Узкие дороги космоса

– Не дает расслабиться.

– Для раздумий самое то.

– Не смешите, – от возмущения я напрягся и взглянул на собеседника, – удобные кресла, приглушенное освещение, какие могут быть раздумья? Присядешь и заснешь сразу.

Лицо незнакомца осветила снисходительная улыбка, а я с удивлением пришел к выводу, что Лабиринт в этот раз свел меня не с коллегой, а явно с кем‑то из научного отдела. Высокий лоб, вытянутое интеллигентное лицо, глаза спрятаны за невесомой золотистой оправой и слегка затемненными стеклами, странного покроя комбез выглядит будто костюм на богатом аристократе. Незнакомец явно перевалил уже за пятый десяток, добравшись до "сознательного" возраста, что подтвердилось следующей его фразой:

– Молодости свойственны преждевременные выводы, – насмешливо произнес и, приложив палец к дужке очков, неожиданно представился, – Ричард Хант.

– Джеймс Видуорт Келлас, – ответить любезностью не получилось ввиду отсутствия необходимо аксессуара, так что просто кивнул.

– Интересно, – задумчиво произнес Хант.

– Что?

– Пустяки, – ответил собеседник и перевел взгляд на вакханалию за окном, – согласен, обстановка этого зала предлагает расслабление духа и тела, но и картина поверхности навевает определенные мысли, не давая скатиться в пучину отдыха.

– Вот и зря, – бурчу недовольно, – так все хорошо сделали, но этим дурацким видом все испортили.

– Вы очень наблюдательны, – похвалил Хант, – только не стоит забывать, что каждое событие имеет определенные исходные данные, и, если они нам неизвестны, то мы не в состоянии оценить логичность или абсурдность происходящего.

– Кхм... вы с кем сейчас разговариваете?

– Кроме нас двоих в зале отдыха никого больше нет, – насмешливо ответил собеседник.

– Я бы не был столь категоричен, – в свою очередь отвечаю той же кредиткой собеседнику, – такое впечатление, что здесь проходной холл, за любым поворотом можно столкнуться с очередным незнакомцем.

– А поворотов‑то много, – удачно пошутил Хант.

Я рассмеялся, а собеседник сдержанно улыбнулся, посверкивая веселыми глазами, спрятанными за тонкими стеклами, и пришло понимание, что в этот раз мне попался попутчик намного более интересный, чем болтливый боевой пилот с космической станции.

Хотя сложно понять, почему так происходит. Как в практически бесконечных просторах подземных тоннелей могут пересекаться пути представителей разных поисковых групп, причем кто‑то реально ищет что‑то неизвестное, а кто просто ходит, смотрит и ничем в принципе не занимается. И как точно подметил Хант, логичность или абсурдность всего происходящего невозможно оценить без точного знания событий, с которых все это и началось. Интересно, что же здесь все‑таки происходит...

– Скажите, а чем вы здесь занимаетесь? – озадачил собеседника простым, на первый взгляд, вопросом.

***

Мудрость человеческая бесконечна... или глупость? Порой совершенно невозможно понять, к какой из этих крайностей следует отнести очередную диковину. Вот, например, вопрос на засыпку: почему на нижние этажи научно‑исследовательской станции так тяжело попасть? Первые три уровня насквозь пронизаны широкими и удобными коридорами, множество лестниц и лифтов. А дальнейший путь может продолжиться за неприметной дверкой, по неудобной лесенке, причем, только на следующий этаж, который опять придется почти весь облазить, дабы найти следующий спуск. Строите секретную лабораторию – так не делайте такие просторные верхние уровни, а если соорудили огромную научную станцию – так зачем создавать трудности для ученых?

Хотя, может быть, местным обитателям наоборот нравилось блуждать по этим бесконечным запутанным коридорам? На поверхность выбраться невозможно, каждый день одни и те же люди, надоевшие до оскомины рабочие кабинеты и небольшие жилые помещения. Чем не развлечение – пропустить свой поворот и блуждать по этажу в поиске правильной дороги. А если еще и на каждом уровне пропускать свой поворот... Странные люди придумали это место. Да еще и построили.

Наверное, я бы никогда и не узнал об этом лабиринте, если бы не возникло желание объединиться в поисках непонятно чего с Хантом. Но вдвоем, по крайней мере, веселее. Хотя, судя по тому, как часто появляются в этих местах из ниоткуда разные люди, бродить в такой компании мы долго не будем. Еще кто встретится за очередным поворотом...

Следующий коридор, обязательная остановка у каждой двери, попытка открыть ее и заглянуть: вдруг лестница. Повторяя на автомате ставший привычным за последние пару часов алгоритм, я мыслями вернулся к тому разговору, итогом которого и стал дальнейший путь.

– Скажите, а чем вы здесь занимаетесь? – озадачил собеседника простым, на первый взгляд, вопросом.

– Отдыхаю, – лениво отозвался Хант, – а если взглянуть шире, то пытаюсь отыскать дух станции.

– А почему не сердце, почки или печень? – спросил насмешливо.

– В этом нет ничего интересного. Обычные установки с очень большим запасом прочности говорят всего лишь о тщательном подходе создателей, а не о чем‑то исключительном и загадочном.

– Разве дух – не эфемерное понятие?

– Нет, – отозвался Хант, выпрямившись и направив свой взгляд на меня, продолжил, – как вы понимаете, научно‑исследовательская станция создается с одной конкретной целью: познавать. Это может быть что угодно: новый вид энергии, технология, глубочайшее изучение тайн вселенной или микрокосмоса. Любая деятельность человека, тем более в таких масштабах, ведет к четко поставленной цели. Значит, где‑то здесь есть что‑то очень ценное.

– Это место давно заброшено, может даже тысячи лет назад, и, как вы упомянули, все так хорошо сохранилось именно из‑за надежной системы жизнеобеспечения. Но это же никак не гарантирует того, что здесь были разгаданы тайны мироздания, – возражаю с сомнением.

– Естественно, – откинулся на спинку Хант, – но попробовать стоит.

Вот же эти ученые, нет, чтобы как бравый пилот, выполнить поставленную задачу и не грузиться, все ищут и ищут...

– А вы откуда?

– НИИ.

Ричард не стал уточнять название, но и так понятно – Вейра. Что это вообще за такой институт, посылает толпы ученых в такое место, а потом еще и не признается в этом.

– А я пилот кипера.

– И что вы тут делаете? – безразличным тоном поинтересовался собеседник.

– Э‑э... хожу.

– Ходите? – в голосе Ханта появились нотки интереса.

– Я пилот, а эта профессия не способствует ежедневным прогулкам, в то время как ходьба очень полезна для всего организма. Вот пока есть свободная минутка – и брожу. Интересное место, есть на что поглазеть, и нет скукоты, – стыдно признаваться, что сначала потерял целую экспедицию, теперь еще и второй пилот затерялся в глубинах Лабиринта...

Ричард покивал, показав глубокую веру в мои слова, но при этом отвернулся, видимо, чтобы скрыть иронию на лице. С другой стороны, а что он хотел услышать в ответ на: "ищу дух станции"?

Повисла тишина. Странно, но спать совершенно не хочется, и я, бездумно уставившись в окно, ощутил странное беспокойство. Буйная круговерть атмосферы Черной Звезды непонятным образом вызывает стойкое ощущение настороженности, тогда как станция навевает спокойствие и расслабленность. Такое впечатление, что или станция не на своем месте, или изначально было создано такое противопоставление: буйная атмосфера снаружи и внутреннее спокойствие. И только сейчас я понял, что после Лабиринта в этом месте постоянно витает легкое чувство тревоги – искусственные стены и потолок видимо не могут задержать негативные посулы Черной Звезды...

Стойкое желание нарушить звенящую тишину вылилось в вопрос:

– Куда путь держите?

– Вниз, – отозвался Хант.

– Почему?

– Все научно‑исследовательские станции строились по одним четким правилам. Важные или секретные лаборатории располагали как можно глубже – во избежание, так сказать, выхода опытов из‑под контроля.