Потерявшиеся в России

Для Милы было настолько неожиданным предложе-ние, что она растерялась и не нашла ничего лучшего как спросить:

- А что такое аттестованная должность?

- Ну, это зачисление в штат на офицерскую долж-ность. В вашем случае лейтенантскую. Но, я так полагаю, что вы дослужитесь до звания полковника, - Леонид Ва-сильевич улыбнулся. - Ну, как?

- Как-то неожиданно, - Мила стала приходить в себя. - Мне надо подумать, посоветоваться.

- Это естественно. Подумайте, посоветуйтесь. И хо-рошо, что вы не сразу согласились. Мне нравится ваша об-стоятельность, и я еще раз убеждаюсь, что в вас не ошибся. Но, согласитесь, предложение заманчивое.

- Предложение действительно заманчивое и тем более я вынуждена спросить вас, Леонид Васильевич, а почему я? Ведь, мне кажется, вы должны были обидеться на меня за Вадика. Юлия Максимовна вообще считает, что я охму-рила вашего сына, преследую какие-то свои корыстные це-ли.

- Плохо же вы обо мне, Людмила Витальевна, думае-те. Юлия Максимовна вправе считать все, что ей угодно. Но, как ни странно, у меня есть собственное мнение, кото-рое не совпадает с мнением моей бывшей жены. Да, не скрою, я бы хотел видеть вас своей невесткой, но сердцу, как говорится, не прикажешь. Так что, давайте оставим ваши с Вадиком отношения в покое. Как получилось, так получилось... А идея пригласить вас в мой институт не лишена корысти с моей стороны. Мне, как и всякому руко-водителю, нужны свои люди...А на вас, насколько я раз-бираюсь в людях, я могу положиться. И не думайте, что в этом моем предложении содержится какая-то еще подоп-лека. Будьте уверены, что я не потребую ничего взамен. Надеюсь, вы меня считаете порядочным человеком. Про-сто мне важно быть уверенным, что человек, который у меня работает, не способен на подлость и интриги. Слава богу, насмотрелся. И тогда, скажите, зачем мне брать в свой штат незнакомого мне человека, которого кто-то под-сунет, руководствуясь своими шкурными интересами? Ло-гично?

Генерал говорил серьезно, и голос его звучал властно и резко. Мила подумала о том, что подчиненные, наверно, испытывают не очень приятные минуты, когда стоят перед ним в этом кабинете.

- Логично, - согласилась Мила. - Спасибо, Леонид Васильевич. Я тронута. И уж поверьте, если я буду рабо-тать у вас, то с моей стороны никаких интриг не будет. Это исключено, потому что я на это не способна. У нас в семье в почете другие ценности.

- Не сомневайтесь, о ваших родителях, а также о ро-дителях ваших родителей мне тоже все известно, - усмех-нулся Леонид Васильевич.

- Когда я должна дать ответ? - спросила Мила, нис-колько не сомневаясь в осведомленности генерала мили-ции.

- Чем быстрее, тем лучше, но по обстоятельствам.

На этом разговор закончился...

- Смотри сама! - сказал Владимир Сергеевич Миле, когда она передала ему во всех подробностях свой разго-вор с генералом.- Лично я, не вижу никаких причин, чтобы отказываться. Предложение хорошее, перспективное. Да может быть будет и лучше, если мы работать будем не вместе.

- Ага-а! Хочешь избавиться от меня, чтобы не пута-лась под ногами, когда тебя будут охмурять молоденькие студентки? - смеясь, сказала Мила, целуя Владимира Сер-геевича в щеку.

- А как же! - подхватил шутливый тон жены Влади-мир Сергеевич. - Мне лишние глаза не нужны.

Владимир Сергеевич подхватил Милу за талию и чуть приподнял над полом.

- Ты что, увидят! - Мила испуганно посмотрела в сто-рону дверей деканата, где никого не было...

Глава 37

Новый год принес сенсацию. Российский президент сложил с себя полномочия руководителя страны. В мире с грустью восприняли это событие. Закончился значимый исторический период российской и мировой истории.

Двадцать первый век Анохины встречали вдвоем. Мила с Катей на целую неделю улетели к Владимиру Сер-геевичу в Мюнхен, где он с октября читал курс лекций по экономике. Конечно, проще было бы ему самому приехать на Новый Год к себе, в Россию, но Миле, которая никогда не бывала заграницей, очень хотелось хоть одним глазком посмотреть на Европу. Загранпоездку оформили быстро и без волокиты, и Мила с Катериной, счастливые без меры, налегке укатили в Германию. Платили профессору Шаневу до неприличия щедро, даже по западным меркам.

Без пяти минут двенадцать Ельцин поздравил нацию с Новым Годом и объявил о своей отставке. Виталий Юрье-вич поймал себя на мысли, что ему жалко Бориса Николае-вича. Вроде и ругали его на чем свет стоит, а расставание выходило грустным, вроде того, что трудности хлебали вместе. А когда Президент стал просить у народа проще-ния, Ольга Алексеевна смахнула со щеки слезу. Незлоби-вый русский народ простил своего президента. В конце концов, тот всем своим поведением олицетворял народ и был от его плоти.

Сразу после двенадцати позвонил Алексей Николае-вич.

- С Новым Годом тебя, Виталий, и Ольгу!.. Слышал Ельцина? Прямо скажу, неожиданно.

- Да-а, Алеша! Сюрприз. Вы там с детьми?

- Да, как же, будут они с нами сидеть, - усмехнулся Алексей Николаевич. - Поздравили и на такси к друзьям укатили.

- Так давайте к нам.

- Да я чего и звоню! Сейчас завалимся. Снедь кое-какую прихватим, водочку, и через пять минут будем...

- Талантливый, подлец! - с восхищением сказал Алексей Николаевич с порога. - Пришел красиво и ушел красиво...

За большим столом, уставленном незатейливой, но обильной закуской, сидели четыре близких человека. Тихо работал телевизор, мигали разноцветные лампочки на не-большой елке в углу зала, горели толстые стеариновые свечи на столе и на открытых полках стенки. С улицы до-носились хлопки петард и шумные голоса: народ вышел на улицу после застолья. Иногда комнату озаряли легкие вспышки салюта.

- Теперь коммунисты с Зюгановым скажут, что, благодаря их усилиям, президент ушел в отставку, - пред-положил Виталий Юрьевич.

- Ерунда. Ельцин не тот человек, чтобы что-то сделать под давлением. Несмотря ни на что, это был сильный и по-русски непредсказуемый политик.

- Значит, наконец, нашелся тот, кто, по его мнению, сможет твердо держать руль в руках, - решил Виталий Юрьевич.

- Ну, это еще, как говорится, будем посмотреть. Учи-тывая неординарность Ельцина, я бы не исключал того, что здесь не обошлось и без оскорбленного самолюбия. Мол, вас не устраивает неуправляемый Ельцин, нате вам 'мяг-кого', 'пушистого'. Только потом не заплачьте.

- А почему это мы должны с ним плакать? Он популя-рен. Партия, которая его поддерживает на выборах в Гос-думу, набрала почти равное количество очков с КПРФ, а если сюда прибавить ОВР, ЛДПР и Явлинского, да еще 111 мест от одномандатных округов, то, можно сказать, что коммунисты уходят.

- Самые грязные выборы из всех последних, - заметил Алексей Николаевич.- И почему это коммунисты уходят? Сторонников у них всегда будет достаточно. Как сказал Солженицын, 'часы коммунизма - свое отбили. Но бетон-ная постройка его еще не рухнула...'

- Ну и что? Следующая Дума будет президентской и проправительственной. И, может быть, теперь будут сме-няться правительства и президенты, а народ будет ощу-щать не катаклизмы от очередных правительственных пе-ремен, а улучшение жизни.

- Дай-то бог! - скептически скривил губы Алексей Николаевич. - На особое улучшение жизни ты не рассчи-тывай. В сложившихся экономических условиях новый президент будет новым Годуновым, который, как известно, был царем дворянским. Я не хочу углубляться в этот во-прос, это и так понятно: сила на стороне олигархического капитала, при котором, 'кто владеет нефтяной скважиной, а кто - метлой дворника'. Другой вопрос. Нам нужны деньги, а Запад отворачивается от нас...

- Ладно тебе, Алексей, давай подумаем лучше о том, что 2000-й год - это особая дата. Она тревожит воображе-ние.

- Эта дата может тревожить воображение благополуч-ного американца, но не русского, который пережил кризис 17 августа 98-го года. Какие к черту сантименты, коль на-род еле концы с концами сводит?