Слепая страсть

— Нет.

— Нам придется проверить сообщенные вами сведения, — сказал Бен, поднимаясь. — Если вспомните что-то еще, позвоните.

— Хорошо. Спасибо. Вы мне сообщите, когда.., когда я смогу ее забрать?

— Мы постараемся сделать все побыстрее. — Бен бросил испытующий взгляд на Эда. По собственному опыту он знал, как легко потерять равновесие, когда расследование связано с собственными эмоциями. Оставалось надеяться, что Эд справится.

— Я пойду займусь протоколом. А вы еще посидите?

— Да. — Эд кивнул и встал из-за стола, чтобы убрать чашки в раковину.

— Судя по всему, он хороший человек, — заметила Грейс, когда Бен ушел. — А как он в работе?

— Один из лучших.

Грейс вдруг почувствовала, что ей абсолютно необходима его поддержка.

— Уже поздно, но не мог бы ты задержаться? Я должна позвонить родителям.

— Я понимаю.

Эд нахмурился. Грейс казалась сейчас такой беззащитной, что ему неудержимо хотелось прикоснуться к ней. Однако он понимал, что сейчас неподходящий момент для этого. Ну надо же, едва между ними что-то возникло, как случилась трагедия и ему пришлось выполнять в этом доме служебные обязанности! Значок полицейского и оружие слишком часто мешали Эду строить отношения с людьми.

— Не знаю, что им говорить. Да и как вообще такое сказать?

— Хочешь, позвоню я?

Грейс очень хотелось воспользоваться его помощью, но она покачала головой.

— В безысходной ситуации кто-то всегда приходит мне на помощь. Но это я обязана сделать сама. Они должны узнать все от меня.

— Хочешь, я подожду в другой комнате?

— Буду очень признательна. Оставшись одна, Грейс подошла к телефону и набрала знакомый номер. Сердце ее разрывалось.

Что может быть страшнее для родителей, чем пережить своего ребенка?!

Эд ходил по гостиной, борясь с искушением вернуться на место преступления и еще раз все проанализировать. Но он опасался, как бы Грейс не обнаружила его там. Сейчас ей было бы слишком тяжело оказаться в кабинете, где только что произошла трагедия.

Насильственная смерть — дело обычное для человека его профессии, но с ней всегда связано столько горя, что он, наверное, никогда не сможет относиться к этому равнодушно. Одна жизнь обрывается, а вместе с ней ломается множество других судеб. И его задача — найти логику преступления, тщательно все проверить, сопоставить очевидные факты и едва неуловимые следы, собрать необходимые улики. Найти доказательства. Бен всегда действовал интуитивно и быстро, а Эд работал методично, проверяя все детали. Эмоции, считал он, необходимо держать под контролем, не позволять себе увлекаться, а руководствоваться лишь трезвым расчетом. Однако в этот раз ему трудно было справиться со своими эмоциями…

Его мать когда-то надеялась, что Эд последует примеру дяди и станет строителем. Работа в полиции была ей очень не по душе. Она говорила сыну, что у него золотые руки, и даже теперь, много лет спустя, убеждала его сменить значок полицейского на каску строителя.

Эд не мог объяснить матери свой выбор. Пожалуй, работа не так уж захватывала его: дежурства в любое время суток, донесения в трех экземплярах — романтичным это не назовешь. Да и деньги были для него не самым главным. Однако эта работа доставляла ему удовлетворение, приносила ощущение исполненного долга. Будь у него философский склад ума, он бы сказал, что правосудие — самое важное достижение человечества. Хотя кто-кто, а полицейские знали, как далеко оно от совершенства.

В особенно тяжелые дни, когда Эд видел перед собой жертву, и знал, сколько сил придется затратить, чтобы найти преступника, он старался не думать о предстоящей бумажной волоките.

Правосудие… Бен любил рассуждать о правосудии, а Эд сводил это к понятию справедливого и несправедливого.

— Спасибо, что подождал.

В дверях стояла Грейс. Она еще больше побледнела, глаза казались огромными и очень темными, волосы были всклокочены.

— С тобой все в порядке?

— Я поняла: что бы ни случилось в моей жизни, мне никогда не придется испытать ничего более мучительного. — Она достала сигарету и закурила. — Родители прилетают завтра утром первым рейсом. Я солгала им: сказала, что уже пригласила священника. Для них это важно.

— Ты сможешь пригласить его завтра.

— Нужно еще связаться с Джонатаном…

— Об этом позаботятся.

Грейс кивнула. Руки опять начали дрожать, и она глубоко затянулась, пытаясь справиться с дрожью.

— Я.., я не знаю, куда звонить насчет похорон. Кэт лучше проводить без лишнего шума. Я боюсь, что нас начнут осаждать репортеры, а для родителей необходимо, чтобы все было благопристойно. Вера смягчает отчаяние. Кажется, я когда-то писала об этом… — Грейс снова затянулась, ей было трудно говорить. — Мне нужно здесь все приготовить до приезда родителей, обо всем договориться. Я только не знаю, с чего начать: со мной ведь никогда ничего такого не случалось. Наверное, нужно сначала позвонить в школу…

Эд понял, что она мало-помалу приходит в себя. Движения стали не столь заторможенными, голос окреп.

— Это все завтра, Грейс. Почему ты стоишь?

— Ах, Эд, ты не понимаешь! Мы ведь тогда поссорились. Я очень обиделась на Кэтлин перед тем, как ушла к тебе, и страшно расстроилась. — Грейс явно нервничала. — Только подумай, если бы я немного задержалась, чтобы поговорить с ней…

— Люди часто ошибаются, полагая, что можно изменить ход событий. — Эд хотел взять ее за руку, но Грейс отодвинулась.

— Неужели тебе не ясно, что я могла бы это предотвратить?! Должна была! Ну надо же, мне всегда удавалось устанавливать контакт с людьми, только к Кэт я не сумела подобрать ключика. Мы раздражали друг друга. Я абсолютно ничего не знаю о ее личной жизни, не назову и шести человек, с которыми она общалась. Я бы ее расспросила, если бы знала, что это произойдет! — Она нервно рассмеялась. — Впрочем, Кэтлин скорее всего отказалась бы говорить со мной. Кстати, сегодня я обнаружила, что у нее, ко всему прочему, зависимость от наркотиков. Ей выписывали их врачи.

Грейс сообразила, что сболтнула лишнее: она не собиралась посвящать в это полицейских. Но ведь перед ней не полицейский, а просто Эд — славный парень с добрыми глазами, к тому же сосед. Он ничего не сказал, но Грейс поняла, что уже нет смысла идти на попятную.

— В ящике туалетного столика я нашла три упаковки валиума. Когда я спросила об этом Кэтлин, мы поссорились. Тогда-то я и ушла из дома. Это было проще всего! Ну почему мы всегда выбираем самый легкий путь?! — Загасив сигарету, Грейс тут же достала другую. — Она оказалась в беде и мучилась, а я оставила ее одну!

— Грейс! — Эд сделал движение к ней. — Не обвиняй себя.

Она пристально посмотрела ему в глаза, и внезапно ее словно прорвало.

— О боже, ведь Кэтлин было невыносимо страшно! — бормотала Грейс, закрыв лицо руками. — Она оказалась в полном одиночестве, и никто не мог ей помочь. Почему так случилось, Эд? Боже мой, почему это с ней сделали?! Не могу даже вообразить такого!

Эд нежно обнял ее, прижал к себе и молча погладил по спине.

— Я любила ее. Правда любила. Я была так рада видеть Кэти! Казалось, что скоро мы обязательно сблизимся после всех этих лет отчуждения. А теперь ее нет, она ушла навсегда, и я не могу ничего изменить. Мама! О господи, Эд, мама! Я этого не вынесу…

Поняв, что надо утешить и успокоить Грейс, Эд взял ее на руки и отнес на диван. Он мало знал о том, как утешают женщин и что при этом нужно говорить. Шок и отчаяние — неизменные спутники смерти. Кто бы мог подумать, что они обрушатся на ту женщину, которая окликнула его из открытого окна весенним утром? Он помнил, как звучал тогда ее голос, как появлялись ямочки у нее на щеках, когда она улыбалась… Теперь Грейс плакала у него на плече, и у Эда сердце разрывалось от сочувствия к ней.

— Неужели Кэти больше нет? Я не могу примириться с этим, не могу вынести мысли о том, что с ней случилось!

— Не плачь. Слезами горю не поможешь. — Эд обнял ее крепче. — Тебе не стоит оставаться здесь. Пойдем ко мне.