Страница 14 из 25
А на деле? Если в камер-фурьерском журнале наша героиня не отмечена за карточным столом, стало быть, ее там не было. Она могла услышать историю о жульничестве императора и, как многие мемуаристы, сделать себя участницей интересного эпизода.
Где же в действительности побывала молодая княгиня? «Все придворные и знатные городские дамы, соответственно чинам своих мужей, должны были поочередно дежурить в той комнате, где стоял катафалк», — сообщала Екатерина Романовна. Вероятно, «посол» из дворца трижды приглашал Дашкову именно на траурное дежурство. И выговор императора был вызван промедлением княгини встать в печальный караул.
«Как настоящий капрал»
Что в действительности имело место, так это ссора Петра III с мужем Дашковой. «Однажды, в первой половине января, утром, — писала Екатерина Романовна, — в то время как гвардейские роты шли во дворец… императору представилось, что рота, которой командовал князь, не развернулась в должном порядке. Он подбежал к моему мужу, как настоящий капрал, и сделал ему замечание. Князь… ответил с такой горячностью и энергией, что император, который о дуэли имел понятие прусских офицеров, счел себя, по-видимому, в опасности и удалился так же поспешно, как и подбежал»{119}.
В другой редакции сказано: «Дашков… встревоженный выговором, где замешивалась его честь, ответил так энергично и жестко, что Петр немедленно дал ему отставку, по крайней мере, так же поспешно, как возвысил его».
О каком возвышении речь? Это еще одна лакуна в «Записках», поскольку прежде автор ничего не говорил о переходе мужа в лейб-гвардии Кирасирский полк. Иначе встал бы вопрос о неблагодарности за пожалование высокого чина. Нарисована сразу картина отставки вкупе с грубым выговором императора. Здесь уже благодарить не за что.
Вверяя зятю фаворитки Кирасирский полк, молодой император имел в виду укрепление собственной власти. Он не любил гвардейцев, называл их «янычарами», которые только «блокируют столицу». Поэтому, с его точки зрения, было логично вывести из состава старых полков «лучших» солдат, соединить их в особую часть и поручить команду доверенному лицу.
Мы видели, что на первых порах Петр обманулся — Дашков тяготел к другому лагерю. Но после издания Манифеста о вольности дворянства 18 февраля 1762 года князь заколебался в выборе покровителя. Екатерина II рассказывала в мемуарах, что через три недели по кончине Елизаветы Петровны она как обычно направлялась к телу слушать панихиду В передней ей встретился Дашков, плакавший от радости. На расспросы он отвечал: «Государь достоин, дабы ему воздвигли штатую золотую; он всему дворянству дал вольность»{120}. Одним указом Петр купил дворянские сердца.
Но император сам всё испортил. Можно сказать, что он слишком любил кирасир, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Еще в бытность наследником Петр шефствовал над гвардейскими так называемыми желтыми кирасирами, которые выказывали ему преданность. В письме прусскому королю 15 мая 1762 года император рассказывал, как цесаревичем слышал от солдат: «Дай Бог, чтобы вы скорее были нашим государем, чтобы нам не быть под владычеством женщины»{121}.
Получив корону, Петр предпочитал позировать художникам в форме генерала лейб-гвардии Кирасирского полка. Однако это не значило, что государь во всем был доволен любимым родом войск. Созданная им Воинская комиссия, пришла к выводу, что отечественная кавалерия уступает прусской. Петр III намеревался создать 25 новых полков тяжелой кавалерии. Их предстояло снабдить иным вооружением и переучить на прусский лад. Начинать следовало, конечно, с собственного гвардейского полка, поэтому выговор Дашкову за «неправильный марш» вполне объясним.
Желая подтянуть обленившихся гвардейцев, император налегал на муштру. Досталось и офицерам.
Датский посол Андреас Шумахер писал о государе: «Он обращался с пропускавшими занятия офицерами почти столь же сурово, как и с простыми солдатами. Этих же последних он часто лично наказывал собственною тростью из-за малейших упущений в строю»{122}. Ему вторила и Екатерина: «Часто случалось, что этот государь ходил смотреть на караул и там бил солдат или зрителей»{123}. Если рядовых император охаживал тростью, то и на офицеров мог замахнуться. Поэтому в тексте Дашковой не случайно возникает образ дуэли.
Когда, собственно, произошел инцидент? Если в «первой половине января», как указала княгиня, то трудно поверить, что недавно оскорбленный Дашков решил всё простить за Манифест о вольности дворянства и предлагал поставить Петру III «золотую штатую». Вероятно, стычка случилась позднее.
18 февраля Михаил Иванович выказывал преданность государю, а уже 23-го присутствовал на торжественном обеде по случаю его дня рождения, но не за столом императора, а за столом императрицы. При прежнем положении вице-полковника непременно позвали бы к Петру Федоровичу. Однако после открытой ссоры это было невозможно, и Екатерине потребовалась известная смелость, чтобы принять офицера, с которым у государя едва не произошла рукопашная. Поступая так, она бросала мужу вызов и закрепляла князя Дашкова за собой в качестве сторонника. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что ссора случилась между 18-м и 23-м.
Тем временем во дворце разразилась цепь скандалов на любовной почве. Вероятно, Петру стали приискивать любовниц посговорчивее. 15 февраля французский посол Луи Огюст Бретейль доносил: «Порыв ревности девицы Воронцовой за ужином у великого канцлера послужил причиной для ссоры ее с государем в присутствии многочисленных особ и самой императрицы. Желчность упреков сей девицы вкупе с выпитым вином настолько рассердили императора, что он в два часа ночи велел препроводить ее в дом отца. Пока исполняли сей приказ, к нему опять возвратилась вся нежность его чувствований, и в пять часов все было уже снова спокойно. Однако четыре дня назад случилась еще более жаркая сцена при таких выражениях с обеих сторон, каковые и на наших рынках редко услышишь. Досада императора не проходит».
Причиной послужили весьма болезненные для самолюбия Петра упреки фаворитки. «Со дня своего воцарения император всего один раз видел сына, — продолжал в том же донесении Бретейль. — Многие не усомнятся в том, что, ежели родится у него дитя мужского пола от какой-нибудь любовницы, он непременно женится на ней, а ребенка сделает своим наследником. Однако те выражения, коими публично наградила его девица Воронцова во время их ссоры, весьма успокоительны в сем отношении»{124}. Мужское достоинство государя было задето.
Обед у канцлера в его дворце между Фонтанкой и Садовой улицей состоялся 14 февраля. Как сообщали «Ведомости», в большом зале был накрыт «великолепный стол на 100 кувертов, да в двух еще покоях: два других, каждый по 40 персон»{125}. В мемуарах Дашковой есть примечательный фрагмент: княгиня подошла к рассказу, начала его, а потом опустила всё, касавшееся сестры, и заменила инцидент между Петром и «Романовной» на стычку императора с собой лично.
«Государь пожелал ужинать у моего дяди, что было крайне неприятно старику, потому что он едва мог встать с постели; сестра моя, графиня Бутурлина, князь Дашков и я хотели присутствовать за столом. Император приехал около семи часов и просидел в комнате больного канцлера до самого ужина, от которого он был уволен». Сама Дашкова, ее сестра-фаворитка, Мария Бутурлина и Анна Строганова, «чтобы почтить ужин почетного гостя, стали за стулом, или лучше бегали по комнате, что было совершенно во вкусе Петра III, не большого любителя церемоний»{126}.