Сегодня вечером и всегда

– Особенное место в ритуальной жизни индейцев занимал так называемый солнечный танец. – Она произнесла это тихо и убедительно, как обычно, когда рассказывала о подобных вещах. – Танцующий втыкал себе в грудь стрелы и привязывал их к шесту, вокруг которого исполнял пляску, пел и молился богам, чтобы они ниспослали ему видения. Так продолжалось, пока все стрелы не вырывались из тела. Это было испытание мужества. Воин должен был доказать и себе, и всему племени, что он храбр и вынослив. Таковы были их обычаи.

– Вы это одобряете? – несколько удивленно спросил Джордан.

Кэйси ответила не задумываясь. Видимо, ее не в первый раз спрашивали об этом.

– Но это не мое дело что-то одобрять или порицать. Я исследую. Я наблюдаю. Вы писатель, и, полагаю, у вас может быть другое мнение. Но если вы собираетесь написать об этом, то постарайтесь понять их мотивы.

Отодвинув книги, чтобы не мешали, она уселась на стол.

– Если человек мог вынести такую боль, которую он еще и сам себе причинял, разве мог он не быть бесстрашным в бою? Беспощадным и жестоким к врагам? Главным было, чтобы выжило племя, этому все и подчинялось.

– Да, и тем самым сохранялась культура, – сказал Джордан и кивнул:

– Я понимаю вашу точку зрения.

– Существенной чертой этой культуры были видения и сны. Мужчины, у которых случались особенно яркие сновидения, становились шаманами.

И, повернувшись, она стала рыться в книгах.

– Подождите, где-то здесь есть хорошая иллюстрация. Племя черноногих… Вот бы вспомнить, в какой это книге.

– А вы левша, – заметил он.

– М-м-м? Нет, я одинаково владею обеими руками.

– Это как раз все объясняет, – сказал он сухо.

– Что?

– Все, связанное с вами, – неожиданно. Кэйси рассмеялась. Ее смех, казалось, взволновал его.

– Вы почаще это делайте.

– Что именно?

– Смейтесь. У вас замечательный смех.

Он улыбался, глядя на нее, и улыбка действовала на Кэйси возбуждающе. Уже несколько дней она справлялась, и довольно успешно, с чувствами, рвущимися наружу. Достав сигарету, Кэйси поискала вокруг спички.

– Но если мы будем слишком часто смеяться, ваша матушка станет лагерем у дверей кабинета.

Он смотрел, как она роется в бумагах.

– Но почему же?

– Да перестаньте, Джордан. Она явно считает, что я собираюсь вас соблазнить, а потом улизнуть с половиной вашего состояния. У вас есть чем зажечь сигарету? – раздраженно спросила она.

– А вас не интересует ни то и ни другое?

– Мы с вами деловые партнеры, – ответила она резко, продолжая шарить по столу в поисках спичек. Нервы понемногу начинали гудеть, как провода. – И хотя вы сами по себе очень мне симпатичны, деньги как раз то самое, что свидетельствует против вас.

– Неужели? – Джордан встал и подошел к ней. – Нормальных людей деньги скорее привлекают.

В голосе его звучала досада, Кэйси вздохнула и повернулась к нему. Для них обоих будет лучше поговорить без обиняков.

– Норма, Джордан, вещь весьма относительная. "

– Это слова антрополога.

– У вас глаза темнеют, когда вы сердитесь. Вам это известно? Деньги иметь очень приятно, никто не спорит. Но у них есть свойство искажать реальность.

– Какую реальность?

– Я хочу сказать только одно, – и Кэйси откинулась назад, опершись о стол рукой, – люди с вашими деньгами никогда не видят жизнь такой, как она есть на самом деле, какой является для большинства – для тех, кто каждый день должен думать о хлебе насущном, о бюджете, кредиторах, обо всей этой, знаете ли, тщете земной. Вы избавлены от подобных забот настолько, что едва ли вообще помните о таких вещах.

– И, по-вашему, это недостаток?

– Нет, этого я не говорила.

– Не ваше дело одобрять или осуждать? Кэйси сдула с лица волосы, лезущие в глаза. Как это ее угораздило впутаться в такой разговор?

– Оставим в покое мои проблемы. А сами вы разве не считаете, что деньги легко изолируют от повседневных забот, а заодно и простых человеческих чувств?

– Ладно, хватит, – сказал он и вдруг с силой притянул ее к себе. – Давайте-ка проверим вашу теорию изоляции, в особенности от, как это вы там выразились, «простых человеческих чувств».

И он приник к ее рту. То не был поцелуй, которого она могла ожидать. То был голодный поцелуй собственника, и он требовал немедленного и такого же безудержного ответа. Мгновение она пыталась сопротивляться. Ее рассудок восставал самым решительным образом. Но по телу пробежала горячая волна. Она услышала свой стон и крепче прижалась к Джордану.

В том, как он завладел ее ртом, было что-то дикое, необузданное. В поцелуе не было ни следа нежности. Он настойчиво требовал ответа, он упивался своей властью и желал большего. И Кэйси сдалась. Предательская слабость, охватившая ее, не оставляла ей выбора.

Он слегка отодвинулся, и она тоже отпрянула, стараясь овладеть собой.

– Нет.

Он снова крепко ее обнял.

– Я еще не нацеловался.

И опять он неистовствовал и владел ею. Он буквально вырывал у нее то, что она еще не готова была отдать. Кэйси снова пыталась вырваться из его объятий, но, не справившись с собой, уже обнимала его и хотела, чтобы поцелуй никогда не кончался.

Он грубо сжал ее грудь. Пальцы у него были длинные, тонкие, и ей показалось, что кожу обожгло. Это было больше чем удовольствие, больше чем страсть. Их она чувствовала и прежде. Было во всем этом нечто такое, чего она еще никогда не испытывала. Новое ощущение пугало ее, заставляло болезненно вздрагивать и отвечать ему со все большим пылом. А потом, когда она ощутила, что сейчас начнется настоящее безумие, он ее отпустил.

Кэйси смотрела на Джордана во все глаза. Кровь стучала в ушах, бушевала в теле. Она все еще дрожала, все еще ощущала жар его неистовства на своих губах.

– В первый раз вижу, что ты потеряла дар речи, – проговорил Джордан. Его пальцы поглаживали, ласкали ее шею, и Кэйси ощутила прилив желания с новой силой.

– Вы меня просто удивили.

Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг. Да, обо всем этом она еще подумает, но сейчас не время. Сейчас надо снова обрести равновесие.

А он внимательно за ней наблюдал. Ему нравилось, что он нарушил ее ироничное спокойствие. Но и сам он был возбужден не меньше. Он даже не подозревал о том, как сильно ее хочет, пока не прикоснулся к ней.

– Я это введу в обыкновение – удивлять тебя.

Она обернулась и опять взглянула на него в упор.

– Меня не так-то легко удивить, и в мои планы не входит интрижка с вами, Джордан.

– Ну что ж, от этого все будет только интереснее, потому что я как раз рассчитываю на нечто подобное.

«Я ошиблась в своих предположениях, – подумала Кэйси. – Он вовсе не так уж связан условностями. Под светским лоском скрывается нечто непреклонное и жесткое. Надо вести себя поосторожнее». Она заставила свой голос звучать спокойно:

– Кажется, я собиралась показать вам удачную иллюстрацию?

Но он вырвал книгу у нее из рук и захлопнул ее.

– Сначала о главном. Как насчет того, чтобы завтра взять день отдыха и отправиться в плавание?

– В плавание? – осторожно переспросила она, – только вдвоем, вы и я?

– Да, именно это я и имею в виду. Обещание свободы после нескольких дней заточения в душном доме – возможность быть с ним подальше от работы – была соблазнительна. Слишком соблазнительна. Она покачала головой:

– Не думаю, что это будет разумно.

– Но ты мне не кажешься женщиной, которая всегда поступает разумно.

Его рука скользнула вдоль ее щеки.

– Однако на этот раз я поступлю именно так, в виде исключения. Я действительно не хочу, чтобы вы мной увлеклись.

Но пульс ее зачастил как сумасшедший, не соглашаясь с таким решением.

Джордан нежно поцеловал ее в висок.

– Пойдем со мной, Кэйси. Я ужасно хочу вырваться из этой комнаты, прочь от всех этих книг.

«Ну, может быть, только один раз», – подумала она.