Страница 9 из 11
Картинки индустриального века. Разве конформизм – это лучшее, что в нас есть?
Уходящий индустриальный век держался в первую очередь на высокой производительности. Причиной всего этого (и стремления людей из села в город, и быстрого роста средств массовой информации, и стандартизации школьного образования, и прокладки дорог, и расширения рынков) было то, что массовое производство, стандартизация и взаимозаменяемость, а также массовая продажа обеспечили высокую продуктивность экономики.
Простейшие необходимые для жизни товары, такие как хлеб, которые прежде изготавливались вручную, теперь производятся с использованием индустриальных методов. В результате мука стала необычайно белой, каналы распределения заработали с большей легкостью и пекарь как таковой оказался отделен от плода своего труда – хлеба. Хлебозавод-автомат – вот символ своего времени, демонстрирующий мощь системы, при которой результат больше не зависит от работника.
В 1919 году С. А. Адамс, работавший в Гарвардском университете и одновременно в Бюро стандартов США, писал:
«Большинство из нас говорят о стандартизации несколько туманно, обычно имея в виду какую-то конкретную часть предмета, не понимая полностью истинного смысла этого слова и не представляя размаха проблемы, которая с этим связана. Людям сложно вообразить тот уровень всеобщего взаимодействия, без которого наше современное общество было бы невозможно, как, впрочем, и без высочайшего уровня стандартизации. Можно сказать, что степень стандартизации любой нации – это главный показатель уровня ее цивилизации (разумеется, в материальном смысле этого слова)».
Дж. Эдгар Гувер, который распространил индустриальные методы на деятельность такого ведомства, как ФБР, заменил то, что всегда считалось «ручной работой», тесно связанной с личностью того, кто ее выполняет (сыщика), что воспринималось как озарение, как приключение, систематизированным, стандартизированным процессом.
Джордж Андерс рассказывает, что Гувер (который руководил ФБР на протяжении 48 лет) выстроил организацию, имеющую в штате более 8000 агентов (причем в этом списке значилось всего лишь около 150 негров, азиатов или латиноамериканцев и ни одной женщины). Но одним из удивительных проявлений тупого исполнительства стал случай, когда при посещении академии ФБР Гувер заметил одному из своих заместителей, что ему не хотелось бы видеть среди будущих кандидатов на высокие посты людей «с узкой черепушкой». Выполняя его желание, руководство академии распорядилось открыть шкафчики стажеров и измерить размер их шляп. В результате из академии были отчислены три кандидата, поскольку размер их шляп был меньше седьмого!
В 1947 году подрядчик, владелец семейного бизнеса и строитель Билл Левитт изобрел современный спальный район. Названный по его фамилии Левиттаун стал примером массового производства в области строительства жилья. То было максимально индустриализованное, оптимизированное предприятие, где дома могли строиться с высочайшей эффективностью (компания «Levitt & Sons» возводила тридцать домов в день). Большой спрос на жилье, характерный для того времени, дешевизна в совокупности с комплексным решением социальных потребностей будущих обитателей привели к тому, что уже первая очередь Левиттауна полностью окупилась менее чем за два дня.
Всеобщая унификация жизни оказалась легче, безопаснее и дешевле, чем разнообразие.
Составление анкеты не представляет особой трудности. Составление плана, типографская работа и все, что связано с бумагой, стандартизированы.
Цель анкетирования при приеме на работу не изменилась, но в корне изменился процесс обработки анкет. Для какой-нибудь крупной компании нет ничего необычного в том, чтобы получать более двух тысяч анкет в день. Причем их не читает ни один человек, их читает компьютер, который просто отслеживает слова-сигналы, свидетельствующие о том, соответствует или нет данный человек некой норме. Окончили ли вы «хороший» колледж, работали ли на какой-нибудь «хороший» бренд, есть ли у вас «степень», соответствующая тому, что ищет данная компания?
Кругом столько всего, так много людей! Как может система обработать всю эту массу другим способом?
И сам колледж тоже изменился. Основатели Гарвардского и Оксфордского университетов испытали бы беспокойство, если бы увидели сегодня эти индустриализированные учебные заведения.
Однако у учебных заведений не было иного выбора, кроме как стандартизировать и индустриализировать все и вся. Коль скоро роль колледжей в обществе изменилась, превратив их из богословской школы и прибежища для ученых в поточную линию для воспроизводства управляющего класса и скоростной лифт наверх для тех, кто ищет влиятельного положения, у этих учебных заведений почти не осталось выбора, они должны установить стандартный курс обучения со стандартной же шкалой оценок и достаточной степенью индустриализации, чтобы справляться с требованиями системы.
Колледж возник когда-то как universitas magistrorum et scholarium – сообщество наставников и ученых. Он был своего рода скитом отшельников, местом, куда приходили, чтобы с головой уйти в мир идей, чтобы открывать что-то новое, витать в эмпиреях и искать свой путь на ниве научного поприща.
Сегодня это место, куда вы идете обменять какую-то часть отпущенного вам для жизни времени на нужную вам степень и, может быть, на высокооплачиваемую работу. В колледжах учится так много людей (в процентном отношении от общего числа населения аудитория их сейчас в десять раз больше, чем это было несколько поколений тому назад), что университеты не имеют иного выбора, кроме как максимально стандартизировать процесс присвоения степеней, все, что связано с экзаменами, оценкой успеваемости и т. п., а для успеха в конкурентной борьбе с другими подобными же заведениями рассчитывают на титулованных преподавателей и известные футбольные команды.
Каждый человек – гений. Если бы вы стали судить о рыбе по ее способности взбираться на дерево, она бы прожила всю свою жизнь, веря в то, что она тупица.
Стандартизация в индустриальном веке не являлась результатом свободного выбора. Без нее индустриализация оказалась бы просто невозможной. То же можно сказать и об оригинальности и творчестве в современной экономической ситуации. Сейчас без них – никуда. Потому что теперь все держится на прямых связях между людьми, а их без этих качеств не создать.
Прежняя зона безопасности уже мертва. Да здравствует новая зона безопасности!
Жертвоприношения Молоху
О Молох, чей разум машине подобен! О Молох, чья кровь – это денег поток! Чьи пальцы, как тысячи армий! О Молох, чья грудь как динамо-машина! О Молох, чье ухо – дымящийся склеп!
Эта система требовала высокой цены за свои обещания безопасности, за свои утешения и мишурный блеск. Мы должны были отказаться от своего голоса и согласиться мечтать поскромнее. Конечно же, мы готовы были взять на себя долговые обязательства за свой шикарный внедорожник, но параллельно с этим – и обязательство отказаться от независимого мышления и своего прирожденного права просто встать и сказать: «Посмотрите, вот что я сделал».
Современная экономическая ситуация требует других жертвоприношений и предлагает зону безопасности другого рода. В этой новой зоне безопасности мы окружены не массовым рынком, а немногими, может быть, немножко странными незнакомцами, которых интересует то, что же такое особенное мы можем им предложить. Здесь нужно уметь крутить мозгами: не просто выполнять ту же самую работу, что и все, делая это еще быстрее и дешевле, а уметь привлечь, занять, удивить, показать что-то такое, что могло бы отразить наши самые невероятные мечты.