Встречи на перекрестках

В СВР сосредоточен цвет офицерского корпуса. В большинстве это интеллигентные, образованные люди, многие из них знают несколько иностранных языков, государственники по своему призванию и профессии. В то же время ряд сотрудников был дезориентирован происходящими переменами, в том числе и разделением на части Комитета государственной безопасности, в котором прослужили уже не один год, а некоторые – и не один десяток лет.

Не хочу противопоставлять ПГУ остальным подразделениям КГБ – большинство сотрудников комитета тоже профессионалы, честные, патриотично настроенные офицеры. Но ПГУ как-то выделялось, стояло чуть-чуть особняком, в том числе по своим функциям. Это проявлялось не только в том, что успехи у ПГУ были, возможно, даже несколько большими, чем у некоторых других главных управлений, во всяком случае осязаемее. Но и ключевые кадры в руководстве КГБ тоже, особенно при В.А. Крючкове, рекрутировались из ПГУ.

И ПГУ по всем показателям должно было стать далеко не первым объектом, подвергшимся жесткой критике. Однако новое руководство КГБ начало пренебрежительно высказываться о работе Первого главного управления.

К Вадиму Бакатину я отношусь хорошо. Считаю его честным и порядочным человеком, в чем открыто расходился со своими новыми коллегами в руководстве ПГУ. Кстати, он искренне, хоть и наивно, думал, что, передавая США, с согласия руководства, схемы прослушивающих устройств, заложенных в бетонированные плиты здания их нового посольства в Москве, получит в ответ американские схемы и все это послужит установлению новых отношений. Но американские партнеры ограничились благодарностью.

Между тем американцы могли бы продемонстрировать в ответ «жест доброй воли». При желании им было бы нетрудно это сделать. Во время постройки нового комплекса нашего посольства в Вашингтоне в первой очереди здания – жилом доме и посте дежурного – было выявлено в квартирах и помещениях пять типов систем подслушивания с десятками микрофонов. В результате поисковых работ, проведенных по второй очереди – административное и представительское здания, помещение поста дежурных комендантов, – бригадами Центра было обнаружено полторы сотни микрофонов и датчиков, принадлежащих к различным системам прослушивания. В 19-этажном 256-квартирном жилом здании постпредства при ООН в Нью-Йорке были тоже найдены многочисленные системы прослушивания.

Причем на пресс-конференциях и в средствах массовой информации по оперативным соображениям сообщалось лишь о части выявленных систем. Следовательно, американцам было что «отдать», но спецслужбы США ограничились благодарностью. Мне представляется, что Бакатину не хватало реального, точного понимания обстановки. Искренне, как я уверен, борясь с теневыми сторонами деятельности КГБ в прошлом, он мог «с водой выплеснуть и ребенка»…

А из разведки продолжали уходить, в основном молодые кадры. Главное, что их подталкивало к этому, – неопределенность. В то же время хорошо подготовленных людей с отличным знанием иностранных языков с удовольствием брали в коммерческие структуры, где платили намного больше.

Именно на фоне всего этого я посчитал первостепенной задачей улучшение материального положения разведчиков. Еще при моем назначении директором СВР Ельцин подписал распоряжение об одноразовом масштабном выделении нового жилья для остро нуждающихся сотрудников СВР. Все чрезвычайно высоко оценили это решение президента.

Пригласил на работу в СВР генерал-лейтенанта И.И. Гореловского (в 1997 году ему было присвоено звание генерал-полковника). Иван Иванович оказался просто незаменимым руководителем хозяйственно-финансовой структуры разведки. Несмотря на то что президент поддерживал просьбы СВР, в том числе и о надбавках к окладу офицеров разведки, реализовывать все это было ох как нелегко. Методично, нисколько не выпячиваясь, Иван Иванович делал все для закрепления кадров. Его труд был поистине титаническим. Впервые в истории разведки ее сотрудники реально получили столь большое число квартир, в том числе за счет организации собственного строительства, начали отдыхать семьями в приобретаемых СВР здравницах, улучшилось медицинское обслуживание, увеличились оклады. В результате можно считать, что СВР не проиграла по сравнению с другими службами в социально-бытовом плане после раздела КГБ.

Такой непростой период

Но общее финансирование отставало от реальных потребностей оперативной деятельности. ЦРУ получало на свои нужды 2 млрд долларов в год, и финансирование увеличивалось, а СВР – на порядок меньше. Если учесть, что после распада Варшавского договора перестал существовать своеобразный разведывательный пул, а ЦРУ продолжало сотрудничать со спецслужбами целого ряда государств, то такой разрыв в финансировании был еще более ощутимым.

ЦРУ и английское СИС направили в свои резидентуры указания использовать в максимальной степени нелегкую ситуацию в российских спецслужбах для установления связей с отдельными их представителями. Чтобы еще больше расшатать положение в спецслужбах России, в первую очередь ЦРУ и СИС стали менять тактику и в отношении ранее завербованных сотрудников. Обычно – и это явствовало из ретроспективного анализа – предателей, вне зависимости от того, были они «добровольными заявителями»[16] или завербованы иностранной спецслужбой, как правило, пытались как можно дольше сохранять в виде «кротов» и лишь в случае угрозы провала вывозили в США, Англию, другие страны. Теперь, даже когда отдельных неразоблаченных предателей ждала перспективная работа, пренебрегая этим, подчас подталкивали к бегству из загранкомандировок.

Еще до моего прихода в разведку, в мае 1991 года, с помощью английских спецслужб перебрался в Англию находившийся в Норвегии под журналистским прикрытием подполковник Бутков. Моральный облик Буткова определяет хотя бы то, что в конце 1997 года он и приехавшая в Англию его любовница – жена другого сотрудника роспосольства в Осло, на которой он впоследствии женился (свою супругу Бутков бросил, она живет в России), – были арестованы британскими властями и осуждены к тюремному заключению за преступные финансовые махинации в их предпринимательской деятельности. А сколько в некоторых средствах массовой информации, в том числе российских, писалось об «идеологическом борце» Буткове, вынужденно связавшемся с английской разведкой, о «характерном для КГБ провале в Норвегии» и так далее и тому подобное.

В начале 1991 года не вернулись из загранкомандировки два сотрудника научно-технической разведки – подполковник Илларионов, работавший в Италии под прикрытием должности вице-консула в Генуе, который при содействии американских спецслужб выехал в США, и майор Гайдук, работавший старшим инженером в торгпредстве в Оттаве.

Уже при мне, в 1992 году, бежали в США два сотрудника СВР: из Бельгии и Финляндии. И самым, пожалуй, крупным предателем оказался полковник Ощенко, находившийся в командировке в Париже. Он был завербован английской спецслужбой и тайно вывезен в Великобританию. Все трое тоже были из научно-технической разведки, а Ощенко даже ждало повышение в Центре, куда он должен был вскоре прибыть, так как его загранкомандировка близилась к завершению.

Что сыграло основную роль в его поспешном бегстве? Ознакомившись с выводами специально созданной комиссии, я заключил, что, может быть, он побаивался возвращения, так как перед новым назначением в Центре должен был пройти очередную проверку, которая с большой вероятностью могла бы показать его преступную нечистоплотность, – как выяснилось, Ощенко уворовывал из средств, выделяемых ему для расчетов с источниками. Что касается наших достоверных данных, то мы знали: Ощенко представил своим хозяевам из СИС, наряду со списком агентуры, совершенно другую версию своего поспешного ухода из Парижа.

К слову сказать, мы сразу же отступили от той практики наказания в той или иной форме тех, кто давал перебежчику положительные характеристики, начиная чуть ли не с учебных заведений. Жизнь показывала, что в ряде случаев те черты характера, которые приводили к измене, возникали не во «младенчестве». Мы стали анализировать недостатки в работе подразделений Центра и резидентур. Это было сделано со всей принципиальностью при участии А.Л. Щербакова, курировавшего научно-техническую разведку.

16

Пожалуй, одной из наиболее колоритных фигур «заявителей», то есть добровольно предлагающих свои услуги иностранной спецслужбе, был А.И. Кулак, полковник, сотрудник ПГУ, не просто участник Великой Отечественной, но получивший во время войны звание Героя Советского Союза. Находясь в загранкомандировке в США в 1962 году, он инициативно установил сотрудничество с ФБР. В предательстве Кулака не было ни грана от недовольства существовавшей в СССР системой – это хорошо знали и американцы. Но он был недоволен своим положением в этой системе, считая, что заслуживает много большего, чем быть заместителем начальника одного из отделов в ПГУ. Недовольство подогревалось постоянным и безудержным употреблением алкоголя.

Уже после ухода Кулака на пенсию поступило сообщение от одного источника разведки о его предательстве. Судя по реакции Центра (что явствовало из дела Кулака, хранящегося в архиве), этому сначала не поверили. Затем пришел абсолютно независимый параллельный сигнал в отношении Кулака. Когда Кулак умер в 1984 году, уже было известно о предательстве «Федоры» (фэбээровский псевдоним Кулака). Тем не менее похоронили его с почестями из-за опасения за безопасность источников. Посмертно он был лишен государственных наград.