Обожествлённое зло

– Существует только один путь. Его путь. Я верю в то, что она была послана. Чарльз, мы знаем, что случайностей не бывает, и вот она явилась сюда этой ночью. Я верю, что ее кровь очистит, смоет всю ту грязь, которой ее отец пытался замазать нас когда-то. Она явится той жертвой, которая умилостивит Его и искупит предательство одного из наших рядов. – Глаза Атертона восторженно и алчно заблестели в притушенном свете. – Недалек тот день, когда и твой сын присоединится к нам.

Чарльз облизал пересохшие губы. – Да.

– Утешься мыслью о том, что следующее поколение добьется успеха и будет процветать благодаря Его всемогуществу. Я хочу, чтобы ты связался с остальными и велел им вести себя тихо и спокойно. Мы встретимся в ночь солнцестояния, принесем Ему жертву и станем сильнее.

– Хорошо. – Другого пути нет, И закон не оставляет места для сомнений и угрызений совести. – Вам понадобится какая-нибудь помощь?

Атертон улыбнулся, сознавая, что он в который раз подавил более слабого. Его высшим наслаждением было повелевать. – Мне поможет Мик.

Атертон подождал, пока Чарльз скрылся за черным занавесом, и повернулся к Клер. Он знал, что она пришла в себя и слушала. Это доставляло ему удовольствие. – Тебе следовало оставить юношу в покое, – сказал он. – Он уже принадлежит мне. – Склонившись, он взял в руки ее лицо, поворачивая его из стороны в сторону. – Глаза еще немного тусклые, – отметил он, – но ты вполне все понимаешь.

– Я понимаю. – Ее собственный голос донесся до нее как-будто из туннеля. – Это были вы, все эти годы. Вы убили ту бедную девочку.

– Ее и других. Повелитель требует жертв.

– Вы не верите в это. Не можете.

Он сжал губы, как он делал всегда, готовясь объяснить классу урок.

– Ты вскоре узнаешь, что важно не то, во что верю я, а то, во что верят они. Они не задумываясь прольют твою кровь, если я им прикажу.

– Зачем?

– Я получаю от этого удовольствие.

Он снял с себя балахон и засмеялся, увидев в ее глазах ужас. – О, нет. Я не собираюсь насиловать тебя. У меня для этого нет ни времени, ни желания. Но мэру не подобает появляться в чем-либо ином, кроме соответствующего костюма. – Как ни в чем ни бывало, он начал одеваться, продевая сквозь трусы тощие ноги.

– Ничего у вас больше не получится. – Она резко дернула запястья, но лишь сильно поранила их о веревку. – Вы сделали слишком много ошибок.

– Ошибки, конечно, совершались и исправлялись. – Он встряхнул свою дорогую белую рубашку, рассматривая, нет ли на ней складок. – Первой ошибкой был твой отец. Он меня очень разочаровал, Клер.

– Мой отец никогда никого не убивал. Он не мог быть участником этого.

– Однако, он был. – Атертон аккуратно застегнул все пуговицы снизу доверху. – И, при этом, очень важным, Такой способный, честолюбивый человек, так жаждавший знаний. Когда он стал одним из нас, в нем так сильно горел этот огонь, он стал мне как брат. – Он уселся на треножник, чтобы натянуть черные носки с подвязками. – Меня глубоко ранил его уход от нас. А для него возвращение к какой-то бессмысленной религии с ее бестелесным богом…– Он со вздохом покачал головой. – И куда же это его привело? Я спрашиваю, куда? К бутылке и ложному чувству праведности. А все из-за того, что он не был готов идти дальше в поисках высшей власти.

Положив руки на волосатые ляжки и наклонившись к ней, он продолжил с учительской интонацией. – Дорогая, человеческие жертвоприношения – вряд ли мое изобретение. Это существует с незапамятных времен. По одной простой причине, что человек не только испытывает потребность проливать чью-то кровь, но еще и получает от этого удовольствие. – Он посмотрел на нее. – Да, я вижу, что это приводит тебя в ужас, как и Джека. Но задай себе честный вопрос, не является ли твое отвращение просто рефлекторным?

Она только покачала головой. – Скольких? Скольких людей вы убили?

– Тебе не кажется, что цифры здесь не играют роли. Первая жертва явилась испытанием, которое выдержали все, кроме твоего отца. А женщина, в конце концов, была всего лишь шлюхой. Ее убийство было символично. Возможно, если бы я сначала обсудил это с Джеком, привел бы аргументы, он бы не реагировал так резко и отрицательно. Что ж, это моя вина.

Он протянул руку и взял свои черные брюки с наутюженными складками. – Можно сказать; что Джек оставил меня ради женщины, хотя наши отношения всегда были духовными, а не плотскими. Он оставил меня, вернувшись к своему розарию и холодному, бесплотному богу. И я простил его. – Встав, Атертон застегнул молнию на брюках и потянулся за поясом. – Он не мог себе позволить предать меня и рискнуть семьей. Мы дали клятву, скрепив ее кровью. Джек исполнял то, что ему было велено, пока мог.

– Вы угрожали ему.

– Он знал правила игры еще до того, как стал посвященным. Впечатление, что именно земельная сделка подтокнула его к крайности. Не могу понять, почему. Он сказал мне, что больше не желает в этом участвовать. А ведь речь шла лишь о деньгах. Сделка гарантировала нам еще больше богатства и могущества. Но Джек пил все сильнее и сильнее и уже потерял ясность мысли.

Полная отчаяния она вдруг ощутила искорку надежды.

– Он собирался рассказать о вас, обо всем этом.

– О, да. Думаю, что собирался. Или, по крайней мере, надеялся, что у него хватит решимости сделать это. – Атертон протянул под воротничок свой серо-красный полосатый галстук. – Паркер и Мик отправились к нему, чтобы убедить его в безрассудности его возможного шага, но, как я понял, Джек и слышать ничего не хотел. Он совсем взбесился. Началась драка, ну, а дальнейшее тебе известно.

– Они убили его, – прошептала она. – Боже мой, они убили его.

– Ну, ты вряд ли можешь обвинять Паркера и Мика в том, что твой отец оставил на террасе те подпорки для цветов. Знаешь, он ведь вполне мог и выжить после падения. Мне больше нравится думать, что это была справедливая рука судьбы. – Завязав узел на галстуке, он разгладил его. – Я все еще скучаю по нему. – Вздохнув, он взял свой пиджак. – Теперь же я воспринимаю твой приход сюда, как завершение некоего круга. С Джеком я допустил ошибки. Моя привязанность к нему помешала мне отнестись к нему, как к обычному предателю. Мне придется исправить это в деле с тобой.

– Вы убили моего отца.

– Нет, дорогая, меня даже не было рядом.

– Вы убили моего отца, —повторила она, пытаясь разорвать веревки, опутавшие ее. Ей хотелось кусаться, царапаться, вонзить в него когти. Совершенно невозмутимо Атертон взял кусок ткани и свернул его в кляп.

– Боюсь, тебе придется вести себя тихо, пока мы будем перевозить тебя.

– Пошел к черту в преисподнюю.

– Никакой преисподней не существует. – Затыкая ей рот кляпом, он улыбался. – Кроме той, которую создаем мы сами.

Со стоическим терпением Мик понес ее наверх по лестнице и затем к ее же машине. Клер билась и извивалась, но все было впустую. Когда он ткнул ее на сидение ее собственного автомобиля, ей удалось развернуться и ударить его связанными руками в плечо. Он молча принял удар, а затем стянул ее ремнем.

– С твоей стороны было неосторожно оставлять ключи в машине, – произнес Атертор, забираясь на водительское место. – У нас здесь, конечно, маленький провинциальный городок, но молодым людям трудно удержаться от соблазна при виде такой машины. Японская модель, не так ли? – продолжал он как ни в чем ни бывало, пристегивая ремни. – Я же твердо придерживаюсь мнения, по крайней мере, публично, что следует покупать только американские марки. – Атертон повернул ключ зажигания. – Но мне нравится это ощущение мощности. Поездка будет недолгой, Клер, но все равно устраивайся поудобнее.

Выехав со стоянки, он повернул влево от Главной улицы и двинулся прочь из города. К своему изумлению, он стал забавляться поиском радиограмм и остановился, лишь найдя классическую музыку.

– Отличная машина, – сказал он. – Прекрасно управляется. Завидую тебе. Конечно, мне непозволительно было бы появляться за рулем дорогого автомобиля. Из политических целей я должен продолжать вести более скромный образ жизни.