Страница 12 из 67
— Без злого умысла. Плоскодонка…
— Никогда никого не соблазнял? Не пробирался по ошибке в чужую постель?
— Но я могу объяснить! — вскричал Лафайет.
— Можешь не стараться. — Надзиратель зевнул, перебирая связку ключей. — Твое дело слушалось в суде, и ты признан виновным по всем статьям уголовного кодекса. Советую как следует выспаться, ведь завтра твоя премьера.
— Завтра? Какая премьера?
— Да ты не волнуйся. — Надзиратель схватил Лафайета за воротник окончательно пришедшего в негодность пиджака и втолкнул в клетку. — Маленькое отрубание головы на заре. Ты — в главной роли.
Лафайет забился в угол клетки, стараясь не обращать внимания на боль и ломоту во всем теле. По полу взад-вперед бегали мыши; от зловония нечем было дышать; мощный храп раздавался со всех сторон. Изредка Лафайет почесывался, вылавливая неуемных насекомых и отгоняя мысль о неприятном событии, ожидавшем его в такую рань.
— Свайнхильда подумает, что я ее бросил, — пробормотал он, обращаясь к своим коленям. — Никогда больше не будет доверять она женским уборным. Бедная девочка: одна, в средневековом городе, без денег, без друзей…
— Эй, Лэйф, — прошептал знакомый голос. — Иди сюда. Нам надо добраться до ворот минут за пять-шесть, пока не начнется обход.
— Свайнхильда! — Лафайет поперхнулся и, оглянувшись, увидел всклокоченные белокурые волосы, свисавшие из треугольного отверстия в стене, у которой стояла клетка. — Где — как… что…
— Чш-шш! Ты разбудишь надзирателя! Лафайет бросил взгляд на тюремщика, восседающего на табурете, подобно мечтающему
Будде. Сложив пальцы на необъятном животе и прислонившись к стене, он спал.
— Я буду пятиться, а ты ползи вперед, — шепнула Свайнхильда. — Здесь не развернуться.
Лафайет вскочил на ноги и в мгновение ока залез в грубый каменный тоннель, по которому дул холодный ветер.
— Положи камень на место, — вполголоса сказала Свайнхильда.
— Как? Ногами?
— А, черт! Ладно, может, никто не заметит. Неожиданно они стукнулись лбами, и губы Лафайета случайно скользнули по ее щеке. Девушка захихикала.
— Ну, ты даешь, Лэйф! Нашел, когда приставать! Любой другой только и думал бы, как унести ноги!
— Как тебе удалось меня найти? — спросил Лафайет, продолжая осторожно ползти вперед.
— Хозяин таверны сказал, что тебя сцапали. Я шла следом до самых ворот, а там познакомилась с мальчиками. Один из них показал мне подземный ход. Какой-то заключенный удрал им дня три назад.
— И они тебе все рассказали, едва успев познакомиться?
— Сам посуди, что у них за жизнь, Лэйф? Вкалывают от зари до зари, денег не получают… жалко им, что ли, если какой-нибудь бедняга вырвется из когтей Родольфо?
— Вот уж действительно благородно с их стороны.
— Да, но как тяжело было моей спине! Ну и холодный этот каменный пол, на котором ребятам приходится выстаивать часами!
— Свайнхильда, ты хочешь сказать… ладно, неважно, — поспешно добавил Лафайет. — Я предпочитаю ничего не знать.
— Осторожно, милый, — предупредила девушка. — Здесь тоннель поднимается и выходит наружу за кустом. А рядом — часовой.
Цепляясь локтями, пальцами и ногтями, Лафайет полз вверх. У самого выхода он замер и стал ждать, когда Свайнхильда разведает обстановку.
— Давай! — услышал он сдавленный шепот, и мгновением позже они скрылись в тумане, а еще через несколько минут, пробежав по аллее, перемахнули через невысокую ограду и очутились в парке. Осторожно пробираясь между деревьями, они вышли на небольшую поляну, окруженную кустарником.
— Знаешь, Свайнхильда, а я о тебе думал, — признался Лафайет, в изнеможении опускаясь на землю. — Представляешь, мне собирались отрубить голову, и только благодаря тебе я остался жив. До сих пор не верится. Это просто чудо.
— А ты спас меня от пиратов, — ответила Свайнхильда. — Если б не ты, эти образины и сейчас бы со мной развлекались.
— Да, но ведь из-за меня ты ушла из дома, и…
— А ты из-за меня поругался с Боровом. Не такой уж он плохой, вот только мозгов маловато, и вечно меня в чем-то подозревает. Могу поклясться, окажись он здесь, закатил бы жуткий скандал, застукав нас в кустах!
— Э-э-э… ты права, — согласился Лафайет, незаметно отодвигаясь от мягкого теплого тела. — Но сейчас надо решить, что делать дальше. Я не могу показаться людям на глаза: либо меня с кем-то путают, либо эти матросы — олимпийские чемпионы по плаванию!
— Нам так и не удалось перекусить, — напомнила Свайнхильда. — Тебя накормили в тюрьме?
— У них, наверное, повар был выходной, — печально ответил Лафайет. — С каким наслаждением поел бы я колбасок, которые остались в нашей корзинке.
— Ты подглядывал, — с упреком сказала Свайнхильда, разворачивая пакет и доставая салями, яблоко, кухонный нож и бутылку сомнительного вина, которые в последний раз O'Лири видел на борту баркаса.
— Умница моя, — восторженно прошептал бывший заключенный и принялся за дело, толсто накромсав пахнущую чесноком колбасу, разделив яблоко пополам и вытащив пробку из бутылки. — Нет ничего лучше ужина на свежем воздухе, — пробормотал он, прожевывая жесткое мясо.
— О такой жизни я могла только мечтать, — согласилась Свайнхильда, придвигаясь к нему и расстегивая две верхние пуговицы рубашки. — Большой город, полная свобода, встречи с интересными людьми, осмотр достопримечательностей…
— Осмотр местных тюрем не доставил мне удовольствия, — возразил Лафайет. — Не можем же мы вечно жить под кустом. Придется возвращаться на баркас.
— Как? Ты хочешь уехать? Мы ведь даже не успели сходить в Музей восковых фигур!
— Досадное упущение, но, учитывая привычки местной полиции сначала рубить голову, а потом требовать паспорт, я переживу это несчастье.
— Обидно, Лэйф. И еще говорят, у них есть статуя Штурмбана, убивающего дракона, который так похож на настоящего, что из него течет кровь.
— Очень соблазнительно, — согласился O'Лири, — но жизнь — соблазнительней.
— Вот увидишь, если мы вернемся, Борову это не понравится,
— предупредила Свайнхильда.
— А зачем тебе возвращаться? Оставайся здесь, в большом городе. Ведь топор плачет по моей шее. К тому же я собираюсь переправиться на другой берег озера. Ты случайно не знаешь, что там находится?
— Ничего особенного. Волшебные пустыни, Заговоренные холмы, дикари, Бескрайний Лес, драконы. И Стеклянное Дерево.
— А городов нет?
— Говорят, в замке под горой живет король гномов. Зачем- ты спрашиваешь?
— Похоже, мне надеяться не на что, — пробормотал Лафайет.
— Централь обычно посылает агентов только в крупные населенные пункты.
— Значит, ты влип, Лэйф. На Меланже единственный город — Миазмы.
— Не смеши меня, — проворчал O'Лири. — Не может быть на всей планете один город.
— Это почему?
— А потому… сам не знаю. — Он вздохнул. — Ты, конечно, права. Значит, придется мне все-таки увидеться с герцогом. Неплохо бы обзавестись кой-каким костюмом, фальшивой бородой, повязкой на глаз…
— Эх, ведь могла я украсть для тебя солдатскую форму, — сказала Свайнхильда. — Не подумала. И лежала- то она рядом со мной на стуле…
— Главное — проникнуть в замок. Если удастся увидеть герцога и доказать, что мне необходимо на Артезию, — дело в шляпе.
— Не торопись, Лэйф. Я слышала, Родольфо не жалует посетителей, в особенности после того, как один из них надел герцогу на голову его любимое кресло для отдыха.
— Что толку рассуждать, — буркнул O'Лири, — если я все равно не могу показаться на улице. Нужна маскировка. — Он отрезал еще один кусочек салями и принялся задумчиво жевать.
— Да не убивайся ты так, Лэйф, — попыталась утешить его Свайнхильда. — Кто знает, может, ты найдешь костюм прямо на дереве. В жизни все бывает.
— Ты права, девочка, и сама того не знаешь. Достаточно сфокусировать пси-энергию, и можно изменить любое событие, которое еще не произошло, и получить любую вещь, которую ты еще не видел. Когда-то я это умел.