Узкие дороги космоса

– К чему вы клоните? – Хант остановился и повернулся ко мне.

– К тому, что мутации – это естественный итог неудач человечества. Катастрофы, аварии, опасные эксперименты, загрязнение окружающей среды... Поэтому, как их можно называть "естественным развитием человеческой расы"?

– Но назвали же.

– Те, кому это было выгодно.

– И кому же? – судя по поблескивающим глазам Ханта, его моя версия рассмешила, и он искренне забавляется. С глупого пилота.

– Страшно закомплексованным несчастным людям.

Ученый завис. По‑видимому, знак равенства между "мутантами" и "несчастными людьми" сбил с толку знатока истории последних дней колыбели нашей расы.

– Поясните, – попросил Хант после минутной паузы.

– Смотрите: перед вами сто человек одного возраста, с хорошей внешностью, одинаковым уровнем образования и личностного развития, примерно равной успешности в жизни – вы сможете сказать, кто из них лучше всех?

– Нет.

– А теперь представьте то время. Одна планета, страдающая от развития технологий, перенаселение, повсеместные стихийные бедствия. И тут появляется такая возможность увеличить немного длительность своей жизни, преумножить физические возможности... а если еще в лаборатории запрограммировать параметры будущего поколения, всякие улучшения: телепатия, телекинез, морфизм – это же самый лучший способ выделиться на фоне! И, судя по всему, подобные эксперименты стоили огромных денег и были по карману только "избранным". А кто из них сказал бы про себя, что он – плод экспериментов? И, вдруг оказывается, что мутации – это хорошо, а человек, родивший естественным путем – изгой.

– Кхм, мне кажется, вы немного преувеличиваете масштабы...

– Да? – я пожал плечами и невозмутимо продолжил. – Я могу и ошибаться, но почему‑то в Империи мутантов огромное значение придается "уникальным способностям". И ребенок, у которого до совершеннолетия не проявились улучшения, причисляется к самому низкому сословию и навсегда лишается возможности получить хорошее образование и двигаться по карьерной лестнице.

Я немного помолчал и закончил:

– Видимо, Кен‑Кел был не в восторге от идей АЕС. Так что, моя версия вряд ли описывает правильно происходившие тогда события, но что‑то в ней есть.

– Может быть, – подтвердил Хант, но, если судить по его глазам, он не согласен с моей интерпретацией событий.

***

Следующую остановку мы сделали в небольшой лаборатории. По крайней мере, такое впечатление произвело найденное помещение: столы, заставленные непонятным оборудованием, множество мониторов, огромный экран в одну стену. Только, как и везде на станции, никаких признаков присутствия человека. Несколько маленьких замерших роботов, напоминающих уборщиков, раскиданные в самых неожиданным местах листы похрустывающей бумаги с печатным рядами неизвестных символов и рисунков.

– Ноль! – притаившийся в засаде под столом небольшой ящик неожиданно атаковал мой ботинок. По лаборатории пронесся звонкий "бдинь", и, ответив на приветствие, загудела нога.

– За что вы так любите это число? – хмыкнул Хант.

– Не число, а рехнувшийся ИИ.

– Рехнувшийся ИИ? – удивленно переспросил Ричард и попросил, – расскажите подробнее.

– Вы разве не знаете? – удивился в свою очередь, – это история еще с Земли, когда ИИ в результате атаки хакеров съехал по фазе и развязал войну против людей.

– Бред, – констатировал Хант.

– Это исторический факт!

– Джеймс, искусственный интеллект не может "съехать по фазе" никаким способом. Честно говоря, даже развить личность у компьютера практически невозможно, поскольку все кристаллы для ИИ сами в себе несут ограничивающие факторы вплоть до второго уровня по Келласу.

– Э‑э‑э... Не понял.

– Классификация уровня возможностей ИИ Келласа. Восьмой уровень – обычный компьютер с программным виртуальным интеллектом, точнее просто набор готовых действий с описанием их употребления. Первый уровень – живой кристалл, вмещающий ИИ и адекватно реагирующий на развитие содержимого.

– А Ноль?

– Число, – хмыкнул Хант, – хотя еще был единственный неудавшийся эксперимент Кен‑Кела, который назывался "Ноль". Но попытка создать ИИ без ограничений провалилась. Даже великий гений Кен‑Кел в этом потерпел неудачу.

– А откуда тогда легенда про "Ноль" взялась?

– Фантазия человеческая безгранична, – хмыкнул Ричард, – да и в большинстве случаев, вместо решения насущных проблем, человек предпочитает тратить свое время и возможности на совершенно ненужные вещи.

Точнее и не скажешь. Почему‑то сразу пришла мысль, что это про меня сказано. Наверняка, в разные моменты жизни для каждого человека эта фраза становится верной...

– Кстати, Ричард, все же есть ИИ, которые при общении неотличимы от живого человека, – сразу вспоминается Воробей – большой любитель шуток.

– Субъективное восприятие может быть ошибочным, – не согласился научник, – для окончательного вывода просто общения с одним пользователем недостаточно. Следует собрать большую статистику, провести десятки тестов. В конечном счете, у хорошего ИИ очень большой набор фраз для непосредственной работы с оператором.

– Могу привести длинный список знакомых, у которых количество фраз не превышает и десятка, – ехидно ответил Ханту.

– Человек не совершенен, – философски отозвался Ричард, – поэтому мутанты и заняли господствующее место в итоге.

– Подождите, – я посмотрел на собеседника, – вот объясните, каким образом может повыситься уровень развития человека от таких мутаций, как дополнительные внутренние органы, конечности, глаза?

– Вы привели примеры мутаций, предназначенных для низшего, "рабочего" класса общества. Согласен, они никак не сказываются на развитии личности.

– Но таких мутантов большинство! Выходит, они совершенно не отличаются от среднестатистического гражданина Содружества.

– К чему вы клоните?

– К тому, что общество мутантов строится по принципам нормальных человеческих отношений. И на счет ИИ – а обычный человек может пройти тесты и в результате доказать, что он живое мыслящее существо, а не табуретка?

– Я не согласен с вами. Общество мутантов гораздо жестче структурировано, каждый представитель занимает свое единственно возможное место. Про тесты утверждать что‑либо не берусь, поскольку с ними плохо знаком, – невозмутимо ответил Хант, с увлечением просматривающий на включенном мониторе непонятные ряды символов.

– Что это? – заинтересованно подхожу ближе.

– Журнал ведения экспериментов, – недовольно ответил научник.

– Каких?

– Сложно сказать... Здесь только теоретические выкладки, сами эксперименты, судя по заметкам, проводились на другом уровне. Основная тема – работа над "вакуумным реактором".

– Это что за консервная банка?!

– Простите? – повернулся ко мне Хант и бросил удивленный взгляд.

– Э‑э‑э... как его... агрегат!

Ричард смерил меня уничижительным взглядом, навсегда, наверное, причислив к классу "недалекий пилот".

– Самый амбициозный проект Кен‑Кела после "Ноля". Аналогично неудачный. Реактор, выделяющий энергию, полученную в результате реакции рабочего вещества с вакуумом.

– Звучит, мягко говоря, странно, – заметил осторожно.

– Все последние проекты Кен‑Кела вышли таковыми. ИИ без ограничений, дармовая энергия, космические яхты с гипердвигателями, особенно безумными были его утверждения о возможности сдвига планет с орбиты.

Какие такие двигатели? Но, чтобы лишний раз не злить научника, решил не переспрашивать. Похоже, серьезным мужиком был этот Кен‑Кел. Сколько неудавшихся экспериментов, непонятно откуда взявшиеся ковчеги – странно все это.

Хант, увлеченно елозящий пальцами по экрану, и непонятным образом при этом успевающий понимать стремительно мелькающие ряды неизвестных символов, спросил: