Прыжок над бездной

– Когда выступать? – спросил Иван, вспыхнув от княжеской похвалы.

– Сегодня в полночь и пойдете, время не терпит, – сказал князь. – До хода подземного сам провожу вас.

Незадолго до полуночи они, крадучись, явились в княжеские покои. Князь, миновав просторные конюшни, привел их в помещение, где хранилась конская сбруя. Сдвинув в сторону хомуты да седла, он обнажил в полу прямоугольный дощатый люк. Не без труда приподняли его за заржавленное кольцо. Из черного провала повеяло сырым, застоявшимся воздухом.

Иван, Аникей и Андрей загодя придумали для себя одежду, чтобы поспособнее в ней было задание выполнять. Правда, кроме крестьянских свиток, порядком потрепанных, особого выбора не было. Зато тесаки да ножи Аникей наточил на славу, и каждый бережно спрятал их в складках одежды: враг, ежели попадется, не должен был обнаружить, что они вооружены.

– Шуму не поднимайте – дело делайте, – сказал на прощанье князь, держа в руках зажженную свечку. – Да постарайтесь возвернуться… хоть кто-нибудь. Ну, с Богом! – заключил он и протянул Крашенинникову свечу.

Дубовая лестница, которая вела вниз, основательно подгнила. Когда Андрей, спускавшийся последним, ступил на влажную, осклизлую землю, люк сверху захлопнулся.

Кромешная тьма разгонялась только слабым, подрагивающим язычком свечи. В первое мгновение Андрею показалось, что он задохнется, однако вскоре притерпелся.

Иван двинулся вперед, словно ходил здесь не один десяток раз. Но и то сказать – идя подземным ходом, с пути не собьешься.

Через некоторое время ход начал сужаться, так что местами приходилось пробираться ползком. В одном месте земля обвалилась, и они руками прорыли себе проход.

Шли молча, изредка обмениваясь короткими репликами.

– Вода! – сказал Крашенинников и, остановившись, опустил пониже заметно подтаявший огарок свечи: у ног его застыла лужа. Вода в ней казалась черной. Капля за каплей струились по стене и, отрываясь, падали вниз.

– Речка, наверное, сверху, – высказал предположение Аникей.

Андрей вздохнул:

– Измажемся как черти.

– Тем лучше. Ворог не распознает, – заметил Иван.

Подземный ход пополз кверху, сначала полого, потом все круче и круче. Больше всех устал Андрей. Он тяжело и хрипло дышал, при каждом шаге задевал влажные, рыхлые стенки и больше всего на свете мечтал о глотке свежего воздуха.

Идущий впереди Крашенинников внезапно замедлил шаг, затем и вовсе остановился, так что Аникей и Андрей едва не ткнулись ему в спину.

Иван осторожными движениями начал подрезать землю. Возился он довольно долго, пока наконец тесак его не уперся в пустоту. В образовавшееся отверстие хлынул свежий воздух. Иван расширил ход до того, чтобы в него можно было пролезть бочком. Маленький отряд выбрался наружу, после чего они тщательно заложили лаз и заровняли его дерном, который вырезали теми же тесаками.

– Хоть рядом пройдет – не узнает никто, – заметил Аникей, любуясь добротной работой.

– Если только не выследят нас, – хмуро добавил Крашенинников. – Вот кривая липа рядом, запоминайте… Ежели кому одному суждено возвратиться.

Лаз вывел их на берег реки. Местность была знакомой – именно здесь они летом постигали ратную науку, и никому тогда в голову не могло прийти, что в этом чахлом ивняке начинается потайной ход в крепость…

Стояло новолуние, и узкий серп луны давал мало света. Они прислушались, кругом было тихо, лишь изредка плескалась речная волна.

Быстро спустились к воде, разделись, каждый связал одежду в узелок.

– Плывите потише, – сказал Крашенинников и первым вошел в реку.

Вода была ледяной, Андрея едва не скрутила судорога. Он припомнил летние занятия и несколько раз, чуть не хлебнув воды, вдохнул полной грудью, чтобы успокоить дыхание, потом с силой потер занемевшее место. Судорога отпустила, и он поплыл дальше, держа над самой поверхностью воды узелок с одеждой, чтобы не замочить его.

Воды в реке после осенних обложных дождей сильно прибыло, течение, особенно в середине русла, было стремительным. Замешкавшегося Андрея отнесло вниз. Ступив на берег, он наскоро оделся и подошел к товарищам, которые уже поджидали его.

Двинулись вдоль дороги, по пожухлой, мокрой осенней траве. Было холодно, моросил нудный дождь.

Послышался отдаленный шум. Иван припал ухом к дороге.

– Конный отряд, – сообщил он. Потом еще послушал и добавил: – Всадников с полдюжины. Ложись!

Они залегли за кустарником у дороги.

– Изничтожим их, – шепотом предложил Андрей. – Коней захватим, сподручнее будет передвигаться.

Багров напомнил:

– Их шестеро.

– Ну и что! Всего по два на брата! – горячо зашептал Андрей. – Сдернем по одному, на коней вскочим, а с остальными запросто расправимся. Не ждут ведь нападения поляки!

– Пожалуй, и справимся, – вступил в разговор Крашенинников, – но шуму зададим, а он нам ни к чему.

Неторопливый перестук копыт постепенно приближался.

Когда всадники оказались совсем рядом, Андрей не без удивления, смешанного с невольным восхищением, насчитал их ровно шесть. То, как Крашенинников определил по стуку копыт количество всадников, показалось ему чем-то сверхъестественным.

– Руки чешутся, – прошептал Андрей, когда звуки затихли.

– Успеешь еще врага бить, – положил ему руку на плечо Аникей.

Теперь пошли быстрей, широким походным шагом, так, как ходили в учебные походы. Ходьбой и отогрелись немного.

Начало светать. На далеком востоке среди обложных облаков наметилась узкая, бескровно светлая полоска.

– А может, и зря мы поляков-то упустили, – вздохнул Андрей. – Взяли бы языка, от него все и выведали.

– Первый попавшийся вряд ли все знает, – возразил Крашенинников. – Нам нужно действовать наверняка.

День они переждали в чахлом лесочке – Андрей замерз отчаянно – и только к вечеру двинулись снова, стараясь не удаляться от дороги.

Едва оставили позади хутор, покинутый жителями, как в его сторону прогрохотала доверху груженная телега. Поклажа ее – массивный стол, добротные лавки, несколько крест-накрест перевязанных тюков – заинтересовала Ивана, он велел вернуться к хутору и организовать за ним наблюдение. Телега остановилась, солдаты принялись перетаскивать добро в дом. Вскоре из распахнутой настежь двери прямо в грязь полетела бедная утварь, принадлежавшая, видимо, прежним хозяевам, – горшки, ухваты и прочий немудрящий крестьянский скарб.

– Что-то готовят, – сказал Багров.

Чуть позже подошли к хутору и солдаты. Хорошо спрятавшиеся русичи видели, как они захлопотали по двору. Некоторые наскоро принялись сооружать коновязь.

– На хутор нам нужно проникнуть, – тихонько произнес Крашенинников. – Пока охрану вокруг не выставили.

Андрей почувствовал, как заколотилось его сердце.

– А выставят – как обратно пробираться будем? – спросил Аникей.

– О том после подумаем. Вон сараюшка, – кивком указал Иван. – Туда и спрячемся пока, а там видно будет. Другого хода нет у нас.

Жутко любопытно было Андрею узнать, что задумал Крашенинников, однако спросить он не решился, да и времени на то не было. По-пластунски, а где и короткими перебежками, если позволял кустарник, они двинулись к сараю. Дождались, когда солдаты, закончив коновязь, пошли в избу, и шмыгнули в чуть приоткрытую дверь.

В углу лежала большая куча соломы, и они зарылись в нее. Со двора доносились резкие, простуженные голоса. Изредка долетала русская речь. По стуку копыт было слышно, как во двор въехало несколько верховых.

– Думаю, други, поляки на хуторе совет держать собираются, – сказал негромко Крашенинников. – Послушать бы, о чем они будут толковать, – и, почитай, полдела сделано!

Сквозь просветы в соломе они видели, как в сарай вошел поляк. Андрею бросился в глаза шрам, тянущийся через всю его щеку.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – на ломаном русском языке крикнул он. Оглядев сарай и не дождавшись ответа, несколько раз ткнул саблей в солому. Андрей почувствовал, как совсем рядом прошло смертоносное лезвие.