Секс как орудие убийства

Нора Робертс

Секс как орудие убийства

Итак, я говорю о снах,

Пустых плодах докучного ума,

Фантазии ленивых порожденьях.

Ведь каждый, кто на свете жил,

Любимых убивал:

Одних – жестокостью, других —

Отравою похвал,

Трус – поцелуем; тот, кто смел, —

Кинжалом наповал.

ГЛАВА 1

Смерть приходила в снах. В снах ребенка, который давно уже не был ребенком, но каждую ночь сталкивал­ся с призраком, не желавшим умирать.

В комнате было холодно, как в могиле. За грязным оконным стеклом мерцал мигающий красный свет. Блики играли на стенах, на полу, на ее теле. Девочка корчилась в углу, продолжая держать в руке нож, по­крытый запекшейся кровью до самой рукоятки.

Боль была повсюду. Каждую клеточку ее тела зали­вали волны боли, у которой не было ни начала, ни кон­ца. Болела рука, которую он вывернул, болела щека, по которой он ударил тыльной стороной ладони. И невы­носимо болела промежность, которую он снова порвал, насилуя ее в очередной раз.

Она была оглушена болью и шоком. И покрыта его кровью.

Ей было восемь лет.

Воздух, который она выдыхала, тут же превращался в пар. Только это и напоминало о том, что она жива. Да еще резкий и страшный вкус крови во рту.

«Я жива, а он нет. Я жива, а он нет». Эти слова про­должали звучать у нее в ушах, не доходя до сознания.

Она была жива. Он – нет. Но его открытые глаза смотрели на нее. И он улыбался.

– Нет, малышка, от меня не так легко избавиться!

Девочка хватала ртом воздух, но закричать не могла: из горла вырывались лишь всхлипывания.

– Опять устроила черт знает что! Неужели так труд­но делать то, что тебе велят?

В его голосе слышалось то опасное веселье, которое было страшнее всего на свете.

– В чем дело, малышка? Ты проглотила язык?

– Я жива, а ты нет. Я жива, а ты нет.

– Ты так думаешь? – Он пошевелил пальцами, и она застонала от ужаса, потому что с кончиков этих пальцев капала кровь.

– Прости меня. Я не хотела этого. Не делай мне больно! Ты всегда делаешь мне больно. Почему?

– Потому что ты дура! Потому что ты не слушаешь­ся! А главное – потому что я могу. Могу делать с тобой что угодно, поскольку все на тебя плевать хотели. Ты никто и ничто. Не забывай об этом, сучка!

Девочка заплакала. По залитому кровью лицу кати­лись ручейки слез.

– Уйди! Уйди, оставь меня!

– Ни за что. И никогда.

К ее ужасу, он поднялся на колени. Стоял окровав­ленный, скорчившись, как отвратительная жаба, сле­дил за ней и улыбался.

– Я вложил в тебя слишком многое. Время и день­ги. Мать твою, кто обеспечивает тебе крышу над голо­вой? Кто кормит тебя от пуза? Кто путешествует с то­бой по всей огромной стране? Большинство детей твое­го возраста не видели ни хрена, в отличие от тебя. Но разве ты это ценишь? Нет, не ценишь. Не чувствуешь, как тебе повезло. Но я положу этому конец. Помнишь, что я тебе говорил? Скоро ты начнешь сама зарабаты­вать себе на жизнь.

Тучный мужчина поднялся на ноги и сжал кулаки.

– Сейчас папочка тебя накажет. – Он, спотыкаясь, пошел к ней. – Ты была плохой девочкой. – Еще один шаг… – Очень плохой.

Ева проснулась от собственного крика. Вся в лип­ком поту, дрожа от холода, она хватала ртом воздух, пы­таясь вырваться из перекрученных простыней. Иногда отец связывал ее; очевидно, из-за этого она каждую ночь сражалась с простынями изо всех сил и рычала, как зве­реныш.

Освободившись, Ева скатилась с кровати и зажгла свет, все еще не до конца понимая, где находится. В боль­шой красивой комнате было светло как днем, и все же она заглянула в каждый угол, проверяя, Не притаились ли там призраки, привидевшиеся ей во сне. Ей было стыдно за собственную слабость, но она ничего не мог­ла с собой поделать.

Продолжая дрожать от ужаса, Ева села на край кро­вати. Пустой кровати, потому что Рорк был в Ирлан­дии. Обычно она не спала в этой кровати без него, но сегодня попыталась – и этот эксперимент потерпел пол­ный провал.

«Неужели я такое жалкое существо? – подумала Ева. – Неужели замужество превратило меня в идиотку?»

Толстый кот Галахад ткнулся головой ей в руку. Лейтенант Ева Даллас, прослужившая в полиции один­надцать лет, сидела на кровати и баюкала кота, как ребенок, обнимающий плюшевого мишку…

Сколько там на будильнике? Час пятнадцать. Заме­чательно! Не прошло и часа, как она проснулась от соб­ственного крика.

Ева положила кота на кровать, встала и пошла в ван­ную, ковыляя, как старуха. Там она включила холодную воду и смочила лицо. Тем временем увязавшийся сле­дом Галахад терся о ее ноги и мурлыкал.

Она подняла глаза и посмотрела в зеркало. Лицо было таким же бесцветным, как и стекавшая с него во­да. Под усталыми глазами залегли темные круги, тем­но-русые волосы спутались, черты обострились. Рот ка­зался слишком большим, нос тоже…

Интересно, что в ней нашел Рорк?

Конечно, она могла позвонить ему. В Ирландии уже седьмой час утра, а Рорк – типичный жаворонок. Но даже если бы он не спал, ничего хорошего из этого не вышло бы. Рорк сразу различил бы в ее голосе страх, а ей вовсе не хотелось причинять ему лишние беспокой­ства. Если человеку принадлежит половина мира, он дол­жен иметь возможность совершать деловые поездки, не тревожась за жену. Тем более, что эта поездка была не просто деловой. Рорк улетел хоронить друга и вовсе не нуждался в том, чтобы ему добавляли хлопот.

Хотя они никогда не затрагивали эту тему, Ева зна­ла, что Рорк и так сократил свои поездки до минимума. Он прекрасно понимал, что, когда они спали вместе, кошмары мучили ее не так сильно.

Но ничего подобного до сих пор не случалось. Отец никогда не разговаривал с ней после того, как она уби­вала его. Но Ева не сомневалась, что именно эти слова он произнес бы, если бы остался жив.

Конечно, можно было обратиться к великому пси­хологу доктору Мире – украшению нью-йоркской го­родской полиции… Ева задумалась и отвергла эту идею. Нет, нужно помалкивать. Принять душ, взять кота и подняться в кабинет. Они с Галахадом устроятся в рас­кладном кресле и как-нибудь протянут до конца ночи.

Сны, которые снятся под утро, не так страшны.

«Помнишь, что я тебе говорил?» – снова услышала она голос отца.

«Не помню, – думала Ева, залезая под душ и выво­рачивая краны до отказа. – Не помню. И не хочу».

Душ слегка взбодрил ее. Чтобы чувствовать себя не так одиноко, она облачилась в одну из рубашек Рорка, взяла на руки кота – и тут зазвонил стоявший на тум­бочке телефон.

Рорк! У Евы тут же улучшилось настроение. Она по­терлась щекой о голову Галахада и ответила:

– Даллас слушает…

– Срочное сообщение для лейтенанта Евы Даллас.

Смерть существовала не только в снах.

Была глубокая ночь, но кусок тротуара уже оцепили и огородили ящиками с петунией, которые в обычное время стояли по обе стороны парадной двери.

Ева любила петунии, но сейчас их запах показался ей тяжелым и удушливым.

На тротуаре вниз лицом лежала женщина. Судя по ее позе, а также по луже крови под ней, от этого лица мало что осталось. Ева подняла взгляд на величествен­ную серую башню с полукруглыми балконами и сереб­ряными лентами окон. Пока не удастся определить лич­ность погибшей, едва ли они сумеют определить, отку­да она упала. Иди спрыгнула. Или была сброшена.

Ева была уверена только в одном: полет был очень долгий.

– Возьми отпечатки пальцев и проверь их, – велела она помощнице.

Сержант Пибоди опустилась на корточки и достала стандартный химический набор. «У нее хорошие руки и верный глаз», – подумала Ева.

– Попробуй вычислить время смерти, – сказала она.