Страница 3 из 6
Мне повезло работать в компании, которая поощряла нас проводить такое необходимое время с семьей. Так что я стал волонтером, помогавшим во время обедов в школе. Я вскрывал пакеты с молоком, выжимал на тарелки кетчуп, раздавал соломинки и вытирал лужицы. Это был самый напряженный час дня. Но он означал, что я смогу немножко посидеть с дочкой, познакомиться с ее друзьями и увидеть, как они взаимодействуют.
Это также означало, что я смогу увидеть, что она ест, когда покупает обед в кафетерии. И вскоре я стал ярым сторонником обедов, приносимых из дома.
Обычно я в любом случае первым встаю по утрам, поэтому стал настоящим специалистом по упаковке обедов. Я рубил, резал, смешивал и упаковывал. Я старался подложить в коробку что-нибудь особенное, что могло порадовать дочь, например печенье или баночку пудинга. Что-то такое, отчего у нее просветлеет лицо.
Время от времени я добавлял записку, написанную на салфетке.
Эти записки начинались очень просто. Я люблю тебя. Хорошего дня. Стань кому-то другом.
Я даже не знал, прочтет ли она эти записки. И уж точно не знал, имеют ли они значение. Но я хотел, чтобы каждый день был для нее особенным.
Однажды я только-только закончил собирать для нее обед. Я еще не написал записку. Эмма заметила на столе коробку без записки – и я прямо-таки увидел, как у нее в голове забегали нейроны. Она взяла пакет, подошла ко мне с умоляющими, широко раскрытыми глазами и просто спросила: «А как же записка на салфетке?»
Вот тогда-то я и понял – да, это важно.
Итак, для меня это стало обычной практикой. Родительской практикой. Что бы ни происходило в моих делах, я заботился о том, чтобы у Эммы была записка. И по мере того как она росла, записки становились более конкретными. Более вдумчивыми. Иногда я включал в них цитаты, которые что-то значили для меня самого, например: «Зачем вписываться, если ты был рожден, чтобы выделяться?» – из доктора Зюсса. Я осознал, что это были моменты, когда я мог направлять ее, помогать ей становиться молодой женщиной. Быть отцом означало помогать ей стать той, кто будет иметь значение в этом мире. Так я надеялся понемногу формировать ее личность, день за днем.
Я и представить себе не мог, что однажды эти салфетки станут моим наследством.
Научись принимать критику с достоинством
Критика – это возможность совершенствоваться. Ты не обязана сразу же вставать в оборону. Вначале поблагодари человека, который тебя критикует. Выслушай комментарий. Есть ли способ превратить его в нечто позитивное?
Помнишь, как я делал тебе замечания, когда ты училась владеть битой? Я упомянул, что тебе следовало бы дольше удерживать биту обеими руками. Я думал, что ты, возможно, слишком рано отпускаешь биту и теряешь часть силы замаха. Я увидел в твоем взгляде сопротивление. В ответ на критику ты ощетинилась. Я не говорил тебе, что ты плохой человек. Я не нападал на тебя. Я не атаковал тебя лично.
Критика – это не оскорбление. Прими ее. Возможно, она стоит того, чтобы к ней прислушаться.
Круг первый
Дай Бог тебе жить
все дни твоей жизни.
Глава 2
Красная сангрия
Если Бог посылает тебя по каменистой тропе, пусть дарует тебе крепкие башмаки. –
Я опять потерял ее из виду. Я бежал, но она была проворнее. Я не должен был сходить с тропы, а она металась среди деревьев и подлеска. Я не мог за ней угнаться. Дорожка была слишком извилистой и неровной. Я бежал то вверх, то вниз, то вправо, то влево по лесной почве. Послеполуденное солнце било в лицо сквозь золотую и красную листву. Жена и соседи сильно отстали от меня, но все мы выкрикивали ее имя. Я изо всех сил старался бежать впереди, но мне уже не хватало дыхания. Я был напуган. Она еще ни разу не оказывалась настолько предоставлена самой себе, ни разу не сталкивалась со свободой – в таком количестве. Я должен был держать ее в поле зрения.
Мы отдыхали в кемпинге – не могу сказать, что я в восторге от такого отдыха. Когда мы с друзьями отправились на пешую прогулку, наша собака Ноэль метнулась прочь в погоне за кем-то – и теперь ее нигде не было видно. Мы спасли ее меньше года назад. Ноэль провела в местном приюте для животных 59 дней. Этот расположенный неподалеку окружной приют не придерживался политики «не убий», и через 60 суток невостребованных животных подвергали эвтаназии. Она была избавлена от этой судьбы местной группой спасения животных, FLAG. Ноэль, когда мы с ней познакомились, вообще мало напоминала собаку. Одна шкура да кости. Мех, который на этой шкуре еще оставался, был редким и местами облезлым.
Ноэль явно некоторое время бродяжничала. Она сторонилась большинства людей и, кажется, боялась меня до смерти. Лисса и Эмма были уверены: Ноэль – та собака, которую мы должны спасти.
Я не хотел заводить в доме новую собаку. Люси была моей собакой. Я сам выбрал ее и преданно любил свою псину, помесь немецкой овчарки и ротвейлера, тринадцать лет. Люси умерла всего за четыре месяца до того, как Лисса с Эммой приперли меня к стенке, размахивая фотографиями спасенных животных. Я все еще скорбел и не хотел отдавать место в своем сердце другому питомцу.
Я продолжал бежать дальше, хотя у меня было ощущение, что легкие вот-вот взорвутся. Бейли, соседский ретривер, нагоняла Ноэль, и я едва-едва был способен разглядеть впереди желтый меховой шарик. Все, на что я мог надеяться, – это что Ноэль ушла от нее не так уж далеко вперед.
Наконец я увидел, как собаки замедляют темп: видимо, какой-то интересный запах остановил их радостный бег. Я сумел нагнать их и снова надеть на Ноэль поводок. И испустил огромный вздох облегчения, благодарный за то, что остальная часть нашего уик-энда не будет потрачена на блуждания в лесной глуши в надежде каким-то образом вернуть Ноэль домой.
Наши соседи, Майк и Шерил Бурдо, пригласили нас в поход – последнюю вылазку перед тем, как осень окончательно вступит в свои права. По крайней мере кемпинговали мы на сей раз в хижинах, а не в палатках. Примириться с житьем в хижине мне было гораздо легче, чем с ночевкой на земле. Мы праздновали день рождения Шерил, и на тот вечер Майк запланировал фантастический ужин со стейками. Мы приветствовали новорожденную красным вином и закусывали его гурманскими капкейками. Играли в игры и от души наслаждались компанией друг друга. Вечер подошел к концу даже слишком быстро. Перед тем как ложиться спать, мне понадобилось в туалет. Стоя над унитазом, я испытал настоящий шок. Моя моча была цвета красной сангрии.
Я даже вообразить не мог, что стало тому причиной. Никакой боли не было. Не было никаких других показателей того, что со мной что-то не так.
Мое самообладание пошатнулось.
Я отыскал Лиссу и рассказал ей, что произошло. Схватил свой смартфон, чтобы поискать потенциальные причины случившегося. Сигнала сети почти не было. Я влез на крышу хижины, поднял телефон над головой и наклонил его так, чтобы поймать сигнал. Кровь в моче называлась макрогематурией. Я просмотрел возможные причины. В конце поистине устрашающего списка были две причины, которые, как мы с Лиссой понадеялись, могли быть моим случаем: интенсивные физические нагрузки и чрезмерное количество свеклы. Я не только много бегал в тот день, пытаясь изловить Ноэль, – не сказать, чтобы для моего повседневного расписания такое было нормой, – но и лакомства с именинного стола Шерил включали капкейк «Красный бархат» из дорогого гастронома. Хотя я бы ни за что об этом не догадался, Лисса предположила, что в кондитерской, вероятно, использовали концентрированный свекольный сок в качестве красителя для капкейков. Мы достаточно успокоили себя, чтобы заснуть, надеясь, что это была дикая случайность, а не действительно серьезный повод для беспокойства.