Потерявшиеся в России

- Не люблю Москву, - сказала Мила. - Сплошная суе-та и вечная спешка. Все куда-то бегут, всем некогда. Наро-ду тьма, а спросить некого. В лучшем случае не ответят, а в худшем - облают... Господи, а за свои московские квар-тиры держатся так, будто вся провинция спит и видит, как у них эти квартиры оттяпать... А еще, помню, Маркес в моду вошел, так вся Москва с томиками в метро и в трол-лейбусах ездила. И не потому, что Маркес всем поголовно нравился, а потому что модно...

- Так ты тоже читала Маркеса вместе со всеми, - под-колола Милу Элька.

- Ничего подобного, - засмеялась Мила. - Я подожда-ла, пока ажиотаж спадет, и без давления извне прочитала, с большим удовольствием, между прочим... Да все у них напоказ. В провинции по-другому... И, вообще, мы боль-ше Россия, чем Москва, хотя Москва и смотрит на нас свы-сока... Говорю честно, я бы в Москве жить не хотела.

- Не скажи, подруга, - отозвалась Татьяна. - В Москве возможности другие. Не сравнить. Столица - есть столица. Я бы пожила. Большой театр, Третьяковка, театр на Таган-ке, Покровский Собор, ГУМ, ЦУМ. Говорят, Москва до неузнаваемости меняется.

- Да только Москва и меняется. Наши зарплаты не меняются. А ты знаешь, сколько теперь билет в Большой стоит? Как раз Дашкиной зарплаты хватит, а моей так и мало будет.

В словах Милы звучала ирония. Татьяна промолчала

- Москва, конечно, не вся Россия, - поддержал Милу Толик. - Но мир смотрит на Россию через Москву... А на-стоящая Россия - в провинции.

- Мальчики, девочки, ну, миленькие, хватит вашей политики, давайте веселиться, - взмолилась Элька..

- Русский человек без политики жить не может, - из-рек Олег. - Кругом одна политика.

- И водка, - добавил Вовка. Он заметно опьянел, хотя выпил всего три рюмки водки, к которой не очень был привычен.

- Всё, всё. Пьем за Лину, за ее дите, которое уже гово-рит по-французски, и за русский футбол, который Вовка развивает и пропагандирует в Бельгии.

На короткое время воцарилась тишина, прерываемая фаянсовым звоном тарелок.

- Лин, расскажи, как там в Бельгии, попросила Даша.

- Нормально, - пожала плечами Лина. - Чисто...А у вас тут бабки на каждом шагу семечками торгуют. Все ос-тановки лузгой заплеваны, и никто их не гоняет... И урн нет...

- Урны убрали отовсюду, когда после взрывов в Мос-ковском метро появилась террористическая угроза. А се-мечки продают, потому что кормиться надо. На пенсию в пятнадцать долларов не проживешь. У нас врачи и учителя месяцами зарплату не получают, а на предприятиях с рабо-чими расплачиваются продукцией. Так что кроме бабки с семечками, на трассах стоит народ и торгует игрушками, часами и глушителями для автомашин.

- Да-а! В России действительно много политики, - сказала Лина. - Мы как-то уже успели отвыкнуть от этого. В Европе все проще.

- Европа зажралась, - зло сказал Толик. - Народ стал инфантильным. Ему не до чего дела нет. Мало того, они даже мозги перестали напрягать. От сытой жизни отупели. Россия - слишком значительна, чтобы закрывать глаза на то, что в ней происходит, а Европа даже не почесалась, ко-гда Хрущев чуть не развязал мировую войну из-за Кубы. Посмотрел бы я тогда на Европу...Россия укрыла Европу от татаро-монгольского нашествия и от гитлеровской ок-купации спасла. А на Россию все плюют с высокой евро-пейской колокольни и смотрят как на помойку и сырьевую базу.

- А кто виноват? - сказал Олег. - Сами и виноваты... Мы же сами всем доказываем свою несостоятельность. 'Тупые', как русские говорят, иностранцы не могут по-нять, как в такой богатой стране можно так плохо жить...

- Мальчики, еще один разговор про политику, я вста-ну и уйду, - пообещала Элька.

- Правда, ребят! Давайте про что-нибудь другое. Ну, надоело же! - возмутилась Татьяна.

- Вон, нам горшочки несут, - обрадовалась Лина.

Официант, молодой человек в черной жилетке и ба-бочке, поставил поднос с горшочками, от которых шел пар и умопомрачительный запах тушеного мяса, на свою тум-бочку и стал подавать на стол коричневые глиняные сосу-ды, держа их за ручки-ушки.

- Олег, - попросила мужа Элька. - Закажи еще буты-лочку водки.

- Да хватит, вон, еще вино есть, - возразила, было, Татьяна.

- Тань, с каких пор ты в союз трезвенников записа-лась? Каждый день, что ль, собираемся вместе? Давай, да-вай, Олег!

Выпили под горячее. И уже заговорили громче, не слушая друг друга. Женщины раскраснелись, у мужчин за-блестели глаза. Чаще раздавался смех. Олег подсел к Во-лоде, и мужчины, оказавшись вместе, заговорили о своих машинах, пошли анекдоты.

- Мил, как у тебя с работой? - спросила Татьяна. - Ни-чего не нашла?

- Где ж я ее найду? На дороге не валяется. Гербалайт продавать? Так это не работа.

- Знаешь, Мил, - жестко сказала Элька. - Ради ребен-ка, что хочешь продавать пойдешь. Иди работать кондук-тором на троллейбус, пятьсот тысяч платят.

- Что ж ты не пойдешь? - огрызнулась Мила.

- Мне не надо. У меня мужик зарабатывает. А ты сво-его турнула. Вот теперь локти и кусай.

- Локти я кусать не буду, но и с алкашом жить не ста-ну. И в кондукторы не пойду. Проживем как-нибудь.

- Жестокая ты, Элька. Уж если помочь не хочешь, так хоть не растравливай душу человеку. Я тоже на бобах си-жу, так что ж и мне бросить больницу и в кондукторы за лишние сто тысяч идти? - возмутилась Даша.

- У тебя детей нет.

- У меня и мужика нет, - засмеялась Даша. - Мил! Вот дура-то склерозная. Забыла. Все думала, что я тебе должна сказать? В Зернобобовый институт требуется МНС. Ты же биолог. Мне соседка, Наташка, сказала, - она аспирант в лаборатории биохимического анализа.

- Даш, - заволновалась Мила. - Что ж ты молчала?

- Говорю ж, склероз.

- Так уж, небось, взяли кого-нибудь? Когда ты разго-варивала?

- Да не бойсь, подруга. Я Наташке про тебя рассказа-ла, и попросила, чтобы место пока забили. Если тебя возь-мут, с ней вместе работать будешь. Хорошая деваха. Тоже не замужем.

- А какая там зарплата, не знаешь?

- Честно, Мил, не знаю. У Наташки тысяч четыреста, но она зам. зав. лаборатории и работает уже года три. Ну, уж во всяком случае, больше, чем в твоем кружке. А по-том, ты же девка умная, тебе главное зацепиться. И защи-титься там можно. К наукам ты способная, недаром школу с медалью закончила... Да и НИИ - не школа: сопли чу-жим дебилам вытирать.

- Я завтра съезжу. Утром отпрошусь и поеду. Спасибо тебе, Даш.

- Да ладно тебе. Благодарить потом будешь... Да, Мил, я у тебя сегодня переночую? Что-то мне сегодня не-охота к себе тащиться.

- Что ты спрашиваешь? Конечно. Я и так все одна, да с Катькой. Поболтаем вволю. Чайку попьем, у меня варе-нье сливовое есть.

- Какой тебе чай, - засмеялась Даша. - Я и напилась, и наелась на неделю. Посмотри на мой живот. Как на седь-мом месяце. - Она погладила обеими ладонями свой жи-вот.

Мила с Элькой засмеялись.

Вместо магнитофона заиграл оркестр. Татьяна увела своего мужа танцевать. Тот нехотя покинул мужскую ком-панию, и они пошли на пятачок перед оркестром.

- Мил, вон видишь парня? На тебя глаза пялит, - Эль-ка толкнула коленом Милу. Мила скосила глаза на столик справа. Там сидели два молодых человека и миловидная девушка. Один, худощавый, действительно посматривал в их сторону.

- Вижу, смотрит. А почему на меня? Может, на тебя или на Дашку.

- Ага, щас. Это Вадим. Он давно на тебя глаз поло-жил. И ко мне, и к Таньке пристает, просит с тобой позна-комить.

Мила еще раз осторожно покосилась в сторону Вади-ма. Элька сделала незаметный знак, и молодой человек по-спешил подойти к ним, будто этого и ждал. Был он высок, худ, не широк в плечах, но приятен лицом, и как Мила за-метила, застенчив, потому что, когда со всеми поздоровал-ся и Элька представила его, густо покраснел.

- Можно вас пригласить на танец? - смущенно прого-ворил он, обращаясь к Миле.

По его растерянному лицу Мила поняла: он страшно боится, что ему откажут, но колебалась.