Страница 8 из 9
Изначальное добро
Изначальное добро подобно цветочной композиции, в которой есть собственный контраст и собственная целостность.
Она совершенно гармонична, одновременно манящая и бесстрашная. Нет никакого предварительного обдумывания; она просто возникает на месте – изначальное добро.
Солнце Великого Востока представляет идею пробуждённости, а также понятия энергии, светоносности и блеска. В сущности, это отражает то основное состояние ума, которое должно быть у художника. У него должно быть такое видение и такое состояние бытия; иначе возникнет множество проблем и трудностей. Вначале видение Солнце Великого Востока очень «чёрно-белое».
Когда солнце светит, это белое; когда не светит, это чёрное. Необходимо избавиться от мыслей о том, что можно позволить себе расслабиться, что, дескать, есть возможность того, что нечто может родиться просто из нашего переживания. Несомненно, в видении Солнца Великого Востока есть место и для открытости ума, поскольку по сути это состояние сознания, в которое включены и пробуждённость, и просветление, и открытость. Но для подобной непредвзятости необходимо открыть свои глаза гораздо шире, а не просто бросать мельком взгляды, смотря на всё через полуприкрытые веки.
Это очень важный момент: если у тебя совершенно открытый ум и открытые глаза, ты можешь проводить всё более тонкие различия и оценивать ситуацию соответственно. Ты способен каким-то вещам сказать «нет», а каким-то – «да». В сущности, ты можешь ещё больше раскрыться, представляя себя и действуя по ситуации. Тогда до тех пор, пока ты знаешь их опасности и достоинства, ты можешь включать сюда и сомнительные моменты. Поэтому для художника очень важно иметь такой «первый ум», или «художественный ум», который с точки зрения Солнца Великого Востока пробуждён, а не пребывает в полудрёме. Если ты пробуждён и присутствуешь, тогда можно жонглировать окружением. Это фундаментальная здравость и открытость.
Познав видение Солнца Великого Востока с полностью пробуждённой точки зрения, мы можем развивать неагрессивность. Обычно мы стараемся воспользоваться нашим миром – подоить его или зарезать на мясо. К своему миру у нас в точности то же отношение, что и к коровам. Мы отнимаем у них телят и доим матерей, чтобы сделать масло и сыр – если они смогут давать достаточно молока. А если они ничего не производят, или даже если нам просто кажется, что скоро они будут уже ни на что не годны, мы пускаем их под нож и съедаем. Это выражение агрессии, то есть наше видение мира по версии заходящего солнца – а также видение своего искусства. Если работа над произведением искусства доставляет нам удовольствие и приносит результаты, мы продолжаем; но если нет, мы бросаем всё и начинаем заниматься чем-то совершенно иным. Итак, неа-грессивность очень важна.
Что делает нас слепыми? Агрессия делает нас слепыми, и потому мы не способны творить визуальную Дхарму. Что делает нас глухими? Агрессия порождает глухоту, следовательно, невозможно творить звуковую Дхарму. И из-за агрессии дхармическое касание, дхармический запах, дхармический вкус тоже невозможны. Используя американское выражение, «когда ты напряжён, ты агрессивен». Мы настолько неудовлетворены собой, своим миром и работой, что нам начинает казаться, будто всё это и выеденного яйца не стоит. Или как минимум мы чувствуем, что некоторые вещи никчёмны, а другие, может, и имеют некоторую ценность. Мы принимаем всё так близко к сердцу и уделяем происходящему столько внимания, что когда в нашей жизни происходят неприятности, мы становимся агрессивными и напряжёнными. В целом можно с уверенностью сказать, что агрессия делает нас слепыми и глухими, и поэтому мы не можем создать произведение искусства, не говоря уже о чём-либо ещё. Мы не можем управлять своей жизнью. Агрессия делает нас глухонемыми, мы становимся, как овощи. Агрессия может создать так называемое «выдающееся произведение искусства», но искусство, созданное таким образом, загрязняет наш мир, а не создаёт что-то свежее и здоровое.
Назначение дхармического искусства – постараться преодолеть агрессию. Согласно буддийской традиции ваджраяны, если твой ум полон агрессии, ты не можешь правильно функционировать. С другой стороны, если твой ум заполнен страстью, некоторые возможности есть. В сущности, талант художника определённым образом связан с уровнем страсти, или повышенным интересом к интригующим качествам явлений. Любопытство является полной противоположностью агрессии. Ты испытываешь любопытство, когда есть желание исследовать каждый закуток и открыть каждую возможность ситуации. Ты так увлечён тем, что испытал, видел и слышал, что начинаешь забывать о своей агрессии. Твой ум тотчас же становится расслабленным и непринуждённым, соблазнённый ещё большей страстью.
Находясь в состоянии страсти, начинаешь любить мир, тебя начинают привлекать определённые вещи – и это хорошо. Конечно же, такая притягательность влечёт за собой и собственнические чувства, а также некоторое чувство своей территории, появляющееся позже. Но прямая, чистая страсть – безо льда, без воды и содовой – это хорошо. Её можно пить; это также и пища; ею можно питаться. Совершенно замечательно, что у нас есть страсть, что мы не состоим из одной лишь агрессии. Это некая благодать, которая у нас есть, и это великолепно. Мы должны быть благодарны видению Солнца Великого Востока. Без страсти ничего нельзя испытать; не с чем работать. Агрессия вызывает неприятные чувства: либо мы чувствуем свою абсолютную правоту, что правы лишь мы одни, или же нас бесит, что кто-то на нас давит и уничтожает нас. Довольно жалкое зрелище. Агрессия не даёт нам увидеть изначальное добро.
Изначальное добро подобно цветочной композиции, в которой есть собственный контраст и собственная целостность. Она совершенно гармонична, одновременно манящая и бесстрашная. Такая цветочная композиция – продукт изначального добра, если можно так сказать. Она целостна. Нет никакого предварительного обдумывания; она просто возникает на месте – изначальное добро. Например, сегодня я поднялся в горы, чтобы собрать веточек, и там было вот это деревце, прямо просилось в руки. Увидев его, я сказал: «А! Вот это подойдёт!» Нам немного пришлось потрудиться, чтобы перевезти его, но такая взаимосвязь вещей – это тоже выражение изначального добра. Изначальное добро сочетает качества неба, земли и человека: изначальное добро неба, изначальное добро людей и изначальное добро земли – всё одновременно. Изначальное добро включает в себя щедрость и храбрость. И ещё есть некое понятие полноты вещей. Это как принцип мандалы, где каждый элемент работает вместе с другими элементами, и именно поэтому всё так хорошо держится. И мы начинаем чувствовать это сами, чувствовать, что в нас есть изначальное добро. И потому мы не боимся своего мира, он не вгоняет нас в тоску. Нам очень хорошо.
Мы довольны теми произведениями искусства, которые мы создаём, и у нас начинают появляться ещё идеи. Иногда люди пытаются выдавить из себя новые идеи, как будто у них запор, они сидят на унитазе, изредка поглядывают на бумагу, надеясь, что из них что-нибудь да вылезет. Когда такое делают художники, результат получается очень скромный и техничный. Они всегда полагаются на технику и тщатся что-то из этого создать – но в целом работа им не очень нравится. Мы же говорим о совершенно противоположном. Это не то чтобы безудержный понос, но всё же есть некий свободный поток, и ты уверен, что по-настоящему генерируешь идеи. Поначалу идей у тебя может и не быть, но на полпути кое-что уже может появиться. Если на полпути у тебя идей всё ещё нет, или тебе кажется, что они вообще иссякли, тогда передохни немного – так, словно ты сдался. И тогда в твоём уме восходит Солнце Великого Востока. Это не просто идея – это что-то, что действительно происходит в потоке твоего сознания.