Приговоренные к безумию

Потом она связалась с Надин Ферст.

– Прежде чем бросаться на меня, сначала вы­слушай, – сразу заговорила Надин. – Мне переда­ли этот бюллетень за тридцать секунд до эфира. У меня не было времени даже отредактировать текст. Я бы не могла предупредить тебя, даже если бы захотела.

– Кто передал тебе это?

– Ты прекрасно знаешь, что я не имею права раскрывать источник. А в данном случае и не могу. Бюллетень передал мне режиссер, а его источ­ник я не знаю. Вернее, источники, – поправилась она. – У него их было, безусловно, не меньше двух, иначе он не стал бы так рисковать. Мне известно лишь то, что какая-то важная шишка сообщила ему эти сведения с условием, что я выйду с ними в эфир. Он согласился – и вот результат.

– От него потребовали, чтобы в эфир вышла именно ты?

– Да.

– Ловко! – усмехнулась Ева.

– От тебя требуется срочное заявление. Какими ты располагаешь доказательствами, связывающими мэра Пичтри с деятельностью «Искателей Чистоты»?

– Без комментариев, Надин.

– Дерьмо полетит в лицо не только Пичтри, но и твоему департаменту, – предупредила Надин. – Рейтинг популярности мэра до сих пор составлял пятьдесят три процента, а многие его сторонники обладают большими деньгами и солидным влияни­ем. В то же время противники жаждут линчевать его, и используют тебя в качестве веревки.

– Без комментариев. Любопытно, на кого ты ставишь – на сторонников или на линчевателей?

– Пичтри уйдет в отставку. Иного выхода нет. Даже если не станут известны подробности этой сексуальной оргии, его забросают грязью за измену жене и отношения с Грином.

– Надеюсь, наш разговор не подлежит оглаше­нию?

– Ну, разумеется. За кого ты меня принима­ешь?!

– Что, если одной изменой дело не кончится? Если тут не обошлось без сексуальных извращений?

– Господи, ты меня убиваешь! Если дело обсто­ит так, с его политической карьерой покончено – во всяком случае, на определенный период. Конеч­но, обвинить мэра в убийстве будет труднее, если только ты не застукала его со свежей кровью на ру­ках. Впрочем, людская память коротка и избира­тельна. Они могут запомнить то хорошее, что сделал Пичтри, а не то, что он поскользнулся на сексуаль­ной почве. Если так, то через несколько лет он снова сможет баллотироваться и, возможно, побе­дит.

– Это меня уже не касается, – заявила Ева. – Пока.

– Даллас…

Но Ева отключила связь.

– Вы очень ловко тянете за ниточку, лейте­нант, – сказал Рорк. – Я начинаю видеть форму всего клубка.

– Давай посмотрим, как он будет разматывать­ся. Поезжай прямо в гараж, и если по дороге задавишь несколько репортеров, это зачтется в твою пользу.

Через пятнадцать минут Ева уже сидела перед Дьюксом и командой его адвокатов. Она привела с собой Пибоди, дабы позлить Дьюкса тем, что его допрашивают две женщины.

Включив запись, Ева откинулась на спинку стула.

– Давайте начнем.

– Лейтенант Даллас, – обратился к ней Снайдер, широкоплечий мужчина с квадратным подбо­родком, возглавляющий группу адвокатов. – Мис­тер Дьюкс предпочитает, чтобы все вопросы и отве­ты передавались через меня или одного из моих коллег. Это его право. Он не желает вести перегово­ры с вами непосредственно.

– Нет проблем. Сообщите вашему клиенту, что, согласно ордеру, компьютеры и центры связи в его нью-йоркском доме и портативное оборудование в доме в Олбени конфискованы. Техники из поли­цейского департамента извлекли содержащиеся в них данные и тексты электронной почты. Упомяну­тых данных и текстов достаточно, чтобы упрятать вашего клиента за решетку до конца дней. – Ева произносила этот монолог, улыбаясь и глядя на Дьюкса. – Можете также передать вашему клиенту, что меня это несказанно радует. Я даже танцевала по дороге в Управление. Верно, Пибоди?

– Вы неплохо станцевали, лейтенант.

– Ваш сарказм занесен в протокол, – предупре­дил Снайдер.

– Ради бога.

– Если, как вы заявляете, у вас имеются неопро­вержимые доказательства вины моего клиента, то я не понимаю, почему вы тратите время на этот до­прос.

– В основном чтобы позлорадствовать, – ус­мехнулась Ева. – А также, хотя мне противно это делать, я обязана дать этому мерзавцу… прошу про­щения, вашему клиенту, возможность проявить рас­каяние и готовность сотрудничать с полицией в такой степени, чтобы это учитывалось при вынесе­нии приговора. Как у вас с математикой, ребята? Восемь убийств первой степени, и среди жертв один коп. Этого достаточно для пожизненного срока в исправительном учреждении без права условного освобождения.

Снайдер развел руками:

– Это голословное утверждение, лейтенант. Вы не в состоянии повесить на моего клиента убийства первой степени и тем более гибель полицейского. Более того, у вас нет прямых улик, связывающих Доналда Дьюкса с деятельностью предполагаемой организации.

– Либо вы погрязли в этом так же, как ваш кли­ент, либо он не доверился вам полностью. Как ду­маешь, Пибоди?

– Я думаю, мы должны оправдать мистера Снайдера за недостатком улик. По-моему, Дьюкс чересчур уверен в собственной важности, чтобы считать себя обязанным полностью доверяться своему адвокату. Он слишком любит командовать.

– А вы думаете, будто ваша униформа делает вас кем-то, – сквозь зубы процедил Дьюкс.

– Да, – кивнула Пибоди. – Униформа делает меня копом – тем, кто поклялся защищать людей от таких, как вы. – Она наклонилась к нему, опершись ладонями на стол. – И благодаря этой униформе мне пришлось ходить по пролитой вами крови.

Снайдер вскочил со стула.

– Не обращайтесь непосредственно к моему клиенту!

Пибоди повернулась к нему:

– Ваш клиент сам обратился ко мне, и это за­фиксировано в записи. Если он это сделал, то я имею право ответить.

– Ну-ну! – Ева хлопнула в ладоши и жестом ве­лела обоим сесть, словно учительница в классе. – Не будем позволять нашему темпераменту брать верх над хорошими манерами. Если мы оправдыва­ем Снайдера за неимением доказательств, значит, нам следует информировать его о доказательствах, имеющихся в нашем распоряжении.

– А может быть, сразу отправить их к прокуро­ру? Пускай он с ними разбирается.

– Это слишком жестоко, Пибоди.

– Если вы обе думаете, что сможете играть со мной в доброго и злого следователя… – начал Снайдер.

– На это не рассчитывайте, – перебила его Ева. – К вашему сведению, я всегда была злым сле­дователем.

– Сука! – пробормотал Дьюкс.

– Как видите, вашему клиенту это известно. В ответ на ваше замечание, Дон, скажу вам, что вы многого не знаете. Мы идентифицировали ваш вирус, смоделировали его и отследили источник – компьютер в вашей мастерской, ваши отпечатки пальцев, ваш голос, ваш персональный код. Вы не думали, что нам это удастся, верно? – Теперь Ева наклонилась вперед: – У меня есть пара техников, по сравнению с которыми вы просто новичок-хакер.

– Чепуха!

– 8 июля 2002 года в четырнадцать часов вы от­правили с вашего компьютера инфицированное электронное письмо Луи К. Когберну, а в тот же день в двадцать три четырнадцать – такое же пись­мо Чедвику Фицхью.

Глядя в упор на Дьюкса, Ева прочитала наизусть тексты писем. Недоверие на его лице сменилось гневом. Это ей и было нужно.

– Те, кто затевал это, знали, что мы повесим все на вас. Для них вы не генерал, Дон, и даже не сол­дат, а просто жертвенный агнец.

– А вы всего лишь баба, пытающаяся сойти за мужчину!

– Я хочу проконсультироваться с моим клиентом наедине, – прервал их перепалку Снайдер. – До тех пор я требую прекратить допрос.

– Вы убили этих людей, не так ли? – настаивала Ева.

– Мы казнили их! – рявкнул Дьюкс и взмахнул рукой, едва не сбросив со стула Снайдера, который снова попытался вмешаться. – Заткнитесь, Снай­дер! От вас, как и от нее, только один вред. За день­ги вы готовы защищать самого сатану! Вы помогаете засорять город. Мне вы не нужны. Мне никто не нужен.

– Вы отказываетесь от услуг адвокатов, мистер Дьюкс? – спросила Ева.