Страница 12 из 40
Но сейчас Рузвельт никак не мог найти правильного решения. Как он должен поступить? Передать инициативу Черчиллю? Но это означало бы превратить конфликт со Сталиным в окончательно неразрешимый, закрепить его на долгие годы. Прямо и честно признать правоту Сталина? Но, помимо удара по собственному самолюбию, это значило бы вступить в острый и также неразрешимый конфликт с Черчиллем...
Наутро первым появился в спальне президента вице-адмирал Росс Макинтайр.
Президентов США всегда обслуживали военные врачи. Почему? Во-первых, им не платили гонорара. Во-вторых, на военного врача можно было спокойно положиться: он хранил в тайне все сведения о здоровье его пациента. По специальности Макинтайр был отоларингологом, но Рузвельт ценил его широкий медицинский кругозор. К тому же вице-адмирал мог привлекать дли консультации любого из военных врачей.
Невысокий, плотный человек в мундире военно-морских сил, в огромной, сияющей золотом фуражке, улыбаясь, откозырял президенту.
— Хэлло, док! — дружелюбно приветствовал его Рузвельт.
— Доброе утро, мистер президент, — ответил Макинтайр, снимая и кладя фуражку на невысокую тумбочку. Затем он присел на край кровати.
Последовало рутинное обследование: измерение пульса, кровяного давления, выслушивание стетоскопом.
— Все более или менее в норме, сэр, — сказал Макинтайр. — Есть ли какие-нибудь особые жалобы?
— Мне кажется... Со мной что-то происходит. Не знаю, что именно... — тихо произнес Рузвельт.
— Наконец-то вы пришли к такому выводу, сэр. Вам необходим длительный отдых.
— Но я должен в ближайшее время поехать в Сан-Франциско. Готовится полет в Лондон. Кроме того, я собираюсь побывать на Дальнем Востоке.
— А на Луну, сэр, вы не собираетесь? На Марс?
— Не шутите, док. Я хочу своими глазами увидеть разгром Японии.
— Категорически настаиваю, чтобы вы отменили все свои планы.
— Не могу!
— А я, пользуясь своим правом врача, настаиваю, — твердым генеральским голосом сказал Макинтайр.
— Док, вы знаете анекдот про одного вашего коллегу?
— Я знаю кучу анекдотов про врачей. Какой вы имеете в виду?
— Пациент жаловался на плохой слух. «Выпиваешь?» — спросил врач. «Прикладываюсь». — «Так вот, если не хочешь совсем оглохнуть, кончай пить». — «Док — ответил больной, — мне куда больше нравится то, что я пью, чем то, что я слышу». Лучше уж я буду работать, а не бездельничать, — с улыбкой добавил Рузвельт.
— Но вы нездоровы!
— Не надо меня пугать, док. Я отлично знаю, что никаких органических заболеваний у меня нет.
— Тем не менее вы на грани нервного срыва, — нахмурившись, возразил врач. — Переутомление имеет токсический эффект.
— У вас есть средство против переутомления для президента Соединенных Штатов? — насмешливо спросил Рузвельт.
— Для Франклина Делано Рузвельта есть.
— Как называется это средство?
— Отдых. Скажем, в Уорм-Спрингз.
— В Джорджии? Вы с ума сошли, адмирал! — резко сказал Рузвельт. — Не забывайте, что, кроме всего прочего, я должен принять здесь, в Вашингтоне, президента Филиппин. Я обещал ему...
— Ваше здоровье дороже всех Филиппин в мире! Мало ли что вы кому-нибудь обещали!
— А как вы думаете, док, — помолчав спросил Рузвельт, — этот филиппинец согласится приехать в Уорм-Спрингз?
— Он отправится в Сахару, если вы там окажетесь, сэр... Но я не понимаю, зачем он вам понадобился?
— Он мне очень нужен, док... — задумчиво произнес Рузвельт. — Очень, очень нужен!..
...Зачем же был нужен Рузвельту филиппинский президент?
После того, как американские войска освободили острова от японской оккупации, новый президент Филиппин Серхио Осменья хотел получить из рук президента США давно планировавшийся статут независимости,
Америка еще в 1934 году предоставила Филиппинам автономию. Но теперь настало время предоставить им полную государственную независимость. Филиппины будут первой колонией в мире, американской колонией, которая получит независимость из рук Америки! Это станет известно всему миру! Весь мир будет говорить: «Черчилль — старый империалист. Он хочет восстановить рабство миллионов людей. Сталин — красный. Кто их знает, этих красных! Может быть, она и в самом деле хотят превратить Восточную Европу в свою колонию! Но Америка!.. Но Рузвельт!.. Вот у кого теперь чистые руки! Вот кто освобождает свою бывшую колонию и тем самым показывает пример всему миру!»
Поэтому Рузвельту и нужен был филиппинский президент, поэтому Рузвельт и обещал принять его в Вашингтоне.
...Позавтракав в постели, президент распорядился, чтобы его побрили, одели, пересадили из кровати в коляску и доставили в Овальный кабинет.
С десяти часов утра обычно начинался прием посетителей. И сейчас президента ожидали в приемной два министра, несколько генералов из Комитета начальников штабов.
Но Рузвельт, казалось, забыл об их существовании. Оказавшись в своем кабинете, он снова попытался взяться за дела.
Он писал. Перечитывал, рвал исписанные листки, бросал их в корзину. Начинал снова…
Это был проект послания Сталину.
Поручая своим помощникам написать проект того или иного документа, Рузвельт привык четко высказывать мысли, которые должны были лечь в его основу. Представленный ему текст он всегда тщательно редактировал, вписывал фразы, добавлял целые абзацы. Нередко он требовал, чтобы все было в корне переработано.
Но содержание документа он с самого начала формулировал точно и ясно. На этот же раз он не мог определить главную идею предполагаемого послания. Даже мысленно, даже наедине с самим собой.
Простота и человечность сочетались в характере Франклина Делано Рузвельта с хитростью, точнее — изощренностью, столь необходимой для того, чтобы выбрать наиболее верный и выгодный путь в политических джунглях такой страны, как Соединенные Штаты Америки. Откровенность соседствовала со скрытностью, демократизм — с властностью. Искреннему желанию видеть простых людей Америки процветающими и счастливыми противостояла забота о благополучии большого бизнеса. Рузвельт был как бы слугой двух господ — американского народа и американских монополий.
Да, он хитрил, далеко не всегда говорил то, что думает, создавал выгодные ему политические коллизии, вступал в соглашения и даже в сделки с людьми, которых презирал. Но на предательство, на удар ножом в спину Рузвельт был неспособен.
Теперь, заставляя себя работать над ответом Сталину, он тщетно пытался совместить несовместимое. Открыто, без обиняков, признать, что Сталин был прав, президенту по-прежнему не позволяли гордость и самолюбие. А обвинить Сталина в том, что он нарушает ялтинские решения о Польше, высказать обиду на советского лидера, отказавшегося послать в Сан-Франциско своего министра иностранных дел, и при этом умолчать о «бернском инциденте» Рузвельту не позволяла совесть.
В душе президента как бы жили и ожесточенно спорили друг с другом два человека.
Один всем сердцем сочувствовал России, истекавшей кровью в борьбе против общего врага, России, принесшей неисчислимые жертвы на алтарь уже близкой теперь победы, России, которую столько раз обманывали, обещая открытие второго фронта. Этот человек полностью осознавал правомерность стремления русских обеспечить безопасность своей страны на послевоенное время...
Но другой человек ожесточенно поддерживал Черчилля, упорно повторял заклинание о «коммунистической угрозе», об опасности «большевизации» Европы...
С одной стороны, Рузвельт, ознаменовавший свое первое президентство признанием Советской России, Рузвельт, ненавидевший гитлеровский фашизм, Рузвельт, восхищавшийся героизмом и мощью Красной Армии, Рузвельт, воздававший должное Сталину и в Тегеране и в Ялте, не сомневавшийся в преданности Сталина единству союзников и в военное и в послевоенное время...
И с другой стороны, Рузвельт, родившийся в Хайд-Парке, ученик привилегированной Гротонской школы, студент аристократического Гарвардского университета, Рузвельт, с молоком матери впитавший мысль об опасности «безбожного коммунизма»...