Это Америка

Лешка залюбовался автомобилем:

— Ну и машина у нее! Двигатель не меньше восьми цилиндров, мощный…

Толстуха наконец взгромоздилась за руль, машина зарычала и плавно укатила.

Лиля с Лешкой стояли растерянные: почему эта богатая чернокожая дама была одета так странно и что это за купоны?

Когда они вернулись в гостиницу, Берл сразу подошел к ним:

— Ну как, понравился вам Бродвей?

— Странные впечатления, мы многое не поняли.

— Ничего. Помалу — помалу вы все поймете. Это Америка.

— На каком языке говорят эти низкорослые люди на улице и вообще — кто они?

— О, они не знают английский и говорят на своем испорченном испанском. Это latinos из Южной Америки, эмигранты из Пуэрто — Рико, Колумбии, Гватемалы. А есть еще чернокожие из Гаити, они говорят на ломаном французском. Есть с Джамайки, тоже черные. Все низкий класс.

— Почему их так много на улицах? Больше, чем белых американцев.

— Многие из них болтаются без дела. Они в Нью — Йорке давно, а примерно здесь начинается Испанский Гарлем. Мы его так называем.

— А что это за купоны, которыми некоторые расплачиваются в супермаркете?

— Купоны? А, это foodstamps (продовольственные талоны), которые правительство выдает бедным.

— Бедным?.. Мы видели, как ими расплачивалась толстая тетка. Она не выглядела бедной.

— Толстые они потому, что много едят. Им дают пособие по бедности. Они не работают и не получают жалованья. Это Америка.

— Почему они не работают?

— У них много детей, по десять ребятишек, а то и больше. А мужей нет, как правило это матери — одиночки. Вот им и выдают пособие и талоны. И дешевые квартиры тоже.

— Но мы видели, как она укатила на таком «кадиллаке», который нам никогда и не снился!

— Да что такое эта машина!.. Рухлядь, она и сто долларов не стоит.

— Такая машина?! Всего сто долларов? — воскликнул Лешка.

— Машина эта — старье. Помалу — помалу вы привыкнете. Это Америка.

Всю жизнь они представляли себе бедность совсем по — другому. Бедный человек — худой, голодный, он выглядит несчастным, ниоткуда не получает помощи, ищет работу, чтобы заработать хоть на черствую корку. Он только мечтает о жирном мясе из супермаркета и не ездит на «кадиллаке». Да, это действительно Америка. И эта Америка казалась Лиле и Лешке очень странной.

Потом они решили свернуть от Бродвея в сторону и прошли по Амстердам — авеню несколько кварталов от 90–й до 80–й улицы. Там стояли невысокие пяти- и шестиэтажные дома с наружными металлическими лестницами на случай пожара. Через каждые два — три квартала возникали пустыри с остовами зданий. Повсюду много мусора: сломанные велосипеды, изуродованные детские коляски, грязные матрасы, старая поломанная мебель, проржавевшие куски автомобилей. Все первые этажи занимали мелкие лавочки, парикмахерские, обувные мастерские, прачечные, фотоателье и маникюрные салоны с услугой «наклеивание ногтей». Лешка даже сказал:

— Странно, почему эти черные и смуглые женщины так заботятся о своих ногтях?

Но больше всего встречалось маленьких кафе и ресторанчиков с примитивными зазывными вывесками типа «Самая лучшая мексиканская еда!» или «Лучшая в городе пицца!». Выглядело все это малопривлекательно.

По авеню мчался густой поток машин. По сравнению с московским движение казалось бешеным. Из некоторых машин неслась включенная на всю мощь музыка, зажигательные танцевальные мелодии.

Еще больше поразили их люди. На широких тротуарах перед лавочками и ресторанами толпились мужчины — молодые и старые, худые и толстые, по виду оборванцы или вовсе преступники — и женщины в обтягивающих шортах, с громадными серьгами и браслетами, больше всего напоминавшие дешевых проституток. Из всех дверей неслась громкая музыка, у многих в толпе были свои транзисторные приемники. Кругом царило какое-то приподнятое настроение, все пританцовывали, держа в руках банки и бутылки с пивом, кричали что-то, спорили, хохотали, тут же ругались.

На лестницах церквей, по бокам, примостились бродяги, приспособили большие картонные коробки и сидели или лежали в них. Обычные жители проходили мимо, не обращая на них внимания.

Лиле с Лешкой все это показалось не частью громадного богатого Нью — Йорка, а каким-то провинциальным городишком бедной южно — американской страны. Лиля испугалась, вцепилась в руку сына:

— Лешенька, давай скорей уйдем отсюда. Они все как будто какие-то ненормальные, здесь опасно[28].

Свернув, Лиля с Лешкой уже через квартал оказались в абсолютно другом мире. Улица чистая, застроена громадными красивыми зданиями, по 15–20 этажей. Это был новый для них архитектурный стиль — массивные строения, занимающие целый квартал, каждое — с двумя высокими башнями еще по 10 этажей. В дверях стояли солидные швейцары с золотыми галунами и почтительно открывали и закрывали массивные двери, пропуская жильцов. По улице шли хорошо одетые люди, такие, какими Лиля с Лешкой и представляли себе американцев. Оборванцев вокруг больше не было. Лиля облегченно вздохнула:

— Вот, Лешенька, мы с тобой и увидели, что такое классовое общество.

К улице примыкал большой парк. После шумных городских улиц он казался настоящим оазисом. Нависающие громады скал из темного гранита перемежались с невысокими холмами, покрытыми изумрудно — зеленой травой. На скалах росли деревья, удерживаясь причудливо извивающимися корнями, а на холмах пышно цвели кустарники и фруктовые деревья. В траве яркими пятнами выделялись острова цветов. В воде озер и прудов отражалось синее небо и плавали утки и лебеди. Всюду носились белки, летали красивые blue jays (голубые сойки) и пестрые бабочки.

Широкие аллеи парка были окаймлены высокими мощными платанами, по аллеям мчались множество велосипедистов и то и дело пробегали спортсмены — любители. Молодежь больше передвигалась на скейтах и роликах. Лешка с завистью смотрел им вслед:

— Мам, я обязательно куплю себе что-нибудь такое.

Любители верховой езды проезжали по выделенным для них аллеям, а по основным аллеям шагом ехали красивые повозки с любителями покататься. Тут же на террасах ресторанов сидели веселые компании. А на горизонте, как кайма парка, выстроились небоскребы Нью — Йорка.

Это казалось странным: посреди громадного города — такой великолепный уголок природы. При этом нигде не было видно пьяных (привычная деталь московского пейзажа) и полицейских.

Лиля с Лешей влюбились в этот оазис с первого взгляда Вернувшись в гостиницу, они увидели Берла и принялись расхваливать парк.

Берл улыбался и поддакивал:

— Так — так. Этот парк называется Центральный. Только не надо ходить туда в темное время суток, это опасно. Ночью там много бандитов.

Лиля слушала и думала о том, сколько же в этой жизни противоречий. Да, это Америка. И этой Америки она боялась…

18. НАЯНА

На следующий день надо было ехать в офис NAYANА. Эта частная еврейская организация давала эмигрантам старт в новую жизнь[29].

Что-то им там скажут, как примут, чем помогут?.. Лиля надела любимый голубой костюм — для удачи, и они спустились в холл. Берл, как обычно, стоял там в компании постояльцев и улыбаясь сказал:

— Так — так, вы выглядываете совсем как молодцы.

Лили спросила, как им ехать.

— А, это, знаете, на Union Square, туда надо брать bus номер семь. Я провожаю вас до остановки.

Идти по 91–й улице нужно было всего два квартала. На углу Амстердам — авеню стояло фундаментальное 15–этажное здание из кирпича. Лиле бросились в глаза красивые двери, выбитая над подъездом надпись Mirabeau («Мирабо») и темно — зеленое canopy (навес) на бронзовых подпорках. У дверей, как обычно, стоял швейцар в фуражке с галунами. Он поздоровался с Берлом как со старым знакомым. Лиля спросила:

28

До начала 1930–х годов район Upper West Side, Верхний Вест — Сайд, по которому они гуляли, считался самой богатой и фешенебельной частью Нью — Йорка. Но потом туда стали переселяться бедные пуэрториканские иммигранты, а за ними потянулись жители Доминиканской республики. Постепенно пришельцы стали вытеснять состоятельных жителей в другие районы. В 1935 году президент США Франклин Рузвельт провел через Конгресс закон о системе социального обеспечения (Social Security), а в 1939–м, под наплывом все большего числа бедных эмигрантов, в этот закон ввели дополнение об обеспечении детей из бедных неполных семей. Одинокие матери стали получать деньги, дешевые городские квартиры и продуктовые купоны, мужчины тоже жили за их счет, не работали, часто спивались. Этот район назвали Испанский Гарлем.

29

НАЯНА была организована в 1949 году для помощи жертвам Холокоста, приехавшим в Америку после Второй мировой войны. В 1960–е годы эта организация помогала обустройству еврейских беженцев из Румынии, Греции, Венгрии и Египта, а потом и из Чехословакии, Польши и Кубы. С началом массовой эмиграции русских евреев в 1970–е годы НАЯНА полностью переключилась на них. Она существовала на пожертвования состоятельных евреев, в активные годы ее бюджет достигал $90 миллионов, она помогла 500 тысячам эмигрантов.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.