Возмездие

Глава 20

– Ловко придумано, – заметила Ева. Они с Пибоди мчались в машине к Лакшери Тауэрз. – Готова спорить, что Фини с Макнабом найдут у Соммерсета еще парочку ее картинок – причем с той же начинкой.

– А почему не сработала защита от «жучков»?

– Это выяснит Фини. Обнаружили что-ни­будь интересное?

– Нет, мэм. Ей сорок семь лет, родилась в Коннектикуте. Училась в Джуллиарде, потом – три года в Сорбонне; два года прожила в поселе­нии художников на станции «Рембрандт». Дает частные уроки, ведет студию в Культурном цент­ре. В Нью-Йорке живет четыре года.

– Он наверняка изменил ее досье! Если выяс­нится, что она действительно из Коннектикута, обязуюсь съесть соломенную шляпу Фини. Про­верьте всех женщин, связанных с теми шестеры­ми, кто убил Марлену. Выведите на монитор, что­бы я видела. Мне нужны только фотографии.

– Минутку.

Пибоди достала Евин диск и вставила в портативный компьютер. Ева краем глаза стала про­сматривать фотографию за фотографией.

– Нет. – Она мотала головой, давая Пибоди знак переходить к следующей. – Нет, черт поде­ри. Но она должна быть там, я точно знаю… Подождите! Верните предыдущую.

– Мэри Патриция Калхун, – прочитала Пи­боди. – Урожденная Макналли, вдова Лайама Калхуна. Проживает в Дублине, Ирландия. Ху­дожница. Ее номер в налоговой полиции не про­срочен. Сорок шесть лет. Один сын, тоже Лайам, студент.

– У нее глаза, как у того мальчика с картины! Она, очевидно, сделала пластическую операцию. Теперь у нее нос тоньше и длиннее, подбородок меньше, но это она. Дайте на вторую половину экрана фотографию сына, Лайама Калхуна.

Появилась вторая фотография.

– Точно! Это тот самый, с картины. – Ева внимательно смотрела на парня. На фотографии он был старше, не такое ангельское выражение лица, но те же огромные ярко-зеленые глаза. – Вот ты и попался, ублюдок!

Швейцар, помнивший Евин первый визит, увидев их, побледнел. Ева только махнула рукой, и он отступил в сторону.

– Они, должно быть, планировали это много лет. И начала все Одри. – Ева вошла в лифт. – Парню было лет пять, не больше, когда умер его отец.

– Был в несознательном возрасте, – уточнила Пибоди.

– Вот именно. Но она ему все объяснила. Во­оружила целью в жизни! Превратила в убийцу единственного сына… Возможно, у него были к этому склонности – наследственность как-ни­как, – и она это использовала. Она его подавля­ла – об этом говорила Мира. Властная женщина. Дала сыну религиозное воспитание, приучила к мысли о мести, прибавьте к этому хорошие мозги, способности к электронике – и вы получаете на­стоящее чудовище.

Ева положила руку на рукоятку пистолета и позвонила. Одри открыла дверь, неуверенно улы­баясь.

– Лейтенант? Мне казалось, мы договорились на завтрашнее утро. Неужели я снова перепутала время встречи?

– Нет. Планы изменились. – Она вошла в квартиру, загородив собой дверь, и огляделась. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросив, Мэри Патриция Калхун.

Одри сверкнула глазами, но сказала спокойно:

– Прошу прощенья?

– Этот раунд за мной. Мы вас накрыли. Вас и вашего сыночка.

– Что вы сделали с Лайамом?!

Одри, ощерившись, как дикая кошка, кину­лась на Еву, но она увернулась и схватила Одри рукой за горло. Она была намного ниже Евы, и держать ее труда не составляло.

– Слышите ирландскую напевность, Пибоди? Да, на Коннектикут не похоже. – Свободной рукой Ева полезла в карман за наручниками: – Звучит, как песня, а?

Ева защелкнула наручники, а Пибоди взяла Одри за локоть.

– Мне очень нравится.

– Мы с вами сейчас замечательно побеседуем, Мэри Пат, – сказала Ева. – Об убийствах, о расчлененке, о материнстве…

– Если ты причинила моему сыну хоть малей­ший вред, я вырву твое сердце!

– Если я причинила вред? – переспросила Ева ледяным тоном. – Это вы обрекли его! Еще тогда, когда впервые рассказали ему на ночь ска­зочку про месть. – Она отвернулась и вытащила рацию. – Майор, дело сдвинулось с мертвой точ­ки. Я прошу ордер на обыск квартиры Одри Моррел. – Ева выдержала паузу. – Известной также под именем Мэри Патриция Калхун.

Логово Лайама оказалось за потайной дверью. Там стояла аппаратура, а также небольшой сто­лик, покрытой скатертью из ирландского круже­ва. Над столиком висело золотое распятие, а под ним в окружении свечей стояла мраморная стату­этка Девы Марии. Мать и сын…

Хотела ли Одри, чтобы Лайам сравнивал их са­мих с этой парой? Святые, мученики. Богоматерь и дитя, принесенное в жертву.

– Он сидел здесь, разрабатывал план очередного убийства, а она, наверное, приносила ему сюда чай с бутербродами. Потом молилась вместе с ним – и посылала убивать.

Фини почти не слушал Еву. Он внимательно осматривал аппаратуру.

– Макнаб, вы что-нибудь подобное видели? Осциллятор – чудо из чудес! А полифункцио­нальный передатчик? На рынке ничего похожего нет.

– К весне будет, – пробормотал Макнаб. – Я видел нечто в этом роде в исследовательском отделе у Рорка. Больше половины деталей – его. Причем в основном те, которые еще не поступали в продажу.

Ева схватила его за руку.

– С кем вы там общались? С кем работали? Вспомните всех поименно, Макнаб.

– Только с тремя. Рорк не хотел афишировать мое присутствие. Су Ван Ли, Биллингз Нибб и А. О. Диллард.

– Су Ван – женщина?

– Да, маленькая такая китаяночка. Она…

– Женщины меня не интересуют. Расскажите про Нибба.

– Редкий умница. Давно должен был выйти на пенсию, но его очень ценят.

– Не подходит. А Диллард?

– Очень толковый парень. Я вам про него го­ворил. У него золотые руки.

– Блондин, зеленые глаза, лет двадцати, рост пять футов десять дюймов?

– Да, но как вы…

– Боже мой! Рорк еще и платил этому ублюд­ку! Фини, ты напишешь заключение по аппара­туре?

– Естественно.

– Пибоди, пошли!

– Допрашивать Мэри Калхун?

– Это чуть позже. Сначала надо сообщить А.О. Дилларду, что он уволен.

А.О. на смену не явился. Заведующий отделом Нибб сказал, что такое случилось впервые: Дил­лард был образцовым сотрудником, обязатель­ным, старательным, сообразительным.