Солги, если любишь!

Джером стал поглаживать ее прекрасное обнаженное тело. Обдуманные неторопливые прикосновения возбуждали Дороти.

— Разденься, Джером! На тебе слишком много одежды, — простонала она. — Я хочу чувствовать твое тело. Хочу, чтобы ты весь был со мной, во мне, глубоко.

Джером чувственно рассмеялся. Он оторвался от Дороти и поднялся с подлокотника. Снял ботинки и носки, затем брюки, в угол полетела рубашка, а вслед трусы. Дороти тоже встала, ее халат упал на пол, и спустя миг уже лежала с Джеромом на диване.

Она ощущала его руки, его рот, его эрекцию. Между ними больше не было никакой Джильды. Теперь он действительно принадлежал ей. И сегодняшняя ночь принадлежала только им.

— Кофе, — тихонько напомнила женщина, когда он склонился над ней.

— Забудь о нем, малышка. — Джером лег на нее, и Дороти раздвинула колени, чтобы принять его в себя и раствориться в нем без остатка.

Джильда сидела с Дэном на террасе своего дома в Малибу. Вдали шумело море, солнце опускалось за горизонт, оставляя за собой багровое зарево. Где-то над водой пронзительно кричала птица. Ничто больше не нарушало тишины. Они пили красное вино и всматривались в наступающую ночь.

Дэн встретил Джильду в аэропорту и сразу же повез в Малибу. По дороге она рассказывала ему о Джероме, он — о своих делах в Продовольственной компании. Но когда они приехали, было уже не до разговоров.

Их переполняло желание. Истосковавшиеся, они любили друг друга, как в первый раз. Конечно, Дэн остался на ночь. Так они решили заранее.

— Ты сегодня вечером вообще не хочешь есть? — поинтересовался Дэн. — А то мы могли бы съездить поужинать.

— Что за идеи? — Джильда откинула голову и, улыбаясь, разглядывала звезды, которые все ярче и отчетливее проступали на небе. — Мне совсем не хочется одеваться и видеть посторонних. С меня достаточно вылазки в «большое яблоко». Я только теперь поняла, как прекрасно быть с тобой наедине, Дэн.

Он схватил ее руку, крепко сжал.

— Я быстро сгоняю и привезу чего-нибудь, хотя бы пару сандвичей.

— Ты действительно проголодался? — удивилась она. — Чего бы ты хотел?

— Всегда только одного. Попробуй, угадай, — ухмыльнулся он.

— О Дэн! Заниматься с тобой любовью — здорово. Быть с тобой рядом — замечательно. Но я не хочу, чтобы в желудке у тебя урчало от голода. Любовь — это тяжелая физическая нагрузка.

— Более приятной нагрузки я не знаю, — заявил Дэн.

— Кстати, в морозильнике у меня есть стейки, — вспомнила Джильда. — Могу приготовить.

— Нет, никакой работы, — возразил Дэн. — Эти дни и так были для тебя слишком напряженными. Меня вполне устроит сандвич. Я съезжу, но не обязательно сию минуту.

Джильда высвободила руку и взяла бокал.

— Сегодня вечером твоя Вирджиния Кендэлл могла бы беспрепятственно наслаждаться Вагнером. Но она, наверно, не знает, что тебя нет дома.

Дэн скорчил гримасу.

— Откуда ей вообще что-то знать? Она ведь заботится исключительно о собственной персоне. Жуткий монстр.

— Можно решить эту проблему, — подумала Джильда вслух.

— Каким образом? Ты меня заинтриговала.

— Почему бы тебе не перебраться ко мне? Места для двоих хватит, — предложила она.

— Это что, брачное предложение, Джильда?

Она смотрела на него, отрицательно покачивая головой.

— Почему ты сразу думаешь о худшем? — Джильда засмеялась. — Можно жить вместе и без формальностей.

Дан выпрямился.

— Ну и ну! Как прикажешь тебя понимать? Меня ты, значит, не хочешь? Ждешь сказочного принца с мешком долларов?

— Боюсь, что жду именно тебя.

— Вот это другое дело. Я доволен. Настоящий «мачо» должен слышать только такие признания. — Он блеснул своей белозубой улыбкой.

— А ты что, «мачо»? — хихикнула Джильда.

— Надеюсь, до сих пор ты этого не замечала. Я слишком уважаю женщин, чтобы быть одним из этих жестоких типов, которым они нужны лишь для удовлетворения собственных желаний. Если я женюсь на тебе, Джильда, ты останешься свободной. Никогда не будешь чувствовать себя связанной. Только так, по-моему, может существовать брак.

Джильда вертела в руках сигарету.

— Если бы я еще была уверена, что не слишком интеллектуальна для тебя.

— Ну когда ты слезешь со своего конька? — Дэн громко расхохотался. — Хорошая моя, я ничего такого не имел тогда в виду. Кроме того, ты точно соответствуешь моим запросам — не переношу глупых женщин. Разве я не говорил этого всегда?

— Но почему ты настроен против интеллектуалов? Что это, скрытый комплекс неполноценности Дэна Рассела? — Она напряженно ждала его ответа.

— Терпеть не могу чьего-либо превосходства, — заявил он. — Тем более женского. Так уж я устроен. Себя не переделаешь.

Джильда погладила его по руке.

— К тому же женщины с мозгами обычно бывают заносчивыми, надменными и мужеподобными, — продолжал Дэн.

— Коллективное заблуждение, — возразила она. Такая же чушь, как и стереотипы: все французы — лицемеры, все итальянцы воруют, все англичане — гомосексуалисты.

— Почему ты так печешься об этих эмансипированных дамах? — рассердился Дэн.

— Разве? Вовсе нет. У меня нет ничего общего ни с феминистками, ни с женщинами, которые ненавидят мужчин и считают, что со всем справятся сами. Но образованность, интеллектуальность — это совершенно другое.

Дэн вздохнул.

— Зачем ты все время заводишь этот разговор? Оставь эту тему, Джильда. Интеллектуальные женщины внушают мне страх.

— Ты боишься, что подобная женщина будет тобой командовать?

— Этого я не допущу. Но мне бы постоянно казалось, что она надо мной подсмеивается. А самое главное, любовь моя, интеллектуалка не может быть настоящей женщиной. Не представляю себе, как с такой спать. Сомнительное удовольствие. Ведь она в это время будет размышлять о чем-нибудь другом. Но с тобой, Джильда, с тобой это просто чудесно и все так просто. Хочется любить и любить тебя беспрерывно.

— Какое счастье, что мы нашли друг друга, — промолвила она. — Ни с одним мужчиной не было у меня ничего подобного.

— С какой стати мы тогда говорим о вещах, которые нас не касаются? — Дэн поднялся. На нем были только легкие серые фланелевые брюки. Джильда любовалась его обнаженным торсом. Мужчина был сногсшибательно хорош.

— Надень рубашку, — посоветовала она. — Становится прохладно.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Есть, мой генерал! Буду через две минуты.

Он пошел в дом, чтобы одеться, вернулся, поцеловал еще раз, а потом уехал.

Джильда выпила глоток красного вина. Что будет, когда Дэн узнает о ее работе, о ее образовании? Как он отреагирует? В данный момент девушка не знала ответа на этот вопрос.

Недоверие к образованным женщинам сидело в нем очень глубоко. Джильде было это непонятно. В наше время такое просто смешно. Потребуется немало терпения и чуткости, чтобы убедить Дэна, что она не соответствует его представлениям об этих женщинах.

Но, возможно, ее признание не так уж и заденет его. У них есть опыт общения. Ему известно, что она мягкая, уживчивая, ласковая, страстная, словом, отвечает его идеалу женщины. Не может же его до смерти напугать то, что она работает судебным следователем?

А если да? Если все вдруг изменится? Если Дэн оттолкнет ее? От одной мысли Джильду бросило в дрожь.

Расстаться было бы для нее невыносимо. Дэн должен простить ей эту маленькую ложь во спасение. Ему ничего другого не остается.

Лучше было бы с самого начала коротко и ясно сказать, кто она. Но тогда Джильда не рискнула. Струсила. Ее насторожило негативное отношение Дэна к интеллектуалкам. А теперь дело зашло так далеко, что ей трудно решиться выложить ему всю правду.

Но все равно когда-то это нужно сделать. Не может же она избегать всех вечеринок, общения с людьми, опасаясь, что ее узнают. Так не получится. Это просто противно ее натуре.

Не остается ничего другого, как дождаться подходящего момента и открыться Дэну. Боже, как она боялась рассказать Джерому о Дэне! А все прошло как по маслу. Возможно, так же просто решится и эта маленькая досадная проблема.