Страница 111 из 153
Он прочитал текст расшифрованной радиограммы и задумался. Навязчивая мысль о билетах сразу как-то выскочила из головы. Изжога, которая грозилась разбередить его застаревшую незарубцевавшуюся язву, тоже как будто оставила его в покое. С наслаждением затягиваясь дымком сигареты, он сказал:
— Видишь ли, какая штука, здесь речь идет о каком-то заказе. Впрочем, почему ты не присядешь? Речь идет о заказе, который уже выполнен.
— Вот именно, — подтвердил начальник радиопеленгаторной службы. — О заказе, который выполнен. Верно.
Он бросил взгляд на глубокое кожаное кресло и нахмурился — в нем он просто утонет, будет казаться совершенно незаметным, — нет, лучше постоять!
Сигарета в руке полковника догорала.
— А что представляет собой этот выполненный «заказ»? И куда мы смотрели, дав возможность выполнить его?
Наступило молчание. Оба глядели куда-то в сторону и сознательно избегали встречаться взглядом друг с другом.
— Никто из нас не застрахован от отдельных неудач, — сказал полковник Ленков. Его никогда не покидало хорошее настроение, и, как опытный пловец, он не позволял течению втянуть себя в водоворот' мрачных и дурных мыслей.
— Но раз уж так случилось, что сей неизвестный нам «заказ» выполнен, то мы в состоянии помешать вывезти его. — Полковник еще раз остановил взгляд на радиограмме. — Сегодня будет дано указание, кому передать заказ.
На этот раз они посмотрели друг другу в глаза, и выражение их лиц было напряженным.
— Я всегда говорил: сектор L-Z приятный во всех отношениях, разве не так? — саркастически усмехнулся полковник Ленков.
На этом их разговор окончился.
Оставшись один, полковник Манов зябко поежился и вдруг ощутил острое жжение в желудке. «Придется опять выпить соды, — подумал он. — Это от курения. Ну и здоровяк же этот полковник Ленков. А дешифровщикам придется дежурить сегодня всем до единого. Только бы проклятый «Гермес» не пользовался кодом!»
Он раскрыл коробочку с содой, но в это время зазвонил городской телефон. «А о диверсии в третьем районе сектора L-Z я и забыл, — подумал он, поднимая трубку. — Вдруг это министр, что я ему скажу?»
— Ты позаботился насчет билетов? — без обиняков внушительно спросил низкий грудной голос.
— …пока сделан лишь первый шаг, — закончил вслух свою мысль полковник Манов и привычным движением положил трубку. Но в тот же миг опомнился. Низкий грудной голос звучал теперь в его ушах с удесятеренной силой, словно эхо прогремевшей в мертвой тишине гигантской трубы.
Он стоял за письменным столом и напряженно думал. Собственно, напряженным было только его лицо, а сознание растворилось в какой-то странной пустоте. Перед ним словно бы расстилалось голое поле, нигде ни кустика, ни бугорка, ни травинки. Только редкая белесоватая мгла прикрывает его, то тут, то там образуя просветы. В просветах одна за другой появляются какие-то картины или какие-то детали картин. Вспыхивают желто-синие огоньки. По полю, подернутому мглой, мчится машина, на земле лежит труп, уткнувшись лицом в грязь. Навстречу устремляется вездеход с зажженными желтыми фарами, но он тут все исчезает. Светится зеленоватый экран, разделенный на множество больших и малых квадратов и усеянный цифрами. По экрану то влево, то вправо ползет натянутая струна, она как будто ищет, подстерегает некое невидимое микроскопическое существо. Все это вдруг как бы растворяется, и с того самого места, где стоял вездеход и где валялся труп, на него уставились глаза, знакомые, даже слишком хорошо знакомые глаза; они глядят на него с немым язвительным укором.
Он поднял трубку внутреннего телефона и попросил секретаря пока не соединять его с городом.
Что бы ни было, что бы ни случилось — в будущем году он обязательно должен съездить в отпуск. Нервное напряжение и физическая усталость уже мешают ему нормально работать, он должен отвлечься, рассеяться. Ведь для этого не так много нужно — укатить километров за тысячу, подальше от всяких опер и концертных залов, найти комнату без телефона и хорошенько отоспаться.
Такого идеального места нет, но почему бы и не помечтать немного А эта история в третьем районе сектора L-Z довольно-таки прозрачна. Часто склонность искать решительно во всех случаях нечто важное, значительное приводит к ложным выводам. Пустая трата силы и драгоценного времени. Это плохая черта. Не разумнее ли поступать наоборот — стараться не усложнять, а просто находить разгадку?
Итак, противник совершает нападение одновременно в двух пунктах — наиболее беспокойных в системе нашей обороны. Сосредоточивает значительные огневые средства. Имитирует начало серьезного вооруженного инцидента. Причем действует внезапно. Но в каких метеорологических условиях все это происходит? В самых отвратительных: густой туман, непроницаемый мрак, дождь. Противник хочет испробовать, как будет действовать наша оборона, если нанести внезапный удар в самых неблагоприятных атмосферных условиях, — вот в чем суть этой затеи. Все проще простого, и нечего тут голову ломать!
Обстановка прояснилась ненадолго. Характер диверсии в секторе L- Z был действительно установлен, но чего стоит эта примитивная авантюра по сравнению с таинственным «Гермесом»?
Полковник Манов потребовал от радиопеленга горной службы все материалы, касающиеся этого передатчика, снова просмотрел расшифрованные радиограммы. В них был полный разнобой, каждая словно бы касалась чего-то совсем иного, не имеющего ничего общего с остальными, а символические кодированные выражения могли привести в отчаяние самого способного, самого проницательного дешифровщика.
Полковник вызвал к себе начальников отделов, но совещание кончилось тем, что перед ним выросла уже целая юра догадок и предположений. Что касается ожидаемой передачи «Гермеса», то все сошлись на том, что дело может погубить возможная заминка, связанная с расшифровкой радиограммы. Эта заминка неизбежно приведет к тому, что выполненный «заказ» будет передан по назначению. А это значит, что какие-то сугубо важные документы, экспонаты или секретные данные, собранные агентом «Гермеса», безвозвратно уплывут в чужие, вражеские руки.
Заминка или неудача в расшифровке вполне возможны: «Гермес» на редкость крепкий орешек.
Слово взял старший шифровальщик отдела радиопеленгаторной службы. Это был красивый, элегантно одетый мужчина, из карманчика его пиджака всегда выглядывал краешек белейшего платочка. У него был приятный мягкий голос, а с лица никогда не сходила веселая улыбка, обнажавшая два передних золотых зуба. Он улыбался, даже когда говорил о вещах не очень веселых.
— А вы помните историю с посылкой пенициллина на Ближний Восток? — начал он. — Разве нашли бы мы тогда преступника, если бы нам не удалось вовремя прочесть последнюю шифрограмму радиопередатчика «Места»? Той самой «Месты», которая действовала всего лишь в тридцати километрах от места передач «Гермеса»? — Он улыбнулся и помолчал немного. — Впрочем, я давно убедился, что между нынешним «Гермесом» и тогдашней «Местой» нет по существу никакой разницы. После того как мы нанесли по ней удар, «Места» несколько передвинулась на северо-запад, переменила имя, но в остальном осталась прежней. Это я так, между прочим. Раз уж речь зашла об истории с пенициллином, то стоит вспомнить радиограмму-анаграмму. Кто установил порядок чтения анаграммы, чьи знаки были так искусно и хитроумно разбросаны по невинному тексту, содержащему описание красот морского заката? Два дня мы бились над этим текстом, ослепли от напряжения и в конце концов подняли белый флаг. Припоминаете? — Он весело засмеялся, словно рассчитывал, что это воспоминание очень развеселит слушателей. — И вот тогда, — продолжал он, — полковник Манов вспомнил про бывшего сотрудника шифровального отдела, видного профессора Найдена Найденова. Утопающий хватается за соломинку, не так ли? Но, как вам известно, в данной области этого человека не то что с соломинкой, но с древесным стволом, со спасательным судном, да и, пожалуй, с океанским пароходом нельзя сравнивать. Ведь он был внештатным секретным сотрудником отдела, а принес нашей контрразведке такую огромную пользу, какую не способны были принести все мы, дешифровщики, вместе взятые, за всю нашу службу. — На его лице снова расцвела веселая улыбка, словно высказанная им похвала относилась не к другому, а к нему самому. — Полковник Манов вспомнил об этом человеке в тот самый момент, когда наш дешифровочный корабль стал идти ко дну. Впрочем, вы сами понимаете, что в коварнейшем море шифра множество подводных скал, а дно его перенаселено утопленниками, жертвами многих кораблекрушений. Простите меня за это пышное, а может, и неуклюжее сравнение, но это истина, и притом довольно печальная. Электронная машина, несомненно, станет большим подспорьем, но что она сможет сделать, столкнувшись с условными обозначениями и символами? Представьте себе, что я и X., находящийся по ту сторону границы, условились под существительным «вода» подразумевать «человек», а под глаголом «пить» — «убивать». Этот самый X. присылает мне шифрованную радиограмму: «Выпей воды». Ну, хорошо, допустим, электронная машина с успехом выпутается из шифровых джунглей и, вместо того чтобы потратить день, за одну минуту выдаст нам выражение «Выпей воды»'. Но дальше-то она не пойдет. Она же не может перевести слова «Выпей воды» — словами «Убей человека»? Так вот, безбрежное море условных обозначений и символов едва ли когда-нибудь обмелеет настолько, что станет нам по колено.