Страница 31 из 33
Одним из приоритетных видов деятельности стала широкая разъяснительная работа о целях, задачах и истории движения, привлечение в его ряды как можно большего числа людей. «Мы… украинский народ, особый народ со своим особым языком, историей, письменностью и культурой», – убеждал М. Грушевский своих читателей в специально написанной им популярной, рассчитанной на массы брошюре с говорящим названием «Кто такие Украинцы и чего они хотят»[173]. Ломка прежней жизни, привычных устоев способствовала увеличению числа тех, кто осознанно или волею судеб примкнул к украинскому движению, стал «сознательным» или «стихийным» украинцем. События 1917 г. вытолкнули на поверхность немало «неофитов», которые радикализировали движение, вдохнули в него новые силы, направили на новые цели. По мнению В. Винниченко, «именно те, кто не умел даже как следует говорить по-украински… были наиболее крайними, непримиримыми националистами»[174].
Деятельность украинского движения развивалась по нарастающей. В мае под эгидой Рады прошел ряд съездов: войсковой, крестьянский, кооперативный, рабочий, «вольного казачества». Характерно, что политическая активность была вызвана не только работой украинских организаций. Новые условия вынуждали искать свое место в меняющемся мире все общественные силы. Наиболее показательным примером может служить позиция Русской православной церкви. В апреле-мае, а затем осенью 1917 г. во всех губерниях состоялись епархиальные съезды духовенства и мирян, призванные найти ответы на вопросы, поставленные революцией перед церковью. На них, в частности, шла речь и об «украинских» делах.
Войсковые съезды наиболее резко ставили вопрос о национально-территориальной автономии – учреждении при Временном правительстве поста министра по делам Украины, создании украинской армии и разделе Черноморского флота[175]. Национальные воинские части из солдат-малороссов Центральная рада начала формировать явочным порядком практически сразу. В мае 1917 г. Временное правительство признало эту практику и дало добро на формирование украинских полков. Темпы украинизации частей российской армии, стоящих на Украине, были довольно высокими. Но их украинизация происходила не столько из-за высокой национальной сознательности военнослужащих (вспомним ситуацию с пленными), сколько из-за их нежелания воевать. Не случайно, что после попыток передислоцировать эти части на фронт в них усиливались большевизация, шатание и дезертирство. Вообще, солдатская масса была, пожалуй, главной опорой движения в эти годы. В отдельные периоды украинские правительства могли рассчитывать только на свои войска. Армия, особенно находящаяся на стадии разложения, – наиболее революционный отряд общества, поскольку ее энергия направлена на свержение и уничтожение старого порядка. Кроме того, разлагающаяся армия – явление особое, маргинальное, оторванное от прежней системы общественных связей. Вот почему войсковые съезды мало интересовались социально-экономическими вопросами и почти все внимание уделяли вопросам политическим, почему и были настроены наиболее радикально.
Адепты украинского движения настойчиво продолжали работу по строительству собственной государственности. Рамки самостоятельности «национально-государственного организма» в представлении украинских националистов не имели четких очертаний. Как и прежде, большинство придерживалось идеи автономии Украины в составе федеративной демократической России. Правда, в эти понятия вкладывался настолько разный смысл, что порой автономия Украины понималась как что-то вроде статуса британского доминиона (с приоритетом местного законодательства над общегосударственным, собственной армией, финансами, судом), то есть фактически независимого государства.
Создается впечатление, что в их понимании границы между национальной автономией и полной самостоятельностью были расплывчаты. Например, все дореволюционные съезды наиболее влиятельной УСДРП выступали против независимости Украины. Апрельская конференция УСДРП (1917 г.) также высказалась за федерацию автономий как «наилучшее обеспечение демократических… прав каждой нации». И только взятие власти большевиками, начало Гражданской войны на Украине, немецкая оккупация заставили УСДРП 6 мая 1918 г. отказаться от лозунга союза с Россией[176]. Один из лидеров партии и Центральной рады, В. Винниченко, в октябре 1917 г. заявлял, что с уничтожением царизма исчезли и основания для «самостийничества». Но тот же Винниченко чуть раньше, 7 июня того же года, на II войсковом съезде намекал, что лозунг автономии Украины в составе России – мера тактическая и вынужденная, продиктованная велением времени: слабостью сил «сознательных украинцев» и отсутствием их влияния в больших городах[177]. Даже если предположить, что подобные высказывания были вызваны колебаниями конъюнктуры, надо констатировать, что по мере углубления системного кризиса сторонников полной самостийности становилось все больше, а их требования – все радикальнее.
Создание государственности велось постепенно. 10 июня Центральная рада выпустила свой Первый универсал. В нем торжественно провозглашалось, что украинский народ способен самостоятельно строить свою жизнь и будет это делать. Подчеркивалось сохранение единства с Россией, но в то же время Универсалом предлагалось избрание Всенародного Украинского собрания (сейма), которому должна была бы принадлежать власть на Украине и решения которого имели бы приоритет перед постановлениями Всероссийского учредительного собрания. Рада присваивала себе и право налогообложения в виде дополнительных сборов в свою пользу (выплаты во всероссийский бюджет продолжали бы сохраняться)[178]. Вскоре после издания Универсала было создано и правительство – Генеральный секретариат, ставший высшим исполнительным органом Рады[179].
Впрочем, конъюнктура вскоре изменилась. Между Радой и Временным правительством был достигнут компромисс. Петроград соглашался признать право на самоопределение за всеми народами и обещал начать проведение новой линии в украинском вопросе[180]. Тон Центральной рады сразу изменился. Во Втором универсале от 3 июля говорилось, что она выступала и выступает против отделения Украины от России, против самовольного объявления автономии до соответствующего решения Всероссийского учредительного собрания, а Генеральный секретариат объявлялся органом Временного правительства[181].
Однако отношения между Киевской радой и петроградским правительством продолжали ухудшаться. Центральная рада явочным порядком провозгласила приоритет собственной власти и издаваемых ею законов над центральными. В сентябре была выработана структура управления и созданы государственные органы – 14 генеральных секретариатов, в том числе военный, финансов, почт и телеграфа и др., вовсю шло формирование украинских воинских частей. Таким образом, в 1917 г. на Украине активно формировался центр силы, закладывалась собственная государственность. Приход к власти большевиков означал окончательную ликвидацию последних остатков всякой легитимной власти в России. Власть в Киеве перешла в руки Центральной рады. 7 (20) ноября она выпустила Третий универсал, в котором «во имя спасения всей России» Украина провозглашалась «Украинской Народной Республикой» в этнических границах, то есть охватывающих те территории, где большинство населения составляли этнические украинцы[182]. Учитывая определенные трудности при установлении национальной принадлежности этого населения, особенно в переходных пограничных зонах, к «этническим украинским территориям» могли быть отнесены и Кубань, и значительные территории Области войска Донского, Воронежской и Курской губерний, Белоруссии, не говоря уже о бывшей Новороссии и Донбассе.
173
Грушевський М. Хто такі Українці і чого вони хочуть. Київ, 1917. С. 4 и др.
174
Винниченко В. Відродження нації. Київ; Відень, 1920. Ч. 1. С. 140–141.
175
Соколова М. В. Указ. соч. С. 120–121, 123.
176
Танин-Львов А. А. Указ. соч. С. 160–161.
177
Цит. по: Соколова М. В. Указ. соч. С. 123.
178
Національні процеси в Україні: історія і сучасність. Київ, 1997. Т. 1. С. 422–425.
179
Верстюк В. Ф., Дзюба О. М., Репринцев В. Ф. Україна від найдавніших часів до сьогодення: хронол. довідник. Київ, 1995. С. 223–224.
180
Соколова М. В. Указ. соч. С. 124.
181
Національні процеси: історія і сучасність. Т. 1. С. 425–426.
182
Там же. С. 426–427.