Невеста авантюриста

Лина повернулась и неверным шагом направилась к комнате, которую делили Кэтти и Мириам. Девушки лежали на кровати и весело смеялись, перебирая и разглядывая коллекцию украшений Мириам. Как только Лина вошла, они подняли на нее глаза, и их улыбки тотчас замерли, едва они увидели ее побледневшее лицо.

– Что случилось, Лина, дорогая? – Кэтти ловко соскочила с кровати, и ее кудри, выкрашенные в ярко-рыжий цвет, подпрыгнули, словно пружинки.

– Мистер Мейкпис продал меня сэру Хамфри Толхерсту. – Лина услышала свой голос как будто со стороны. Он звучал так ровно и безучастно, что она едва узнала его. – Скажите мне, что нужно делать, чтобы как можно скорее покончить с этим? Пожалуйста, очень прошу вас, скажите!

Глава 1

Дрейкотт-Парк, северное побережье графства Норфолк, 24 апреля 1815 г.

– Он едет! – Джонни, молодой паренек, чистильщик обуви, спотыкаясь, вбежал в переднюю дверь. Рубашка его выбилась из брюк, а лицо раскраснелось оттого, что он во весь опор бежал со своего места у бельведера на вершине холма Флагштафф. Он взбирался сюда каждый день с тех пор, как прибыло известие о том, что наследник недавно почившего лорда Дрейкотта направляется к ним из Лондона.

Лина оставила рукоделие и вышла в зал. Тримбл, дворецкий, то и дело, щелкая пальцами, отправлял лакеев, чтобы они как можно скорее созвали всю остальную прислугу.

Последние четыре дня, что прошли с похорон лорда Дрейкотта, Лина никак не могла прийти в себя. Когда она сбежала из дома сэра Хамфри Толхерста, объятая ужасом, в полном отчаянии и преследуемая законом, тетушка отправила ее к своему старому другу, который жил в сельской местности, в полном уединении. Тетя Клара верила, что племянница будет там в безопасности. Но вот теперь ее престарелого защитника и покровителя не стало.

Лина расправила подол черного платья и постаралась успокоиться. Настал конец ее жизни в безопасном убежище. После побега из Лондона за ее голову была назначена награда, и ее повсюду разыскивали за кражу, которой она не совершала. Наследник направлялся сюда, чтобы завладеть тем, что принадлежало ему, и, без сомнения, чтобы избавиться от бесполезных нахлебников в своем доме. И что же будет с ней теперь?

– Где экипажи? Сколько их? – требовательно спрашивал дворецкий.

– Экипажей нет вовсе, мистер Тримбл, сэр. Только двое наездников и одна вьючная лошадь, сэр. Я видел, как они вошли в ворота на Кромер-Роуд. Они продвигаются медленно, а их лошади выглядят усталыми, сэр. Они прибудут не так скоро.

Стоит поторопиться. Собрать вещи и бежать! Но куда?..

Тетушка Клара, с побелевшими губами, бледным, изнуренным от мучительной болезни лицом, с усилием приподнялась на подушках, когда Лина не выдержала и разрыдалась, рассказывая свою историю.

– Он не обижал тебя? – прошептала она, и обе женщины украдкой взглянули на дверь. Безжалостный наемник Мейкписа мог вернуться в любую минуту. – Клянусь, Мейкписа это чрезвычайно расстроит.

– Нет, Толхерст не тронул меня и пальцем. – Это было единственным облегчением во всем этом кошмаре. – Он заставил меня раздеться, а сам наблюдал за мной. Затем он снял одежду с себя. – Лина на мгновение замолчала, с отвращением вспоминая обвисшие складки на его теле, дряблую кожу, испещренную старческими пигментными пятнами, и эту ужасающую часть тела, ниже живота. – И стал приближаться ко мне… А затем он шумно вздохнул, точно стараясь набрать побольше воздуха, глаза его выкатились из орбит, лицо покраснело, и он рухнул на пол. Я позвала на помощь, торопливо оделась и…

– Он был мертв? Ты уверена?

– О да! – Лина не сумела заставить себя прикоснуться к нему, но могла сказать совершенно точно, что он был мертв. Она в ужасе смотрела на его остекленевшие глаза, пытаясь справиться с лентами и подвязками. – А затем все они вошли в комнату – камердинер, дворецкий и младший сын, Реджинальд Толхерст. Мистер Толхерст опустился перед отцом на колени и пытался нащупать пульс. Потом он послал камердинера за доктором и велел дворецкому запереть меня в библиотеке. Он сказал, что пропал перстень с сапифром, принадлежавший его отцу.

– Сапфир Толхерста? Бог мой! – Тетушка не отрывала от нее глаз. – Неужели его не было на его руке, когда ты…

– Я не знаю! – Голос Лины задрожал, перешел на высокие ноты, и она едва успела остановить себя, пока он не превратился в крик. – Я не разглядывала его колец.

– Я слышала их разговор снаружи. Они говорили, что перстня не было ни в комнате, ни в сейфе, ни в шкатулке для драгоценностей. Дворецкий сказал, что перстень был на пальце сэра Хамфри, когда я приехала. Мистер Толхерст отправил лакея на Боу-стрит, в Главный магистрат. – Она была так взволнована, что говорила бессвязно и, казалось, не в состоянии остановиться. – Он сказал, что меня арестуют за кражу, что я, должно быть, выбросила перстень в окно своему сообщнику, который ждал там. Он сказал, что меня повесят как воровку и шлюху. – Она закрыла глаза и попыталась успокоиться. Ее тетушка больна, нужно было помнить об этом. Но ей было некуда больше пойти, никто на всем свете не помог бы ей, кроме нее. – Я выбралась в окно библиотеки и сбежала, – закончила рассказ Лина. – Я не знала, что еще сделать.

– Тебе нужно покинуть Лондон и не появляться здесь до тех пор, пока не будет выяснена вся правда, – решительно сказала тетя Клара. – Я отправлю тебя к Саймону Эшли, лорду Дрейкотту, в Норфолк. Он непременно примет тебя.

– Но если я пойду в магистрат с адвокатом, – сказала Лина, – быть может, тогда мне поверят? А если я сбегу…

– Ты живешь в борделе. Никто не поверит, что ты невиновна, и, когда тебя поймают, никто даже не попытается выяснить правду, – сказала тетушка, и в голосе ее слышалась вся бесконечная горечь от многолетнего несправедливого общения с законом. – Знаменитый сапфир Толхерста стоит не одну тысячу. Ты читала о той служанке, которую повесили две недели назад за кражу серебряной ложки? Через несколько дней после казни ложку нашли там, где хозяйка ее и потеряла, – за спинкой дивана. Если не поверили даже этой девушке, с хорошей репутацией и мягким нравом, то тебе не поверят и подавно. Помоги мне подняться.

– Но, тетушка…

– Поторопись, Лина. – Тетя Клара откинула одеяло и нетвердым шагом направилась к письменному столу. – Надень простое дорожное платье. Собери все самое необходимое и поспеши!..

– Мы не можем терять ни минуты, – торопил Тримбл.

Лина на мгновение зажмурилась. Все это происходило в настоящем, и нужно было сосредоточиться не на прошлом, а на опасности, что угрожала ей сейчас. Прислуга выстроилась под строгим взором дворецкого. Миссис Бишоп, повариха, возглавляла ряд служанок, а лакеи и мальчик-слуга выстроились по другую сторону от Тримбла. Прислуги в доме было немного – всего десять человек, но эксцентричному барону девяноста лет, ведущему затворнический образ жизни, большего и не требовалось. А где же встать ей, несчастной белой вороне?

– Мисс Хаддон? – Тримбл жестом велел ей выйти вперед. Использовать вымышленное имя было неудобно, но произносить настоящее – небезопасно. Представителям закона было известно ее подлинное имя.

Тримбл выглядел весьма напряженным. Лина улыбнулась, пытаясь хоть как-то ободрить и его, и себя саму. Прошло несколько дней с тех пор, как ее покровитель, почитатель первосортного коньяка, лобстеров и сигар, во сне отошел в мир иной. Все это время служащие его дома обращались с ней как с временной главой имения – гостьей дома лорда Дрейкотта, которая нуждалась в крыше над головой в связи с болезнью тетушки. Теперь же она заняла свое место и ожидала нового хозяина с внутренним трепетом и напускным спокойствием. Во что бы то ни стало ей нужно было убедить этого человека позволить ей остаться в этом доме, не объясняя, для чего и почему она здесь.

Наконец на подъезде к дому послышался стук копыт. Лина увидела вороную вьючную лошадь, затем показался всадник на серой лошади. Длинный плащ землистого цвета, высокие сапоги из мягкой кожи без шпор, волосы цвета красного дерева блестели из-под широкополой шляпы. Он спешился, легким прыжком покинув седло. Лина отметила, как непринужденны и грациозны были движения этого человека. С парадного крыльца послышались мужские голоса. Дворецкий распахнул двери. Новый лорд Дрейкотт прибыл.