Силы неисчислимые

Бой длился около часа, но мне этот час показался вечностью. Но вот затихла стрельба, и я увидел идущих ко мне Богатыря, Реву, Кочеткова… Я смотрел на них и глазам своим не верил. Живы и невредимы. Честное слово, мне даже хотелось пощупать руками, до того не верилось, что я их вижу снова. Собрались все командиры. Сразу спрашиваю о потерях. Спрашиваю одного, другого. Ответ один: убитых нет, раненых тоже. Я уже не спрашиваю, а гневно допытываюсь: сколько людей потеряли? И снова не верю ушам: потерь нет! И когда до меня наконец дошел весь смысл этих докладов, я отвел глаза, чтобы никто не видел, как они повлажнели. Кто испытал такие минуты, поймет и не осудит меня.

Партизаны не спешили возвращаться в село. Наоборот, из села высыпало все население. Женщины, старики и даже дети помогали нашим хлопцам собирать трофейное оружие, а клеверное поле в этом смысле дало на сей раз хорошие всходы.

Уже сгустились сумерки, а потом и ночь наступила, а с поля все шли люди, несли оружие и боеприпасы.

И снова ликовала Антоновка…

Немецкие коменданты Ямполя, хутора Михайловского и Шостки посылали к нам все новых и новых лазутчиков. Но наша оперативная часть оказалась на высоте, и шпионы поступали к нам уже превращенными в «языки». Это дало нам возможность получить дополнительные данные о том, что делается во вражеских гарнизонах.

Разумнее всех в этой ситуации поступил старший полицейский из Ямполя Морозов. Он тоже был послан к нам с целью разведки, но на партизанской заставе сразу заявил, кто он есть, на допросе с готовностью назвал назначенные немцами на сегодняшнюю ночь пароль и пропуск и заверил, что в городе осталось совсем мало гитлеровцев.

Когда Рева привел ко мне этого полицейского, почти одновременно прибыл и связной от Нади Марчевской: она сообщала, что в Ямполе остался один немецкий взвод, остальные войска ушли на хутор Михайловский и Шостку. От нее мы узнали также, что из наступавших на Антоновку гитлеровцев в Ямполь вернулось всего восемнадцать солдат и офицеров. Среди оккупантов царит полная растерянность.

Стало все ясно. Спрашиваю полицейского Морозова, сможет ли он провести нас в город.

Ответ последовал незамедлительно:

— Выполню любое ваше задание.

Что ж, взялся за ум парень. И это спасло ему жизнь. А в скором времени он стал неплохим партизаном.

В два часа ночи наши партизаны с нескольких направлений вошли в Ямполь. Противник оказал сопротивление только в центре города. Схватка была отчаянная, но скоротечная. Немецкий комендант полковник выбежал без кителя и фуражки, не дождавшись машины, вскочил на мотоцикл и скрылся.

Брошенные своим начальством эсэсовцы и полицаи тоже поспешили убраться из города.

Когда я в три часа ночи проезжал по освобожденному Ямполю, мне повстречалась довольно живописная пара: наша разведчица Мария Кенина под дулом своего пистолета конвоировала здоровенного немца.

Во время наступления Мария шла с первой ротой. На ее глазах ранило бойца Володю Бушева. Командир роты Кочетков приказал Марии перевязать и доставить раненого в санчасть. Выполнив это, Кенина бросилась догонять роту. Запыхавшаяся, вспотевшая, она заглянула в первый попавшийся дом, чтобы глотнуть воды. Толстуха-хозяйка, увидев решительную девушку, начала умолять ее:

— Только не трогайте его… Это же мой родной брат…

— Где он? — Кенина распахнула дверь комнаты. Там стоял дородный, хорошо одетый мужчина. Партизанка выхватила браунинг:

— Руки вверх!

Так и привела его в опергруппу. Задержанный оказался крупной птицей помощником коменданта города.

Срочно организуем оборону города. Партизаны рыщут по улицам и дворам, ищут склад с химическими снарядами, ради которых мы, собственно, и пришли в Ямполь. Нашел его командир артиллерии Новиков. Выволок на улицу ящик, раскрыл его. Мы увидели снаряды с яркой зеленой продольной полосой. Торжествующий Новиков сотрясает в воздухе целой кипой каких-то документов и, перебирая их, называет номера заводов, литеры газа. Снаряды разных калибров, к каждому калибру своя документация.

Но что делать с этим жутким складом? Взорвать? Население погибнет. Придется его вывезти. А пока к складу ставится усиленная охрана.

Забот всем хватает. Освобождены узники гестапо. Многие из них собираются уйти с нами, и опергруппа вместе с жителями уточняет сведения о каждом. Иначе нельзя: гестаповцы не упускают случая подсовывать в камеры своих агентов.

В городе оказались большие откормочные и заготовительные базы, молочно-товарная и овцеводческая фермы. Больше тысячи голов свиней мы обнаружили только в откормочном пункте. Федор Коротченко и его люди сбились с ног в поисках подвод для этого добра.

Медики напали на склад с медикаментами. Их тоже предстояло погрузить и вывезти.

Богатырь хозяйничает в здании типографии, организует вывозку шрифтов, красок и бумаги, которые так нужны для нашего партизанского типографского хозяйства.

Красняк хозяйничает на радиоузле. Ему вскоре удалось настроиться на московскую волну. Весь город слушает голос столицы нашей Родины.

Неутомимая Мария Кенина обнаружила большие склады с продуктами. По своей инициативе поднимает жителей на поиски подвод. Целый обоз загружают салом, колбасами, маслом и рисом.

Все, кто не заняты на обороне города, таскают ящики, мешки, бочки. Наши тылы разрастаются до неимоверных размеров. Обоз достигает уже пятисот подвод, значит, растянется по меньшей мере на три километра. А громоздкий обоз всегда помеха в бою.

Обратный путь мне видится куда более тяжелым и опасным, чем путь сюда. Противник обязательно будет нас ожидать во всеоружии. Взбешенный прежними неудачами, он постарается за все расквитаться.

Закончился короткий митинг. Жители с грустью прощаются с нами. Наша бесконечная колонна медленно вытягивается из города. Объезжаю ее из конца в конец. Тороплю, подгоняю, требую неусыпной бдительности.

Рассвет скоро, а до спасительного леса еще добрый десяток километров.

Приближаемся к небольшому хутору. Мы уже знаем, что там нас ждет засада. Небольшой отряд полицаев засел в избах. Как только мы покажемся, они откроют огонь, давая знак войскам, поджидающим партизан в соседних селах. Командир роты Смирнов заранее получил задание — со взводом своих партизан тайком проникнуть на хутор и покончить с засадой без единого выстрела.

Скачу в голову колонны.

— Проезжал Смирнов?

Нет, никто его не видел. Возмущенный, останавливаю движение, ищу запропавшего старшего лейтенанта. Найти его в непомерно растянувшейся колонне оказалось не так просто. И вдруг вижу его в повозке. Спит парень! Рядом дремлет женщина. Конечно, понимаю, что устали люди, на отдых времени не было. Но нервы взвинчены, я готов был не знаю что сделать с этим человеком, забывшим свои обязанности.

Бесцеремонно поднимаю обоих. Смирнов испуганно трет глаза.

— Ты что, струсил? — набрасываюсь на него. — Говори правду!

— Никак нет! — вскакивает он. Сна как и не бывало. Взлетает на коня, собирает взвод и скрывается с ним в предрассветных сумерках.

Колонна по-прежнему стоит. Под светлеющим небом все более заметна ее серовато-черная бесконечная лента.

Я уже жалею о том, что отпустил Смирнова. Надо было другого послать… Но вот он неожиданно вынырнул из-за кустов. Тяжело дышит.

— Путь свободен!

Не знаю, кто тогда больше радовался этой удаче: я или Смирнов? Думаю, что ныне здравствующие супруги Татьяна и Иван Смирновы на всю жизнь запомнили тот час. Ваню Смирнова я всегда уважал, с радостью следил за его командирским ростом. И вдруг такое легкомыслие в опаснейший момент, когда решалась судьба сотен людей! Дорого оно могло ему стоить… К счастью, этот случай был первым и последним. За войну мы прошли рядом большой партизанский путь. Было на этом пути много испытаний. Супруги Смирновы выдержали их с честью. После войны нам тоже довелось работать вместе. Чудесные люди! Мои боевые друзья Таня и Ваня Смирновы, как и замечательный партизанский разведчик Саша Ларионов, сейчас живут и работают в Дрогобыче.