Страница 57 из 65
Среди закордонных представителей царских спецслужб было немало лиц сомнительного толка — авантюристов, состоявших на агентурной службе отдельных российских ведомств. В этом отношении характерно дело некоего Манасевича-Мануйлова — «чиновника особых поручений» при российском министре иностранных дел, направленного в Париж для выполнения спецзаданий. В мае 1895 года И.Ф. Манасевич-Мануйлов появляется в Париже в качестве корреспондента газеты «Новости», знакомится со служащим парижской префектуры и рекомендует себя как «представителя» российского МВД, посланного для негласной проверки деятельности заграничной агентуры, которой в Петербурге якобы «недовольны». Демонстрируя свою осведомленность об агентуре и ее тогдашнем шефе Рачковском, Мануйлов выложил собеседнику массу «интригующих» сведений и предложил, разумеется за солидное вознаграждение, помочь французским спецслужбам «разоблачить» Рачковского.
Но получилось так, что об этой интриге узнал сам Рачковский и вызвал Мануйлова для выяснения отношений. Тот, почуяв опасность, решил «загладить вину» чистосердечным признанием. Как выяснилось, он действовал не самостоятельно, а по наущению тогдашнего начальника Петербургского охранного отделения полковника Секеринского и прочих, по выражению Рачковского, «охраненских тунеядцев»[98]. Очевидно, Секеринский был с Рачковским не в ладах и строил против него козни. А Мануйлов уже в течение ряда лет оказывал Секеринскому «агентурные услуги».
После беседы с Рачковским Мануйлов бежит из Парижа, но «выплывает» в Риме в качестве… сотрудника российского представительства при Ватикане. На сей раз в его секретные обязанности входит слежка за кардиналом Ледоховским, по отзыву департамента полиции — «главным руководителем антирусской агитации среди католического духовенства». В 1901 году «деятельность» Мануйлова в Ватикане закончилась скандальным разоблачением, но он остается в Риме для «наблюдения» за здешними «русскими революционными группами». В 1902 году Плеве снова отправляет его в Париж с тайным заданием «установить ближайшие сношения с иностранными журналистами и представителями парижской прессы в целях противодействия распространению в сей прессе ложных сообщений о России». С 1903 года, аналогичное задание он выполняет и в Риме.
Уже к этому времени Мануйлов считался в полиции личностью весьма нечистоплотной, «человеком удивительно покладистой совести», способным на мошенничество, подлог и финансовые махинации. И, тем не менее, с началом русско-японской войны он получает от своего руководства задание: сбор разведывательной информации о западноевропейских представительствах Японии и ряда дружественных ей государств. Мануйлов сообщает начальству, что якобы «внедрил агентуру» в посольства Японии в Париже, Гааге и Лондоне, в американскую миссию в Брюсселе, итальянскую — в Париже. Не слишком ли много? Существовала ли эта агентура на самом деле? Весьма сомнительно. Эти вопросы остались на «покладистой совести» Мануйлова.
За свои мнимые заслуги он получает орден Св. Владимира и продолжает развивать поистине фантастическую активность, последним «шедевром» которой явилась, если верить ему, добыча японского дипломатического шифра, и он приобрел возможность «осведомляться таким образом о содержании всех японских дипломатических сношений». «Этим путем, — отмечалось в документах российского МВД, — были получены указания на замысел Японии причинить повреждения судам второй эскадры на пути следования на Восток»[99].
Речь шла о 2-й Тихоокеанской эскадре адмирала З.П. Рожественского, которая в скором времени должна была направиться из Кронштадта на Дальний Восток, в зону боевых действий. Из МВД без должной проверки информация (или дезинформация?) Мануйлова поступила в Генштаб. И вот к чему это привело. Генштаб, поверив коллегам из МВД, поспешил на всякий случай насторожить адмирала.
Сразу же по выходе из Кронштадта адмирал потребовал от офицеров чрезвычайной бдительности, сославшись на опасность внезапного нападения японских военных кораблей в любой точке маршрута. О дальнейшем свидетельствует тогдашний посланник в Дании, а позднее министр иностранных дел России А.П.Извольский:
«В ночь на 21 октября 1904 года, когда флот адмирала Рожественского, направляясь на Дальний Восток, проходил Северное море, произошел серьезный инцидент в районе Доггер-банки. Повстречавшись с флотилией гулльских рыбаков и предполагая, что он окружен японскими кораблями, о пребывании которых в этих водах было сообщено русским бюро информации, адмирал приказал открыть огонь. Один из английских траллеров (траулеров) затонул, и несколько других получили серьезные повреждения. Один из русских крейсеров — «Аврора» — тоже пострадал. Адмирал Рожественский, несомненно, узнал на следующее утро о своей ошибке, но, тем не менее, продолжал без остановки свой путь и настаивал на версии о японской атаке. Этот инцидент вызвал громадное негодование в Англии и едва не повлек за собой разрыв с Россией. Будучи в то время посланником в Копенгагене, я, естественно, первым получил известие о том, что в действительности произошло в Северном море. Несколькими днями раньше я имел случай посетить флот во время его прохода через Большой Бельт и мог видеть, в каком нервно-приподнятом состоянии находились адмирал и многие из его офицеров, чтобы понять, какое впечатление должно было произвести на них известие о появлении японских военных кораблей в европейских водах»[100].
Какой-либо реальной угрозы эскадре Рожественского со стороны японцев в европейских водах, конечно, не было и быть не могло. «Информация» Мануйлова, по всей видимости, представляла собой его собственную выдумку или ловко подсунутую ему дезинформацию противника, которая чуть не привела к разрыву дипломатических отношений с Великобританией, что могло бы значительно осложнить и без того незавидное положение России в тот период.
Дальнейшая карьера Мануйлова проходила весьма скоротечно. В 1905 году он буквально заваливает своих шефов огромным количеством «документов», оказавшихся… «склеенными обрывками бумаг на японском языке, лишенными всякого значения». Последней точкой в его карьере стали присланные им из Парижа фотокопии страниц китайского словаря, означенные в описи как «секретные документы».
Случай с Мануйловым не единичен. Попадались авантюристы и среди агентуры внешней разведки Генерального штаба. Из них наиболее колоритной фигурой, пожалуй, являлся некий Гидис, агент-двойник, работавший одновременно на российскую и японскую разведки.
Хосе Мария Гидис (он же Гайдес, он же Иосиф Геддес) — португалец по происхождению, английскоподданный, сын владельца газеты «Шанхай дейли пресс», по профессии коммивояжер. В апреле 1904 года, являясь агентом японской разведки, он предложил свои услуга русскому военному атташе в Тяньцзине полковнику Ф.Е. Огородникову, а затем консулу в Тяньцзине коллежскому советнику Н. Лаптеву, который, как и Огородников, занимался разведывательной работой. С самого начала Гидис находился на подозрении у русских разведчиков, но, тем не менее, его услугами пользовались, и подчас от него поступала заслуживающая внимания информация.
У японцев Гидис тоже был на подозрении. В мае 1904 года они арестовали его как русского шпиона, выпороли хлыстом и приговорили к расстрелу. Однако позднее за недостатком улик освободили.
21 мая 1904 г. полковник Ф.Е. Огородников сообщал шифртелеграммой генерал-квартирмейстеру штаба Маньчжурской армии генерал-майору В.И. Харкевичу следующее; «…я вынудил агента Гидиса к усиленной работе. Понесенное им от японцев наказание подтверждается, но благодаря упорству Гидиса японцы, по-видимому, ему поверили. С другой стороны, Гидис озлоблен на них за жестокость и скупость»[101].
Некоторое время двойник работал на тех и других. Контроль за ним со стороны русских разведчиков не снижался, и в декабре 1904 года, разобравшись в нем, они пришли к выводу о необходимости его ареста. Гидис пробыл в заключении до конца войны. В данном случае в вопросах проверки агентуры представители военного ведомства имперской внешней разведки проявили более высокую бдительность, оперативность и профессионализм, чем их коллеги из Министерства внутренних дел в случае с Мануйловым.
98
См. ЦГАОР, ф.102, ДП 00, 1904 г., д.102, с.5, 7.
99
Там же, с.10.
100
Извольский А.П. Воспоминания. — М.; «Международные отношения», 1989 С. 29.
101
ЦГВИА, ф. ВУА, оп.6, д. 7, с. 276.