Страница 75 из 79
— Ваша очередь, господин Костдуа, — объявляет Александр, раскрывая чистую салфетку.
Налоговый инспектор опускается в кресло вместо Бертона, который оправляет перед зеркалом складки мундира.
— Вы знаете, — говорит Бертон, очевидно, продолжая свою мысль, — в отрядах маки действовали американцы.
— Впервые слышу, — удивляется Лажони, — где же это?
— Одна группа спустилась на парашютах в нашем районе. Сегодня Распиньяк устраивает в их честь прием в замке.
— Ну а на кой черт они к нам пожаловали? — спрашивает Пейроль.
— Производили разведку. Они прибыли сюда, чтобы вместе с другими нанести немцам решительный удар, но им не представилось случая действовать.
Никто из присутствующих не поддерживает разговора на эту тему, и Булен снова возвращается к митингу.
— А наш мэр неплохо провел митинг.
— Он умеет это делать, — соглашается Лажони.
Инспектор Костдуа, с намыленным лицом, готов уже вставить свою реплику, но Александр, поднимая бритву, бесцеремонно поворачивает ему голову.
— Все-таки это было превосходно, — говорит Мерло. — Нам и впредь не мешало бы время от времени собираться на такие митинги…
— Комитет освобождения займется этим, — откликается Бертон и пускается в рассуждения относительно будущего Палиссака.
Александр кончает брить своего клиента и свертывает сигарету. Кресло занимает Пейроль.
— Привет честной компании!
Это входят, почти одновременно, господин Брив и доктор Серве. Бертон смотрит на часы и обращается к Костдуа.
— Вы пойдете к Тайферу? Давайте составим партию!
— Хорошо. Я играю с хозяином, как всегда. А вы?
— Не будете ли вы у нас четвертым, господин Пейроль?
— К сожалению, не смогу. Сегодня вечером у меня гости.
— Если угодно, — вмешивается господин Брив, — я могу быть вашим партнером, пока подойдет моя очередь. Александр, проследи, пожалуйста, за моей очередью!
— Есть, — говорит парикмахер. — Пожалуйте через час.
Все трое уходят.
— Видал? — обращается Серве к Пейролю. — Капитан-то поторопился сбежать.
— Что между вами произошло? — спрашивает Лажони.
— Была у нас одна история со складом оружия, а главное — вчерашний митинг. Он не может мне простить, что я предоставил трибуну Роз Франс. А что вы все скажете по этому поводу?
— Она говорила лучше всех, — высказывается Александр, чувствуя себя в кругу друзей. — За исключением тебя, конечно.
— Не валяй дурака. Я еле лыко вязал. А она, прямо скажу, — настоящий оратор.
— Что мне понравилось в ее выступлении, — говорит Булен, — так это то, что она без всяких обиняков бросила правду в лицо всем этим коллаборационистам и кагулярам. Костдуа это явно пришлось не по нутру, вы сами сейчас слышали.
— На мой взгляд, — вставляет Пейроль, — этого еще слишком мало. Среди них есть и такие — не буду называть имен, — кто во время войны здорово поднажился. Их тоже следовало бы разоблачить.
— Кого вы имеете в виду? — интересуется Лажони.
— Вы, я думаю, сами их знаете, пожалуй, даже лучше моего.
Жандарм делает выразительный жест.
— Не извольте беспокоиться, все это утрясется. Скоро мы увидим, как они начнут строить дома, покупать землю… Вот тогда-то сразу и выловим спекулянтов…
— А их немало, — говорит Пейроль. — Стоит только вспомнить обо всех этих сброшенных на парашютах грузах, которые не дошли до партизан! Там было не только оружие, но и деньги, кофе, масло… И все пошло «налево».
— Все это присылалось из Лондона, — вставляет Александр, — а, как говорят англичане, дело прежде всего…
— У нас здесь тоже имеются такие, кто ловко обделывал свои делишки, — говорит Серве, — хотя бы этот владелец галошной мастерской. Лучше бы он вчера вечером не распространялся так много насчет жертв…
— Я не думаю все же, чтобы он использовал сброшенное на парашютах для своих личных целей, — высказывает мнение Лажони.
— Однако он нажил кое-что за это время. До войны у него было всего одиннадцать рабочих, а теперь их уже двадцать пять или даже тридцать. Неизвестно, как это он сумел словчить…
— Да, не все участники Сопротивления такие, как Пораваль, — подает реплику Пейроль. — Этот действительно чист.
— И заслужил свои погоны.
— Если бы он остался на своей лесопилке, то мог бы сколотить капитал, как многие другие.
— Внимание! — предупреждает Александр. — Кто-то идет.
В дверь заглядывает парнишка — племянник Пейроля.
— Хозяйка велела узнать: ты еще долго здесь будешь?
— Минут пять, не больше, — отвечает булочник.
Побрившись, он задерживается еще на добрых четверть часа и, уходя из парикмахерской, напоминает Серве:
— Мы вас ждем к себе, доктор. Не забыли?
Фернанда Пейроль, взволнованная, мечется по дому. Обед уже готов, а еще не все гости собрались. Вдвоем с соседкой, пришедшей помочь ей в стряпне, она в последний раз проверяет меню:
— Для начала у нас вермишель, по две порции, конечно. Затем будет вареная говядина. Только не кладите, пожалуйста, слишком много гарнира… Дальше куры… Потом телятина с грибным соусом… После этого жареные утки… Тут мы дадим гостям небольшую передышку. А в заключение вы подадите гусиную печенку с салатом… Конечно, недостает еще жаркого из баранины. Господин Мерло не смог во всей области найти для меня даже маленькой бараньей ножки. А всё эти немцы: понадобилась им шерсть, ну и угнали всех баранов…
Конечно, теперь, при карточной системе, Фернанде Пейроль не удалось достать всего, чего ей хотелось, чтобы угостить своих гостей так, как это издавна принято в провинции Перигор. Званый обед, как его здесь называют, является обычно целым событием и связан с самыми торжественными моментами в жизни. Чтобы быть достойным этого названия, он должен напоминать обед в стиле Пантагрюэля. Такое угощение — предмет мечтаний жителей городка и полностью гармонирует с гасконской страстью к большим масштабам.
— Давайте распределим места… Роз и Соланж сядут по обе стороны около моего мужа… Господин Серве и Пикмаль — около меня… Беро и Поль — друг против друга, они помогут наливать вино… Дедушка сядет между Беро и Пикмалем. Поль — рядом с Соланж…
Фернанда, точно капитан боевого корабля, делает последний смотр перед боем: проверяет приборы, бокалы, салфетки, блюда, стопки запасных тарелок, десертные фужеры, вазы для фруктов, большой кофейник… Сегодня все ее запасы сильно поубавятся, но в такой вечер просто грешно думать об экономии.
— Итак, нас будет десять человек… Четверо своих… Роз… Соланж… Вот беда, а мальчугана-то забыли! Скорее, сюда еще прибор… Подумать только, мой почтенный супруг никак не кончит бриться!
Пока идут все эти приготовления, Пикмаль составляет компанию деду, который, усевшись в пекарне, следит за утками, поставленными жариться в печь. Соланж в кухне всячески старается помочь Фернанде. Роз, сидя у двери, беседует с Полем Пейролем и Беро.
— Как жаль, что нет с нами остальных товарищей! — говорит Беро.
Несколько недель прожили вместе мушкетеры, объединенные общей борьбой с врагом, и вот теперь для них пробил час разлуки.
Атосу не терпелось поскорее повидать жену и четырех ребят, и на другой же день после парада в Бержераке он вернулся к себе в гараж. Беро и Пикмаль, считая свою задачу выполненной, возвращаются к земле, где их ждет привычная работа. Поль намерен остаться в армии до конца войны…
Остальные — д'Артаньян, Парижанин, Портос, Людвиг — уже проследовали с полком Пораваля в длинной колонне грузовиков, легковых машин и мотоциклов по дороге в Бордо.
Взамен нескольких человек, вернувшихся к своим очагам, в отряды Ф.Ф.И. влились новые, более значительные пополнения. Все военные силы Дордони объединены теперь в 6-ю бригаду Ф.Ф.И. Поговаривают даже о восстановлении прежних полков — 108-го бержеракского, 26-го пехотного…
Беро предается воспоминаниям. Он рассказывает о том, как отправился в партизанский отряд в день высадки союзников, как проходил через Палиссак… Завтра ему предстоит такая же дорога — только в обратном направлении, в компании с Пикмалем, которому с ним по пути.