделка? — в один голос переспросили фэбээровцы.
— Да, для этого мне и пришлось слетать в Бухарест. Один изумительный портретист, мой старый друг, сделал копию.
— Так вот почему вы отправили красный контейнер назад в Лондон и даже позволили «Хранилищу искусств» его перехватить и переправить в Нью-Йорк, — заметил Мейси.
— Но вы же понимали, что обман будет разоблачен, — сказал Джек.
— Да, но со временем, — согласилась Анна, — в этом все дело. Мне требовалось время, и только время. Я бы успела продать оригинал еще до того, как Фенстон разгадает мои планы.
— И успели? — спросил Мейси.
— Да. Накамура согласился купить картину за пятьдесят миллионов долларов. Этих денег Арабелле хватит с лихвой, чтобы расплатиться с долгами сестры и сохранить поместье. Он уже перевел пять миллионов на счет своих лондонских поверенных и согласился заплатить остальные сорок пять, как только увидит оригинал своими глазами.
— У вас хватит времени? — поинтересовался Мейси.
— Сегодня вечером я вылетаю в Лондон, а Накамура намерен приехать к нам в Уэнтворт-Холл завтра вечером.
— Можете не успеть, — заметил Джек.