Проект «Изоляция»

– Мне показалось, или он тебя узнал? – тихо спросил Аркадий.

– Возможно, – также шёпотом ответил майор, – по роду службы я сталкивался со многими военными и бойцами различных спецподразделений. Может, вместе служили, может, где-то делали общее дело. Кто знает.

– Теперь, когда меры предосторожности приняты, я могу рассказать, что из себя представляет проект «Изоляция». Я – Ольга Николаевна Тихонова, ведущий специалист и куратор проекта. Я отвечаю за его выполнение. Если возникнут вопросы, зададите позже. А теперь конкретно о том, что нам предстоит. Сейчас мы летим на военную базу, которую три последних года готовили именно для проекта. Там собрано продовольствие, оружие, медикаменты, техника, топливо и различное снаряжение – всё, что может понадобиться для существования большой группы людей. Мы не знаем, что будет ждать нас, когда изоляция закончится и объект будет расконсервирован, но то, что за окнами базы будет совершенно другой мир, я гарантирую. Объект – ковчег, на котором вы и сотни других людей будете находиться, – законсервируют на долгие годы. По истечению заданного срока он вернётся в нормальное состояние, и первые разведгруппы покинут его. А теперь слушаю вопросы.

Молот поднял руку.

– Слушаю?

– Мечислав Молотов, – представился он. – Где находится ковчег, и как долго будет законсервирован?

– Ковчег находится на Алтае, это всё, что я могу сказать. А время консервации… – она немного замялась, – …скажем так, начальная точка пятьдесят лет.

– Но ведь мы состаримся и умрём, – выкрикнул пузатый мужичок, больше смахивающий на Колобка Сходство с персонажем сказки ему придавала совершенно лысая голова.

– Нет, – успокаивая людей, произнесла Ольга. – Последние двадцать лет велись научные исследования, суть которых состояла в том, чтобы объект икс вырвать из привычного хода времени, скрыть и заставить появиться спустя долгие годы. Даже если во время консервации объекта в место, где он стоит, ударит ядерная ракета, ничего не случится, поскольку объекта в данный момент не будет в этой точке пространства. Я не могу объяснить это, поскольку на борту всего несколько физиков, а остальные не поймут ничего. Так что просто поверьте на слово. Для людей, законсервированных в ковчеге, один сутки, проведенные на объекте, будут равняться двум годам, по году за каждые двенадцать часов. Всё будет как всегда, каждый будет заниматься обычным делом, просто спустя какое-то время автомат отключит системы, управляющие потоком, и объект вернётся в нормальный мир.

– И каковы проценты удачи эксперимента? – подал голос Аркадий, так и не открывая глаз. – Сколько у вас удачных перемещений? И насколько большие были объекты?

– Вероятность, что всё пройдёт хорошо, составляет восемьдесят один процент. Было проведено несколько экспериментов на людях, все испытуемые благополучно покинули поток спустя год. Неодушевлённый объект пребывал в потоке четыре года.

– Что ж, восемьдесят один лучше, чем семьдесят, но хуже, чем девяносто, – весело крикнул из конца салона тот самый медик с растрёпанными волосами и в майке с черепом. – Мне бы такие проценты на рулетке, я бы, на хрен, никуда не полетел.

Последняя часть фразы потонула в одобрительном гоготе.

– В чём причина консервации объекта именно сейчас? – снова поднял руку майор.

– Причина консервации – в нестабильности в мире. По данным наших аналитиков в ближайшее время может случиться ряд техногенных катастроф, которые приведут к полному исчезновению человека как вида. Мы – последний резерв человечества или просто лучший его резерв.

– Почему именно мы? – спросил Аркадий.

– Вас отбирали из тысяч кандидатов. Вы лучшие в какой-то из областей: медицины, науки, военного дела. Вы надежда, последняя надежда. Ну, а если ничего не случится, что ж, тогда вы увидите далёкое будущее.

Раздалось несколько смешков, но в полумраке салона Мечислав не смог разглядеть, кто смеялся. Но общий настрой людей, сидящих в самолёте, ему понравился. Все испытывали возбуждение, всех ждало что-то новое. Они смогут увидеть мир через пятьдесят лет. Если, конечно, будет что и кому видеть.

– Что из себя представляет ковчег? – спросил кто-то из сидящих впереди.

– Ковчег – это бывшая военная база в сердце Алтайских гор, она имеет наземный комплекс и шесть подземных уровней, уходящих на глубину более ста метров.

– А что останется на месте базы, когда она уйдёт в поток? – спросил тот же голос.

– Ничего, – просто ответила Ольга, – исчезнет огромный массив, состоящий из земли, скал и строений.

– Тогда напрашивается следующий вопрос, – подал голос Аркадий, – что будет, если ландшафт за время нашего пребывания в потоке изменится?

– По тестам и расчётам, база займёт то же положение, что было до ухода в поток. Даже если через пятьдесят лет там окажется степь, база появится под землёй и на земле без разрушений, то есть займёт устойчивое место в пространстве. За возвращение будет отвечать компьютер. В его задачу входит расчёт координат и замещение предметов в наиболее выгодной для ковчега позиции. В любом случае компьютер выберет оптимальные координаты и вытеснит всё лишнее, мешающее восстановлению привычного положения. Единственное, что может помешать нормальному восстановлению и выходу из временного потока, если Земля, как планета, будет уничтожена.

Вопросов больше не последовало.

Майор закрыл глаза. Жутко хотелось спать, он так и не успел выспаться перед разбудившим его звонком, но тяжёлые мысли не давали забыться. А что, если куратор права, и все остальные обречены. Что будет дальше? Цивилизация погибнет, и на их плечи ляжет обязанность по её восстановлению. Он не готов к такой ответственности. Что, если, выйдя из ковчега после расконсервации, он увидит безжизненную пустыню, в которой ничего не может выжить, или огромную ядерную помойку на месте лесов, полей и городов? Как он будет себя чувствовать, зная, что семь миллиардов людей погибло?

Если бы он сидел чуть ближе к Ольге и другим учёным, прибывшим с ней, то стал бы свидетелем очень интересного разговора.

– … что ж, теперь я согласен, что не стоило говорить им всей правды, – очень тихо, почти шёпотом, произнёс пожилой мужчина.

Куратор ковчега кивнула.

– Я всегда придерживалась этой мысли. Не стоит им знать, что мы никогда не вернёмся в этот мир. Эксперименты с потоком привели к совершенно неожиданному результату: мы вместо путешествия во времени нашли новый дом. Там мы сможем начать всё сначала.

Сидящий рядом с ней учёный согласно кивнул.

– Вы – сильная женщина. Вы отказались воспользоваться правом и включить мужа в проект. Мне-то уже всё равно, жена умерла, детей так и не завели, но вы?

– Что – я? – ухмыльнувшись, спросила Ольга. – Да, я бегу! Бегу туда, где мы никогда не сможем быть вместе, и я счастлива. У меня никогда бы не хватило сил сказать ему, что я его не люблю, или что ухожу от него. Мы давно чужие люди. Слишком много лжи и недомолвок… Как вы думаете, стоит их брать в новую жизнь? Через несколько месяцев, проведённых в ковчеге, мы выйдем совершенно в другой точке пространства. За шесть лет изучения того мира – можете называть его параллельным – мы не видели ни людей, ни других разумных существ. Равнины, горы, леса, океаны – и ни следа человека. Нам дан уникальный шанс. Уже перед вылетом я получила сообщение от профессора Соколова. – Она достала из сумочки КПК и протянула собеседнику.

Тот, нажав несколько кнопок, уставился на экран. Сообщение было коротким: «Поторопитесь, иначе будет поздно, все обречены, у вас осталось двадцать шесть часов».

– Мир ещё не знает, что его ждёт, – шёпотом, пугливо оглядываясь, сказала Ольга, видя, что собеседник прочел сообщение. – Совсем немного людей в мире знают, что должно произойти, один из них уже не выдержал напряжения и совершил самоубийство. Послезавтра Земля перестанет существовать.

Профессор Сергеев, а это был именно он, внимательно посмотрел на собеседницу. Не зря её назначили на должность куратора, не зря все профессора за глаза называли эту молодую, деятельную женщину «железная леди». Сергеев был одним из немногих посвященных, кто знал, что Земля обречена.