За глянцевым фасадом

Ее имя будут склонять с утра до вечера, она станет ходячей сенсацией. Этого Джеки не вынесет. Не потому, что слишком тщеславна, и не потому, что боится потерпеть крах в своей будущей карьере. Просто она вдруг снова стала маленькой девочкой, на которую в школе показывали пальцем, когда ее родители разводились, и об этом писали все газеты… Она не чувствует в себе достаточно сил, чтобы еще раз столкнуться со всеобщим осуждением. Давний детский страх ожил и вновь парализует ее. И она отрекается. Отрекается от того, что ей было всего дороже в самой себе, чтобы соблюсти правила, по которым живет ее мать, живут те, кто в этом мире всегда одерживает победу.

Джеки будет жалеть об этом всю жизнь. Она знает, что в тот роковой день, не проявив должного мужества, навсегда потеряла себя. И будет горько раскаиваться, вспоминая об упущенной возможности, презирать себя за малодушие. Впоследствии этот гнев на самое себя будет проявляться в приступах беспричинной ярости, в депрессиях, в минутах апатии, когда собственная жизнь станет ей безразлична — потому что эту жизнь ей навязали. Появится ощущение, что она обманута, одурачена чуждой ей реальностью, которой она вынуждена была покориться, которая грубо попирает ее желания, насущные потребности, надежды. Невосполнимая пустота в душе породит обиду — на себя и на других.

В последующие годы будет казаться, что Джеки живет словно по инерции. Можно подумать, всё, что с ней происходит, на самом деле ее не касается. Она была словно во сне. Те, кто видел ее тогда, вспоминали, что порой она вела себя как автомат, взгляд ее казался пустым и остановившимся. Они удивлялись. Но ведь это была искусственная жизнь, созданная не для нее, а для какой-то другой Джеки. Временами она оживает, вновь становится остроумной, полной энергии и обаяния. По привычке. И еще потому, что это позволяет хоть ненадолго отвлечься. Кто-то ищет забвения на дне стакана, а ей помогают вспышки веселости. Но вот она остается одна — и тоска накатывает вновь. Ей так скверно, что она становится агрессивной, злой, мелочной, привередливой. Эти перепады настроения будут преследовать Джеки всю жизнь. И доставят немало неприятностей ее окружению.

Однажды Джона Кеннеди попросили сравнить его характер с характером его жены. В ответ он прочертил две линии: прямую, которая символизировала его характер, и синусоиду, символизирующую характер Джеки.

Джеки так до конца и не оправится от этого поражения. Случая, который позволил бы ей снова стать хозяйкой своей судьбы, придется ждать долго. Но этого второго шанса она не упустит.

IV

В благодарность за жертву, которую принесла Жаклин, Дженет с великодушием победителя, разгромившего противника в пух и прах, делает ей два подарка. Сначала — путешествие в Европу вместе с младшей сестрой Ли летом 1951 года, а по возвращении — место репортера в консервативной, замшелой газете «Таймс Геральд». Джеки должна ежедневно брать по одному интервью и снабжать его фотографией. Эту работу устроил ей дядя Хьюги. Один его приятель знаком с главным редактором газеты Фрэнком Уолдропом. Говорят, он позвонил Уолдропу и спросил: «Вы по-прежнему берете на работу девушек? У меня есть для вас замечательная кандидатура. Девушка с огромными глазами, умница, мечтает стать журналисткой».

Джеки соглашается.

А еще она соглашается на помолвку. С первым встречным. Его зовут Джон Хастед, он высокий, красивый, с безупречными манерами, он очень любезен с дамами, и он банкир. Вдобавок он живет в Нью-Йорке, что радует ее отца. Это странная помолвка: атмосфера унылая, жених и невеста стоят словно по стойке смирно. Во время приема Джеки будет лишь кивать и улыбаться, держась на расстоянии от будущего супруга. Она сделала то, чего от нее ждали, — нашла себе удачную партию. Так пусть теперь ее оставят в покое!

А вот жених сам не свой от счастья. Он ослеплен блестящим умом и красотой Джеки, едва смеет прикоснуться к ней. Вскоре, правда, он начнет догадываться, что во всей этой истории с помолвкой что-то не так. Но он хорошо воспитан, а потому не задает лишних вопросов. Отношения между женихом и невестой на редкость целомудренны. Она посылает ему письма с заверениями в безумной любви. Однако при встрече выказывает полнейшее безразличие и обращается с ним, как с приятелем. Когда он просит назначить день свадьбы, она всякий раз откладывает это на потом. Мать Джона решает подарить будущей невестке детскую фотографию своего сына, но Джеки сухо замечает, что, если ей понадобится фото Джона, она сделает его сама.

Одна из подруг Джеки просит ее показать обручальное кольцо. Она снимает перчатки и показывает сверкающий на пальце бриллиант. Но пальцы у нее почему-то зеленые. Джеки объясняет: она сама проявляла фотографии, вот руки и окрасились в такой странный цвет. И тут же заводит разговор о своей новой профессии, которая явно занимает ее гораздо больше, чем обручальное кольцо.

В данный момент работа — единственное, к чему она испытывает интерес. Она должна задавать самые неожиданные вопросы как знаменитостям, так и безвестным людям и фотографировать их. Поэтому она осваивает фотокамеру и сочиняет вопросы — остроумные, не слишком глубокомысленные. Иногда прямо-таки странные: «Как по-вашему, богатые любят жизнь больше, чем бедные?», «Должна ли жена позволять мужу думать, будто он умнее?», «Если бы вас приговорили к смертной казни, что бы вы заказали на последний ужин?», «Кто меньше боится зубных врачей — мужчины или женщины?», «Супруга — это предмет роскоши или предмет необходимости?», «Какой из Первых Леди вы хотели бы быть?», «Должна ли жена кандидата вместе с мужем участвовать в предвыборной кампании?», «Если бы у вас было свидание с Мэрилин Монро, о чем бы вы стали с ней говорить?»…

В газете ей не симпатизируют. Злые языки называют ее выскочкой. Остальные изображают сочувствие: бедная богатая девочка, естественно, она не умеет ни брать интервью, ни фотографировать. Сотрудники «Таймс Геральд» считают, что им навязали эту безмозглую светскую львицу, «которая вдобавок еще и не блещет красотой». Но главный редактор верит в нее и повышает ей заработную плату. Однако через некоторое время Джеки все надоедает. Ей скучно в газете, скучно с красавцем Хастедом. Если мать уезжает из Мерривуда, она устраивает там приемы, на которые приглашает исключительно мужчин гораздо старше себя. Заставляет их рассказывать о жизни, засыпает вопросами, а на их вопросы старается не отвечать. Она выбирает людей влиятельных, образованных, интересных в общении, которые приглашают ее в театр и в кино. Посещает с ними психиатрические клиники, где наблюдает за пациентами. Ее кавалеры и мечтать не смеют о том, чтобы поцеловать ее, однако всегда готовы явиться на ее зов. Эта девушка не из тех, что способны обратить внимание на скромного служащего в люстриновом пиджаке. Ей нужен мужчина, которым она будет восхищаться, у которого сможет многому научиться. Следует отметить: она не выносит так называемых идеальных мужчин, ей с ними скучно. «Когда передо мной оказывается мужчина-манекен, я через три минуты начинаю зевать. Мне нравятся мужчины с необычной формой носа, с торчащими ушами, с кривоватыми зубами, коротышки, заморыши, толстяки. Для меня главное, чтобы они были умны».

Однажды ее жених приезжает в Вашингтон и перед отъездом заходит к ней. Провожая его в аэропорт, она тихонько положит обручальное кольцо в карман его плаща и уйдет. Без всяких объяснений. Впрочем, Джон Хастед и не потребует объяснений: он слишком вежлив. Больше они не увидятся.

У Джеки была веская причина дать ему отставку. Некоторое время назад она стала встречаться с необычайно обаятельным мужчиной, который притягивает ее к себе, как магнит, с ним она никогда не скучает и уже начинает подумывать о нем всерьез. Его зовут Джон Кеннеди, он на двенадцать лет старше ее. Сейчас он баллотируется в сенат от Массачусетса, избирательная кампания в разгаре. Он заприметил Джеки на ужине у друзей, когда они оба наклонились над блюдом со спаржей, и назначил ей свидание. После этого он забыл о ней на полгода. Потом вдруг вспомнил — и опять забыл. Но Джеки постепенно свыкнется с его манерой появляться и исчезать. Она не в обиде на него за эту небрежность. Напротив, она обрадована: ей кажется, что на ее пути наконец-то оказался человек, ни в чем не уступающий ей самой. Непредсказуемый, холодный, а порой и жестокий, соблазнитель, на которого ни одна женщина не может смотреть равнодушно. На Джона Хастеда никто не заглядывался, а он не видел никого кроме нее. Какая скучища! Мягкость и доброта — не те качества, которые она ценит в людях.