Балатонский гамбит

Потянув Коробова за рукав шинели, Иванцов увел его с собой. Наталья вошла в окоп к Прохоровой.

— Слава богу, даже дышать легче стало, — сказала она.

— А что, ухажер твой? — спросила та, не скрывая любопытства.

— Он разве что козе рогатой не ухажер, — ответила Наталья раздраженно. — Ты давай вперед смотри, а не о Коробове думай. А то опять капитан разносить будет, и поделом, кстати. Ты, Надя, невнимательная. Все о ерунде какой-то думаешь. Сосредоточься на деле.

На востоке едва приметно заалело небо; жиденький туман, стелившийся по земле, стал рассеиваться; показались траншеи противника. Наталья всматривалась в расположение немцев, но ничего, кроме черных бугров, простым глазом, конечно, не видела. Оставалось надеяться, что Прохорова в снайперский прицел видит больше. Прошел час. Наталья даже замерзла стоять, и про себя жалела, что подвязалась на все это — Прохоровой помогать. Пусть делает, как знает.

— Что там, Надя? — спросила, не утерпев, когда пошел уже третий час их ожидания.

— Да, никого, точно вымерло все. Вчера там солдат полно было, — добавила она шепотом, — а сегодня куда подевались?

— Ладно, наблюдай, не отвлекайся, — подтолкнула ее Наталья. Она уже поняла: с Прохоровой только начни болтать, она не остановится. Надя снова прильнула к окуляру.

Понимая, что она в данном случае не помощник, Наталья смотрела равнодушно на черный изгиб вражеской траншеи, перед которым виднелись колья и паутина проволочного заграждения. Сзади поднималась вверх серо-черная, изрытая окопами, равнина. Виднелись какие-то нагромождения из кирпича.

— Вон, вон, в развалинах, — радостно прошептала Прохорова.

Наталья подалась вперед, но толком ничего не рассмотрела, только что-то серое за бурой грудой кирпича. Прохорова заерзала, ей сразу стало тесно в окопе, даже Наталью ногой лягнула.

— Мне ж три года только и трещали про этих немцев, а вот они немцы, вот они, гады, — шептала она.

— Ты не заводись, не заводись, — Наталья решила охладить ее пыл. — Ты прицелься хорошенько и стреляй. Только спокойно, не волнуйся.

Прохорова нащупала пальцем спусковой крючок и затаила дыхание. Она подводила перекрестье прицела даже излишне старательно, как показалось Наталье. «Как бы не переборщила опять, — подумала Наталья с тревогой. — Видно, старается, но и перестараться тоже вредно».

— Сейчас, сейчас, — шептала Надя, — никогда не жди выстрела, так говорили в школе, иначе промахнешься.

— Стреляй, чего медлишь?

— Есть! — Прохорова нажала на крючок и тут же запрыгала на месте. — Попала! Попала! Я в офицера попала! — схватила Наталью за плечи.

— Ну, молодец, вот видишь, — Наталья тоже обрадовалась, хотя сомнения одолевали… Обычно офицер — это хорошая добыча для опытного снайпера, не то, что для начинающего.

— Прохорова! Сколько можно, Прохорова! — злой голос Иванцова на обеих произвел впечатление ледяного душа.

Капитан спрыгнул в окоп, щеки у него были пунцовые.

— Так она ж попала, Степан Валерьянович, — вступилась за новенькую снайпершу Наталья. — Ты попала? — она повернулась к Наде.

— Да, попала, — ответила та обиженно.

— Да ты сама посмотри, в кого она попала, — Иванцов сунул Наталье свой бинокль. — В бабу какую-то попала. Ты не видишь, я понимаю, но она-то, у нее окуляр для чего?

— Что действительно женщина была? — Наталья взглянула в бинокль.

— Да, — подтвердила Прохорова. — Но у нее погоны на плечах, не меньше полковничьих.

— Дорогуша моя, — прикрикнул на нее Иванцов. — Откуда? Тебе приснилось, что ли, Прохорова? У немцев баб в офицерах сроду не бывало. Это ты с перепугу, видать. Показалось тебе.

— Да погоны у нее…

— Да, погоны, — подтвердила Наталья, — только не попала в нее Прохорова.

Она смотрела в бинокль, и сердце ее вздрогнуло. Что-то знакомое показалось ей в этой тонкой фигурке немецкой офицерши в зеленой походной шинели СС.

— Там немцы вокруг нее суетятся, — продолжила она. — Все правильно, Прохорова, офицерские погоны, и больше того, СС.

— СС?! — в голосе Иванцова слышалось явное недоверие. — Что вы мне, девчонки, завираете? Ну, с Прохоровой все ясно, а ты-то, Наталья, что? Не первый год на фронте, сама все знаешь, или тоже не выспалась сегодня?

— Сам посмотри, Степан Валерьянович, — Наталья вернула Иванцову бинокль. — Выспались не выспались, а факты — штука упрямая.

— Что, немецкую пэпэжэ поранили? — подскочил, спотыкаясь, Коробов. — Дайте посмотреть.

— А тебя что принесло? — Наталья отстранилась от него. — Без тебя не разберутся?

Иванцов смотрел в бинокль. Потом сказал, но не очень уверенно:

— Это же артистка какая-то, что ли. Кино снимают немцы для поддержания боевого духа.

— Что, артистка? — Коробов выхватил у Иванцова бинокль. — Дайте посмотреть!

— Дайте, дайте специалисту.

— Да, красивая. Точно, артистка.

— Но на артисток, Прохорова, разнарядки не было, — снова накинулся Иванцов на снайпершу. — Артистки не в счет. Будь они хоть при генеральских погонах. А ты себя уже открыла. Сейчас немецкий снайпер заработает, а ты опять в нуле. А спрос с кого? С меня. И придется мне докладывать. Только что?

— Тебе, Прохорова, поучиться еще надо, — не отрываясь от бинокля, заметил Коробов. — Так-то ты девка ладная. Глаз у тебя хороший, а вот рука слабовата. Ты вечерком заходи как-нибудь, я тебя поучу.

Из соседнего окопа послышались смешки.

— Что хихикаем? Что хихикаем? — Коробов взвился. — Отставить.

— Куда ж ей зайти, если твое место при генерале Шумилове, — поддела его Наталья, — или совсем на передовую перебраться надумал?

— Но только я скажу, это не женщина, — заявил вдруг Коробов.

— А кто же это, мужчина? — Наталья насмешливо взглянула в его сторону.

— Но женщина должна быть…

— Очень интересно.

— Во, — Коробов развел руками на уровне груди, — и во, — то же самое на уровне бедер. — Ну, чтоб было, за что подержать. А эту разве возьмешь, тростиночка, ее ремнем пополам переломило. С такой нормальному мужику делать нечего. Обнимешь — она рассыплется.

— Да обнимать тоже умеючи надо, Коробов. Что лезть, как «Королевский тигр» на батарею. Бинокль-то отдай, — Иванцов выдернул у него из рук бинокль. — Женщины обхожденьице любят.

— Стихи, что ль, почитать?

— Стихи тоже можно, — Иванцов внимательно смотрел на немецкие позиции.

— Ну и волосы у нее, — не унимался капитан. — Разве у нормальной женщины такие волосы бывают?

— А что волосы? — Наталья пожала плечами. — Собраны косой под пилоткой. Как у всех, как у меня, кстати.

— Да, это артистка, — заключил Иванцов на полном серьезе через минуту. — Опять патрон зря потратили. Но посмотреть — душа радуется. Все-таки ты ее поранила, Прохорова, — вдруг сообщил он. — Присела она. И немцы забегали.

— Дай, дай посмотреть, — пристал снова Коробов.

— Не лезь, — оттолкнул его Иванцов. — Не твое тут дело.

— А вон эсэсовец какой-то на БТРе прикатил. Но это точно полковник, вот этого надо снять. Давай, Прохорова, жми!

— Да я не вижу, где? — Надя прильнула к окуляру.

— Да вон, на руках ее понес. Давай, Прохорова, это сразу на орден Красной Звезды, такого шлепнуть. Да левее, левее ты, Прохорова, — Иванцов поправил винтовку снайперши.

— Ой, — Наталья поскользнулась и слегка толкнула Надю ногой.

Выстрел прозвучал, но прошел мимо.

— Эх, Наташка, все смазала! — сердито махнул на нее рукой Иванцов. — Сейчас бы всем по медали. Ас такой выскочил!

— Но я же не нарочно, Степан Валерьянович!

— Да я что говорю, нарочно, что ли? — Иванцов опустил бинокль. — Все, уехали они: и артистка эта, и эсэсовец, опять никого. Что ты, Прохорова, все тянешь? — он посмотрел на Надю, как на пустое место. — Все тянет, тянет что-то. Языком мелит. Целься, стреляй и — готово. А теперь опять по шее надают. Вот уж повезло со снайпером. Разряжай, Прохорова, поздно. Сейчас артиллеристы работать начнут, твое время закончилось.