Ночь разбитых сердец

– Это заняло бы годы и ничего не изменило бы, черт побери! Сэм прошел за стойку бара, решив, что без виски, пожалуй, все же не обойтись.

– Ну, во всяком случае, ты мог бы начать.

Он достал бутылку «Джим Бим» и наполнил на три пальца широкий стакан. Затем, поколебавшись, налил второй стакан и пустил его по стойке Брайану.

– Я не пью бурбон! Что, очевидно, еще сильнее подрывает мое мужское достоинство.

Сэм почувствовал тупую боль в сердце и поднял свой стакан.

– Мужчина сам выбирает, что ему пить. И ты уже достаточ­но взрослый. Какое тебе дело до того, что думаю я?

– Мне тридцать лет! – огрызнулся Брайан. – Где ты был последние двадцать из них? – Замок, на который он давным-давно запер этот вопрос и таившуюся за ним боль, похоже, за­ржавел и только ждал последнего пинка, чтобы сорваться. – Ты ушел точно так же, как она! Только ты поступил еще хуже. Каж­дый проклятый день наших жизней ты давал нам понять, что тебе наплевать на нас! Мы были для тебя всего лишь обузой, по­мехой, которую ты спихнул на Кейт!

Яростно сверкая глазами, Кейт бросилась в наступление:

– Теперь послушай меня, Брайан Уильям Хэтуэй…

– Оставь его! – приказал Сэм, холодностью тона скрывая боль, которая все еще сжимала сердце. – Заканчивай, Брайан. Ты, очевидно, еще не все сказал.

– Какое это имеет значение? Мы все равно не сможем вер­нуться в тот день, когда мне было двенадцать и двое парней с материка избили меня просто ради забавы. Или в тот, когда в пятнадцать я впервые надрался пивом и меня тошнило. Где ты был, когда в семнадцать я перепугался до смерти, что Молли Броуди забеременела? Мы с ней в тот день вместе потеряли не­винность… – Брайан сжал кулаки. Он и не подозревал, что в нем живет такая сильная ярость. – Тебя никогда не было ря­дом. А Кейт была. Это она держала мою голову, когда меня рвало. Она учила меня водить машину, читала наставления, хва­лила… А ты не учил меня ничему. Никогда. И теперь мы в тебе не нуждаемся! Если ты относился к маме с тем же эгоистичным равнодушием, неудивительно, что она ушла!

Сэм передернулся – это была первая видимая реакция на поток горьких слов. Его рука слегка дрожала, когда он снова по­тянулся за своим стаканом. Но он не успел заговорить: закрича­ла Лекси:

– Почему вы это делаете?! Почему вы делаете это сейчас, когда что-то случилось с Джинни?! – Ее голос задрожал от ры­даний. – С ней случилось что-то ужасное, я знаю! А вы стоите здесь и говорите все эти ужасные вещи… – Слезы хлынули из ее глаз, она зажала уши ладонями. – Почему вы не можете оста­вить все как есть? Просто не трогать и притвориться, что это не имеет никакого значения?

– Потому что это имеет значение! – Рассердившись еще больше оттого, что даже сейчас Лекси не желает поддержать его, Брайан набросился на нее: – Большое значение! Потому что мы – жалкая пародия на семью. Потому что ты бежишь в

Нью-Йорк и пытаешься мужчинами заполнить пустоту в своей жизни. Потому что Джо довела себя до болезни, а я все время думаю, что оттолкну любую женщину, как отец оттолкнул маму. Все это важно, черт побери, потому что ни один из нас не умеет быть счастливым!

– Я умею! Я знаю, как стать счастливой! – взвизгнула Лек­си, и ее голос сорвался. Но она должна была во что бы то ни стало доказать Брайану, что все его жестокие слова – ложь. – Я буду счастливой! Я получу все, чего хочу!

– Что здесь происходит, черт побери?

Джо оперлась рукой о дверной косяк, оглядывая разъярен­ных родственников. Их пронзительные голоса вытащили ее из комнаты, где она пыталась заснуть и наверстать бессонные ча­сы, проведенные в тревоге за Джинни.

– Ты только послушай, что он говорит! Это отвратительно! Просто отвратительно! – всхлипывая, Лекси бросилась в объ­ятия Джо.

Неожиданный порыв сестры, брат и отец, стоящие по обе стороны бара, словно боксеры, готовые по сигналу броситься друг на друга, плачущая посреди комнаты Кейт – все это потрясло Джо. Тупая боль запульсировала в голове.

– Что здесь происходит? – повторила она. – Это из-за Джинни?

Лекси горько разрыдалась, уткнувшись в плечо Джо.

– Они не думают о Джинни! Им все равно!

– Нет, не из-за Джинни. – Ярость Брайана потухла, оставив тошнотворное чувство вины. – Обычный вечер Хэтуэев. И я им сыт по горло.

Он направился к двери и, проходя мимо Лекси, поднял руку, будто намереваясь погладить ее по голове. Но его рука упала, так и не коснувшись сестры.

– Кейт… – Джо подошла к тетке и осторожно дотронулась до ее плеча.

Кейт смахнула слезы со щек.

– Милая, пожалуйста, отведи Лекси к себе. Я скоро приду.

– Хорошо. – Джо взглянула на отца, который стоял, словно каменное изваяние, и решила, что лучше воздержаться от во­просов. – Идем, Лекси, – прошептала она. – Пойдем ко мне.

Когда девушки вышли, Кейт вынула из кармана носовой платок и высморкалась.

– Брайан встревожен и измучен, хотя это, конечно, не оп­равдывает его поведение. Мы все измучены, но именно он общался с полицейскими, и на нем гостиница и все остальное. Сэм, он просто вымотался!

– Он прав. – Сэм отхлебнул виски, размышляя, удастся ли алкоголю смыть горький вкус стыда. – Я не был им отцом с тех пор, как Белл бросила нас. Я все свалил на тебя.

– Сэм…

Он посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что это неправда? Кейт вздохнула и, почувствовав, что ноги отказываются дер­жать ее, опустилась на высокий табурет у бара.

– Нет. Какой смысл лгать?

Сэм издал звук, который при желании мог бы сойти за смех.

– Твоя безукоризненная честность – восхитительное каче­ство… но иногда раздражает.

– Не думала, что ты замечаешь какие-то мои качества. Что ты вообще что-нибудь вокруг себя замечаешь. Ведь я много лет твердила то же самое, что сегодня вылил на тебя Брайан. Толь­ко, разумеется, в более вежливом варианте. – Кейт в упор смот­рела на Сэма, не отводя воспаленных глаз. – Но ты не реагиро­вал. Мне ни разу не удалось даже помять твою броню!

– Ошибаешься… – Сэм отставил стакан, потер лицо рука­ми. То ли из-за усталости, то ли из-за пережитого потрясения, но он вдруг произнес вслух то, что считал похороненным глубо­ко в своей душе: – Я просто не хотел, чтобы они нуждались во мне, чтобы нуждались хоть в ком-нибудь. И, черт побери, я не хотел нуждаться в них!

Надо остановиться, сказал он себе. Достаточно. Он ничего подобного никогда не говорил раньше. Никому. Но Кейт смот­рела на него так терпеливо, с таким спокойным сочувствием, что он не выдержал. Ему показалось, что прорвалась плотина, и он почувствовал облегчение.

– Кейт, Белл разбила мое сердце! А когда я немного пришел в себя, ты была здесь и все как будто вошло в свою колею. Я даже не испытывал благодарности – просто воспринял это как должное…

– А если бы я не осталась?

– У них бы не было никого. Ты отлично поработала, Кейт. Не знаю, осознал ли бы я это когда-нибудь, если бы парень не ударил меня промеж глаз. А на это, должен сказать, нужно му­жество…

Кейт закрыла глаза.

– Никогда не пойму мужчин! Даже если проживу еще полве­ка. Ты гордишься им потому, что он накричал на тебя?!

– Я уважаю его за это. И понимаю теперь, что не относился к нему с должным уважением, какого заслуживает взрослый мужчина.

– Боже правый! – пробормотала Кейт, схватила нетронутый бурбон Брайана, глотнула и поперхнулась.

Губы Сэма скривились в улыбке. Вид раскрасневшейся Кейт с широко раскрывшимися глазами показался ему очень забав­ным.

– Ты никогда не увлекалась крепкими напитками. Кейт втянула воздух и с шипением выдохнула, потому что горло все еще горело.

– Сегодня я делаю исключение! Устала до смерти… Сэм забрал у нее стакан.

– Тебе будет только хуже.

Он наклонился к холодильнику и достал открытую бутылку «Шардоне». Пока он наливал вино, Кейт удивленно смотрела на него.

– Неужели ты знаешь, что я люблю?

– Нельзя прожить с женщиной двадцать лет и не узнать ее привычки. – Он понял двусмысленность сказанного и покрас­нел. – Прожить в одном доме, я имел в виду.